Антона, который довольно облизнулся и пожирал меня потемневшими от страсти глазами. Я задохнулась от возмущения. Как это понимать?! Что он себе позволяет?!
— Ты что делаешь? — собственный голос прозвучал хрипло и странно.
— Ничего. Держу своё слово.
— Какое вообще слово? Совсем сдурел? Опять за старое взялся, да?
— Я же говорил, что в следующий раз разбужу тебя поцелуями, помнишь?
Я аж захлебнулась от возмущение, только безмолвно открывала и закрывала рот. Не найдя нужных слов, в спешке вышла из машины и с шумом захлопнула дверь.
— Ещё раз так сделаешь, я подам на тебя в суд, за сексуальные домогательства! — прошипела в возмущении, а у самой сердечко билось в бешеном ритме.
— И что ты в суде скажешь, что жених пристаёт к тебе с поцелуями? — хмыкнул Антон.
Этот гад ещё смеется надо мной! Я набрала воздуха в грудь, чтобы как следует высказать всё своё возмущение, не нашла слов, вдохнула ещё воздуха, потом поняла, как глупо выглядела, и сдулась, как воздушный шарик.
— Ты неисправим, — я быстро поднялась по ступенькам и захлопнула дверь перед самым носом Антона, который следовал за мной.
Надеюсь, он не успел рассмотреть улыбки, которая рисовалась на моём лице совершенно против моей воли!
Глава 30
АНТОН
Блять, что за фигня происходит в моей жизни? Я вторую неделю бегаю за Ангелом, а она вертит своей сладкой попкой перед самым моим носом и носик свой очаровательный задирает. Не признаёт, что тянет её ко мне, хотя все признаки налицо.
Стоит мне нарушить ее личное пространство, прижаться ненароком, коснуться её коленки своим коленом, когда сидим за столом рядом, шепнуть на ушко что-нибудь двусмысленное и тело выдаёт её неравнодушие. Щёки Ангела розовеют, дыхание учащается, глаза блестят, она кусает свои сладкие губы и дикой ланью на меня свои колдовские очи направляет. Мне так нравится, когда её глаза меняю цвет, искрят, когда она счастлива, и темнеют, подергиваются лёгкой дымкой, когда она возбуждается.
Но при этом моя зеленоглазка всегда контролирует себя, свои желания. Убегает от меня, а я как самец, почуявший свою самку догоняю её, наказываю её за попытки бежать порочными поцелуями. Её сопротивление лишь разжигает мой аппетит.
Я адски голоден. Вечность не трахался. С тех самых пор, как увидел своего Ангела, вообще никому не присунул, хотя возможностей было — завались.
Хочу только её. Лишь её одну. Мне мало одних лишь поцелуев, но и те даются нелегко. Мне приходится выворачиваться наизнанку, чтобы только зажать свою сладкую девочку в каком-нибудь углу. Подловить её, когда не ждёт, когда может быть честна со мной и со своими желаниями хотя бы ненадолго.
Но мне этого мало, очень мало. Хочу её всю, хочу пройтись языком вдоль всего её тела, губами собрать её стоны наслаждения. Хочу чувствовать её под собой, хочу вколачиваться в неё не переставая, так, чтоб кровати в нашей спальне каждый месяц меняли. Да я со своей недотроги вообще не слезу, как только дорвусь до неё!
Вот черт, опять стояк! Стояк даже под ледяной водой душа. Если так и дальше будет продолжаться, то я рискую до свадьбы своей не дожить, брачную ночь не увидеть. Умру от спермотоксикоза или от банальной простуды.
Пиздец, опять рукой работать придётся, что ли? Она у меня уже вся в мозолях, дрочу похлеще любого прыщавого подростка. Закрыл глаза, подставил лицо под холодную струю душа. Рукой провёл по всей длине стояка. Каменный, как чертов молот Тора.
Представил у своих ног одну непокорную кошечку. Как она своими глазами колдовскими настороженно смотрит на мой ствол, нерешительно покусывает нижнюю губу, и по ней видно — и хочется, и смущается. Чуть приоткрывает рот, сама этого не замечая, касается меня своими нежными пальчиками…
Моя фантазия уносила меня всё дальше. Я так не дрочил даже в четырнадцать лет, аж искры из глаз полетели. Вроде бы напряжение спустил, но удовольствия ни хрена не получил, так, отпустило слегка, и всё. Когда же это всё закончится?
Сколько ещё я буду передергивать по ночам под холодным душем?
Весь злющий, вышел из ванны. Шлепая босыми ногами, направился было на кухню, но тут меня отвлёк звонок телефона. И кому не спится в третьем часу ночи? Это у меня хронический недотрах, а другим-то что мешает спокойно спать? Посмотрел на дисплей и сквозь зубы выматерился.
— Влад, какого хрена тебе нужно от меня в три часа ночи? С Ангелиной всё в порядке?
— Антон, помоги пожалуйста, — прохрипел в динамик этот придурок, и у меня в груди что-то екнуло, — Приезжай в "Химеру", мне нужна помощь.
— Какая нах, Химера? Ты там что забыл, недоросль?
Тут мне послышались глухие удары и стоны боли. В груди екнуло ещё сильнее. Во что этот идиот вляпался?
— Влад, ты ещё на связи? — прокричал я в динамик, — слышишь меня?
— Слышит, но ответить не может, — заржали в трубке несколько мужских голосов. — Он сейчас себя от пола отдирает. Какой-то дрыщеватый у тебя друг, пальчиком лишний раз не заденешь.
— Что там происходит, мать вашу?!
— Приедешь, узнаешь, — ответил мне неожиданно серьезный на фоне остального гогота голос. — Может, договоримся до чего Бывай давай, брателло.
Не успел я что-то ответить, как эта ошибка природы положила трубку.
Если Влад сейчас в "Химере", то это писец. Щенок посмел ослушаться запрета отца на ночные клубы. И судя по всему, не просто потусить свинтил. Если учесть, что местная банда за что-то решила подправить его смазливый фейс, то это дело воняет похлеще помойки. Блять, что делать, придётся ехать и спасать, будущий родственник, как-никак.
Собрался наспех, взял любимую косуху и выскочил из квартиры. Прыгнул на свою малышку Ламби и помчался на всех порах в сторону самого крутого, но при этом безумно криминального клуба. На входе в "Химеру" мне перекрыли дорогу два шкафа.
— Куда торопишься, прыткий такой? Хочешь в клуб, покажи приглашение.
Какое, нах, приглашение? Тут каждая секунда на счету, там, может, Влада уже в отбивную превратили, а мне свадьбу сыграть охота с Ангелом, а не на похоронах её безответственного братца фальшивую слезу пускать.
— Послушай, Костя, — прочитал я имя на бейдже, — свяжись с хозяином вашего отстойника, меня ждут и притом очень сильно.
Я всё же решил сначала быть чуточку дипломатом, кулаками помахать всегда успею. Не успел шкаф ответить, как его отвлек какой-то хиленький парнишка, одетый в кожу и обвешанный цепями.
— Кост, пропусти. Это к нам, — а гонора-то в голосе сколько, а пафоса, зашибись!
Как ему не тяжело ходить под давлением такого количества
