тебя открытку, когда мы с ней встретились в наше обычное время на рынке. К счастью, твоя вторая бабушка ее не видела.
Дара потянулась за открыткой, которая лежала на полке над плитой:
— Садись и читай, а я пока приготовлю чашку какао, а потом, раз уж ты здесь, мы сможем обсудить, что происходит. От меня не ускользнуло, что сегодня произошли кое-какие изменения и перестановка сил.
Чарли взял послание и, не посмотрев куда садится, плюхнулся в кресло у плиты. То, что он принял за подушку, заворочалось, заворчало и неуклюже свалилось на пол, оказавшись толстым маленьким псом.
— Извини, Душка. Не заметил тебя, — пробормотал Чарли, быстро просматривая надпись на обратной стороне карточки.
Он прочитал послание несколько раз подряд и растерянно отложил его в сторону.
— Я ничего не понимаю. Здесь написана какая-то ерунда.
— Почему ты так считаешь? По-моему, все предельно ясно. Твои родители в безопасности.
— Я в этом сомневаюсь. Сообщение могло быть отправлено до шторма, кем-то с корабля, который проходил мимо их лодки.
Открытку послала мать Чарли, ее содержание гласило:
— Скоро вернемся домой. Уже недолго осталось. Очень скучаем по тебе, но скоро будем вместе. Твой отец говорит, что ты не должен искать шкатулку. Любим тебя. Мама ххххх.
— Так что же ты не понимаешь? — спросила Дара, протягивая ему чашку какао.
— Шкатулка. Как они узнали, что я ее ищу, и почему папа сказал мне прекратить поиски?
— Наверное, потому что он вспомнил, где она находится.
Чарли сделал глоток какао:
— Но как..., я просто не понимаю, или он внезапно вспомнил, куда ее положил, или всегда знал и не забывал. И где он спрятал шкатулку?
— Меньше знаешь — крепче спишь, — философски заметила Дара.
Чарли посмотрел на печку, в которой потрескивали красноватые угольки, ему стало тепло и уютно, тревожные мысли постепенно уходили вдаль.
— Не понимаю, почему папа уехал именно тогда, когда в городе стало так опасно, иногда я даже злился на него за это. Но, скорее всего, у него была причина, чтобы так поступить, правильно?
— Верно.
— Надеюсь, что причина веская. И даже если я ее не узнаю, никогда не поверю в то, что он... мог бросить меня и наших друзей в беде.
Дара улыбнулась:
— Чарли, ты мудр не по годам.
Никто и никогда не говорил ему таких слов. Он чувствовал себя весьма польщенным и слегка покраснел от удовольствия. Его тетушки и Бабушка Бон обычно утверждали обратное.
— А теперь расскажи мне о том, что произошло, — попросила Госпожа Кухарка, — хотя я и так уже начинаю догадываться.
Чарли маленькими глотками смаковал восхитительно сладкий напиток и подробно рассказывал обо всем, что случилось. В конце концов, его так разморило от тепла и какао, что язык начал заплетаться, веки налились свинцом, а глаза стали закрываться сами собой.
Дара слегка встряхнула мальчика за плечо, чтобы разбудить:
— Чарли, ты можешь вернуть Билли? Я так по нему скучаю.
Она посмотрела на старого пса:
— И Душка в последнее время выглядит очень подавленно. Я пытаюсь беседовать с ним, но это не то же самое. Только Билли может говорить на его языке.
Чарли зевнул и протер глаза:
— Я попробую, но сначала мне надо найти картину, на которой изображен замок Бэдлок. Только так я смогу попасть в мир Графа Харкена. Вообще-то, я бы очень хотел снова увидеть Матильду.
Госпожа Кухарка покачала головой:
— Внучка чародея? Забудь о ней. Она из другого мира. Я постараюсь разузнать о картине. А сейчас тебе лучше вернуться в постель, пока Надзирательница не хватилась.
Чарли неохотно оторвался от теплой печки и направился к потайному ходу.
— Будь осторожен, — прошептала Дара, закрывая за ним дверь.
В Главном зале по-прежнему никого не было, и мальчику удалось незаметно проскользнуть по лестнице в свою спальню. Он не знал, что весь персонал решил в эту ночь держаться подальше от западного крыла. Большинство сотрудников легли спать пораньше, чтобы не столкнуться с людьми, которые в этот момент отчаянно ругались в Танцевальном зале.
Старик Иезекииль никак не мог поверить в случившееся:
— Такой чудесный Морской Глобус, — причитал он, нарезая круги по залу в инвалидном кресле, как будто его бесконечное вращение могло каким-то чудесным образом вернуть Глобус из небытия, — Лорд Гримвальд успел их утопить? Скажи, он успел, он их утопил?
— Я же сказал тебе, что да! — заорал Манфред, — Он должен был. Ты бы видел эти огромные волны!
— Значит, ты просто стоял и тупо смотрел на происходящее и ничего не сделал с духами предков Лизандра?! — завизжал Иезекииль, — ты трусливый сопляк, мокрая курица!
— Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься остановить сотню духов с копьями наперевес, с горящими факелами и... и с барабанами, — крикнул в свое оправдание Манфред.
— Тебе не обязательно было нападать на них, глупец, — потряс кулаками Иезекииль, — ты мог просто незаметно подойти к Лизандру сзади и дать ему как следует по голове.
— Не мог! — Манфред ударил ногой по луже воды в центре Танцевального зала — все, что осталось от Морского Глобуса, насколько он знал. Он не заметил крошечной сферы, которой теперь владел Дагберт, и даже не подозревал о ее существовании.
От воды исходил неприятный запах протухшей рыбы, и Манфред снова ударил по луже ногой, подняв кучу брызг и окатив подъехавшего в инвалидном кресле прадедушку с головы до ног:
— В любом случае, Лайелл Бон утонул, так что теперь он не вернется домой, чтобы ворошить прошлое.
— А как же я? — горестно взвыла Миссис Тилпин, раскачиваясь из стороны в сторону на краю бассейна, — моего маленького сына искалечили, моего мечника... отправили обратно. А Лорд Гримвальд обещал подарить мне замок, слуг, деньги. Все пропало ни за грош. Нет, я так больше не могу. Я задушу кого-нибудь. Или сделаю еще хуже. Я превращу их всех в жаб.
— Как будто... это так легко, — пробормотал Манфред.
—
