беглец. Удрал из-под самого носа у четвёртого отделения, да ещё и спутался с опасными заговорщиками. Так что император – мне не друг.
Но ведь и с остальными родами у него были напряжённые отношения. Так несколько влиятельных семей демонстративно отказались от участия в войне. Они всё ещё держали свои армии в прифронтовой зоне, так что формально придраться было не к чему, но при этом саботировали любой приказ свыше, и фактически подразделения эти в боях не участвовали. Складывалось ощущение, что император утратил вообще какой-либо авторитет у своих вассалов.
Вот только значит ли это, что враг моего врага – мой друг, и все эти роды поддержат меня? Вовсе нет. Даже скорее наоборот. Недовольство бояр достигло апогея именно в тот момент, когда император дал простолюдинам официальное дозволение владеть чарами. Всех бояр до глубины души возмущало, что кто-то не из их круга будет обладать такими же чарами, как они. Новеньких старая аристократия не жаловала. А что до псевдоисторического труда, с которым год назад мне довелось ознакомиться, и в котором попались предсказания о пятой школе, так он был написан для простолюдинов, да ещё с расчётом, что этой пятой школы никогда не появится, поскольку если бы писавшие верили в её возвращение, то и не написали бы ничего подобного, дабы не подрывать основы власти.
По крайней мере, такие рассуждения вертелись у меня в голове. А как там было на самом деле, никто, скорее всего, уже и не знал.
Столица встретила нас ночной прохладой и моросящим дождём. Мы, поёживаясь от холода, поспешили на привокзальную улицу, чтобы успеть поймать «парового извозчика», пока их не расхватали другие пассажиры. Таксист на старенькой колымаге поинтересовался, куда везти.
– В постоялый двор какой-нибудь недорогой, – сказал я.
– Совсем недорогой? – уточнил таксист, обернувшись и оценив взглядом наш внешний вид.
– Совсем. Есть такой в городе?
– Ещё бы, – водитель зачерпнул совком горсть угля и сыпанул в топку, и машина покатила по столичным улицам.
Мы пересекли мост и оказались в плохо освещённых рабочих кварталах, что раскинулись на правом берегу реки Клязьмы, а вскоре добрались и до постоялого двора. Вот только пустых номеров тут не было, и к большому облегчению Лизы, которая пришла в ужас, увидев это место, поехали искать другое пристанище. Ещё один постоялый двор находился в каменном двухэтажном здании и в категорию самых дешёвых не входил. Зато тут на втором этаже нашлись две свободные комнатушки, в которые мы и заселились.
А на следующий день мы приступили к плану, который я разработал в пути. План был нехитрый. Лиза должна съездить в канцелярию Совета и записаться на приём. Я с одной стороны не хотел её отпускать одну, но с другой – это было безопаснее, чем самому мелькать там лишний раз. А в назначенное время мы пойдём вместе, и я поставлю канцелярию перед фактом: мол, я здесь и требую разобраться в моём деле.
Пока Лиза была в городе, я места себе не находил. Бродил по комнате из угла в угол, смотрел в окно: вдруг враги уже тут? Каких только дурных мыслей не вертелось в голове. Но всё обошлось. Лиза вернулась с хорошими новостями: её записали послезавтра на три часа.
Не знаю, что чувствовала Лиза, когда мы в назначенный день ехали на приём на «паровом извозчике», но я ощущал себя так, словно иду на смерть. Я уже тысячу раз успел пожалеть, что взялся за это дело, а не свалил обратно за океан вместе со всей своей «бандой», чтобы спокойно жить в безвестности и ждать нового шанса, которого могло никогда больше не представиться. Но цель не отпускала. И я, сколько бы не раздумывал, сам не мог понять, в чём настоящая причина моего рвения. То ли я попал под влияние Союза и Катрин, которые считали, что у меня, якобы, есть некое предназначение в этом мире, то ли и правда верил, что таким образом смогу изменить что-то к лучшему в сложившейся ситуация.
Мы приоделись. Вчера съездили в дорогой магазин, купили новые шмотки, чтобы предстать перед Советом в подобающем виде, а не как оборванцы с улицы. Иначе ведь могли и не пустить. На мне теперь были новенькие блестящие туфли, чёрные брюки и оливковый длинный сюртук, на голове – котелок. Лиза оделась по-деловому: в бордовое платье и чёрный жакет.
Канцелярия Совета старейшин находилась в четырёхэтажном здании недалеко от императорского дворца и главной площади. Здание принадлежало какому-то министерству, но были отдельный вход и лестница, ведущая на четвёртый этаж, где располагалась канцелярия Совета. Пока ехали, я представлял себе крупное учреждение, но по факту тут оказалось не больше десятка кабинетов и зал заседаний за высокой дверью в конце коридора.
Мы вошли в приёмную, поздоровались. Перед нами сидел мужчина средних лет с густыми бакенбардами и очень важным выражением лица. На двери были инициалы Н.В.Савёлов. Что за фамилия, я был без понятия, но если судить по манере держаться – человек явно знатного происхождения.
– Присаживайтесь, – кивнул секретарь на мягкие кресла возле стола. – Записаны на три, так? – он повесил на нос пенсне и посмотрел на лист бумаги перед собой.
– Птахина Елизавета Дмитриевна, так? А вы, молодой человек, кто будете? В списке вас нет.
– Барятинский Михаил Фёдорович, – произнёс я. – Прибыл, чтобы вернуть своё законное право на наследство.
Секретарь вскинул на меня взгляд, полный недоумения, его пенсне от столь резкого движения свалилось с носа, и он еле успел подхватить его.
Глава 16
– Тот самый Михаил Барятинский? – переспросил секретарь Савёлов, откладывая
