«поле», к Фурсову. Вместо него торжествующая Алёна подтянула девушку-водительницу на «Хонде» с помятым задним бампером. Гоняла она не хуже Арама. Как выяснилось, то была ее сестра (естественно, всю информацию о ней я моментально слил Анатолию Анатольевичу). Поддерживать связь с избиркомом взяли еще одну барышню: судя по тому, что я смог подслушать, она была выпускницей юридического техникума. Расхаживала законница со средним специальным образованием в черных кожаных штанах, с предельно независимым видом и современнейшим мобильником по цене кожаного дивана. Звали ее Ульяной. Терпеть не могу это имя, оно вызывает у меня стойкую ассоциацию с фамилией одного присяжного поверенного конца девятнадцатого века.
Володю Паньшина отцепили довольно быстро, очевидно, тоже борясь с моим наследием. Писательские функции были возложены на Арифа Везирова, он по случаю представления коллективу явился трезвый и при галстуке. Хотели избавиться и от Димы. На замену ему уже вострил лыжи один одухотворенный юноша, сразу выдвинувший несколько новаторских идей из области дизайна. Василий Александрович, кажется, был не против эксперимента. Но кандидат, прикатив из своего района, вдребезги разнес новаторские подходы. Тут он, как ни странно, оказался ближе к истине. Так что Дима Балашов остался при штабе как честный наемник и беспартийный специалист.
Наш уютный офис в тихом центре прикрыли. Макеев-старший объявил, что сам решит, что там будет дальше. Наталии, которая потеряла рабочее место, он предложил отправиться на усиление к Фурсову: ходить по магазинам и аптекам, уговаривать их хозяев разместить у себя плакаты кандидата. Она вроде бы согласилась и походила пару дней без всякого результата, а потом ушла совсем. Мы с ней за всё это время так ни разу и не пересеклись. Мое рабочее место было теперь в newsroom, рядом с телом Макеева-младшего и троицей приближенных к нему дам.
Лёва тоже оказался не при делах. У Василия Александровича имелись собственные взгляды на телевизионную рекламу и собственные подрядчики. Эксклюзивные права на освещение кипучей деятельности кандидата получила студия «Карт-бланш». Ребята они были славные, вполне добросовестные и грамотные, знал я их давно, как и они меня. Каких-либо профессиональных трений тут изначально не предвиделось. Мой партнер отреагировал на события спокойно. «Оно и к лучшему, возможно», — сказал он после исторической планерки. И добавил со свойственным ему грубоватым юморком: «Мы с тобой и не такие бюджеты проёбывали».
Андрей Шубин мне не позвонил. Я ему тоже.
Возвращать должок Георгию Александровичу Макееву я начал весьма скоро. Первой жертвой пал немногословный финансовый уполномоченный. Мы с Анатолием Анатольевичем условились встречаться по возможности дважды в день: после штабной планерки и вечером, по окончании трудов праведных. Так вот, сведения о Матвее и его сестрице я передал моему куратору уже во второй вечер.
Ветеран госбезопасности вскинул густые брови.
— Очень интересно! Эта особа работает в главном штабе партии?
— Да, тоже по финансовой части.
— Ну и ну! Она ведь должна знать очень многое. Я немедленно сообщу Виктору Никитичу, — сказал он. — Спасибо вам большое и будьте очень осторожны. Мы сделаем всё так, что на вас не падет подозрение.
Через день Матвея на планерке уже не было. Кандидат ходил по комнате взвинченный, вставил всем приближенным по фитилю и почему-то особенно яростно обрушился на Фурсова. Тот сидел тихо, виновато улыбаясь. Как я понял из отдельных реплик двух братьев, прозвучавших позднее, голосистую Олю вызвали на ковер в штабе «Ядрёной России», отымели в хвост и в гриву (само собой, в переносном смысле) и вышвырнули вон без выходного пособия.
Кампания у Макеева-старшего и без моих стараний шла не особенно успешно. В школы, гимназии и другие социально значимые заведения его с агитацией демонстративно не пустили. Посоветовали судиться, как принято в правовом государстве. Пикетчиков от Романа, которые раздавали буклеты — и молодых, и постарше — периодически забирали в милицию и, продержав там до утра, с миром отпускали. Пикетчики от кандидата Филейкина, естественно, трудились на просторах округа бесперебойно. Расклейку, по пятам следуя за нашими агитаторами, немилосердно зачищали коммунальные службы. Георгий Александрович пуще прежнего бесился на планерках, гонял независимую Ульяну с жалобами в избирком и регулярно ставил нам в пример штабистов Ильи Валентиновича.
Я тоже вносил лепту в электоральный процесс. Анатолий Анатольевич, как обещал, вручил мне спецтехнику: крохотную серую коробочку с присоской. Показал, как включать и выключать. Задача была поставлена такая: установить там, куда мне хода нет, но где Георгий Александрович доверительно общается с другими людьми. Под требования идеально подходил наш маленький кабинет. По утрам я приходил раньше всех и, пока главбух Жанна Борисовна занималась в другом кабинете инвестиционными делами Василия Александровича, я без шума занимался своими. Ставил «жучка» под подоконник у письменного стола, а вечером снимал. Анатолий Анатольевич встречал на меня на своем «Форде» в укромном месте и обменивал одну коробочку на другую, точно такую же. Его умельцы скачивали звук в компьютер, потом изучали запись.
Тревога случилась в очередной понедельник. Этот день вообще идеально подходит для тревог. Кандидат решил не отлеживаться до обеда, как обычно происходило после его тесного контакта с народом, а прилетел в офис уже в половине одиннадцатого. Знакомым жестом полез в боковой карман и шваркнул перед Василием Александровичем мятой бумажкой.
— Видал?!
Брат полез почитать, но Георгий Александрович выхватил бумажку из-под носа у него и принялся цитировать вслух.
— «Уважаемые избиратели, земляки! Бывший глава Чеширского района господин Макеев рассказывает вам сказки о своей борьбе с коррупцией. Вешает лапшу на уши. Вместо этого он сам по уши в грязи. Областная прокуратура завела на него уголовное дело за растрату бюджетных средств. Он использовал свое служебное положение, чтобы украсть у государства девять миллионов рублей. Эти деньги могли пойти на нужды простых людей. Но жулик Макеев перевел их сомнительной фирме. За что? За якобы выполненную оценку инвестиционного потенциала территории. Такими фразами обычно прикрывают бессовестное воровство…»
Все члены штаба с интересом слушали.
— Сегодня рано с утра во всех почтовых ящиках лежит! Подписано: «Комитет за честные выборы»! Ах, Филейкин, ах, сучара! — кандидат пнул свободный стул.
Мне стоило некоторого труда сделать скорбное лицо.
— Это черный пиар, — глубокомысленно произнесла девушка Ульяна.
— Без тебя знаю! — крикнул Макеев.
— Жора, надо обсудить, — серьезно сказал Василий Александрович.
— А хрена тут обсуждать?! Только заседаем, а нас мочат!
Василий Александрович неожиданно легко встал и направился в малый кабинет, кандидат за ним. Я мысленно порадовался тому, что они не вышли на улицу или не завернули к Жанне Борисовне.
Минут через двадцать оба вернулись. Старший брат, не говоря ни слова, взял свой
