Он стал моей первой любовью, моим первым мужчиной, но я так и не смогла узнать его лучше. Он никогда не рассказывал о своем прошлом, но если учесть, что я не была готова делиться своим, то это меня устраивало. И только сейчас я понимаю, что даже о его настоящем я толком ничего не знала.
Сканирую толпу в поисках Скалаева и несмотря на то, что здесь явно больше сотни человек, практически сразу нахожу его силуэт. Он стоит в компании двух парней и трех девиц и о чем-то с ними разговаривает. В руках его собеседников стаканы с выпивкой, но Марат не пьет. Видимо, тот злополучный вечер нас обоих отвернул от алкоголя похлеще кодирования профессионалами. Лично я твердо для себя решила, что к выпивке больше никогда в жизни не притронусь.
Собеседник Марата замирает на полуслове и смотрит на меня. Проследив за его взглядом, остальные члены компании тоже одаривают меня любопытными взглядами. Но только не Марат. Он продолжает стоять как ни в чем не бывало и делать вид, что увлечен разговором. Получается у него довольно скверно, особенно если учесть, что внимание его собеседников приковано ко мне и поддерживать разговор они больше не в состоянии.
— Нам нужно поговорить, — даже не стараюсь перекричать музыку. Уверена, Марат уже успел выучить эти слова за последние недели.
— Нам? — усмехается Марат. — Ты снова приняла решение за нас обоих?
Под насмешливые взгляды девушек, он отворачивается от меня и продолжает разговор, начатый до моего появления.
Пытаясь не показать разочарование, я отхожу от них, но вместо того чтобы отправиться к выходу, как должно быть, ожидал Марат, направлюсь к лестнице. Второй этаж он судя по всему тоже переделал, но надеюсь, что его спальня осталась на прежнем месте.
Я успеваю переступить порог комнаты, когда слышу тяжелые шаги за собой.
— Что ты здесь забыла, Алиса? — раздувая ноздри интересуется Марат.
— Я же сказала, что нам надо поговорить, — пожимаю плечами. Я пыталась по-хорошему, но видимо, как и с нашими студентами, иногда нужно быть немного стервознее, чтобы добиться своего. Правда, на Марата это не действует. Могла бы и догадаться.
Он проходит мимо меня и направляется к кровати, на которой сразу же оживляется Рамик. Я стараюсь сделать вид, что меня не задевает тот факт, что на мое присутствие он никак не отреагировал. Не мог же он меня забыть за эти несколько месяцев? Но пес лишь равнодушно смотрит в мою сторону и тянется к хозяину, чтобы тот почесал у него за ухом.
— Пожалуйста, Марат, — мой голос дрожит от боли, обиды и всего того вороха чувств, что копились во мне все это время. — Выслушай меня.
Его рука застывает на голове Рамзеса и он, наконец, смотрит на меня. В его взгляде нет той злости, которая читалась в словах, нет обиды… там только боль.
— Чего ты хочешь от меня, Алиса? — вздыхает он и проводит руками по своим волосам.
— Я хочу попросить у тебя прощения. Хочу все объяснить. Хочу сказать как сильно я жалею о том вечере, — дыхание сбивается от того как быстро я произношу эти слова. Я не знаю насколько хватит его терпения и поэтому стараюсь как можно быстрее сказать все это. — Каждый день я просыпаюсь и засыпаю с этой мыслью, Марат. С мыслью о своей ошибке…
Подхожу к нему вплотную и обхватываю его скулы руками, но он их тут же сбрасывает.
— Ты меня убиваешь, Алиса. Убила тогда и продолжаешь это делать будто тебе все еще мало…
При этих словах он огибает меня и быстрым шагом направляется к выходу, будто боится оставаться со мной наедине. Я бегу за ним, не понимая что делать дальше. Облегчение от того, что увидела свое имя в списке улетучивается. Но тогда почему я смогла сюда попасть? Почему он позволил мне прийти?
Достигнув первого этажа, Марат останавливается так, что я почти врезаюсь в него и оборачивается:
— Развлекайся, Алиса. Или смотри как развлекаюсь я.
Он хватает проходящую мимо девушку за руку и притягивает к себе. Она ойкает от неожиданности, но тут же расслабляется когда понимает в чьих руках оказалась.
И до меня, наконец, доходит почему я оказалась в списке приглашенных.
Нет, Марат не сменил гнев на милость. Он позвал меня не потому что готов, наконец, поговорить. Он позволил мне прийти, чтобы отомстить. Чтобы на своем примере показать как это больно, когда человек которого ты любишь, целует другого…
— Хорошо, — выкрикиваю я ему вдогонку. — Можешь поцеловать ее и мы квиты. Поверь мне, даже без этой демонстрации я знаю как это больно. Пусть фото Лены оказалось фальшивкой, я-то этого не знала. И если ты думаешь, что я испытала меньше боли, чем ты, то ты ошибаешься.
— Ошибаюсь? — бросив девушку, Марат в мгновение ока оказывается рядом. Нависает надо мной словно грозовая туча и впившись своими серыми глазами в мои, злобно произносит: — И снова ты сравниваешь несравнимое, Алиса. Тебе всегда так хочется быть на первом месте… Думаешь, что нам было одинаково больно? Возможно, от фото, да… Но не думаю, что Лена смогла бы красочно и главное, правдоподобно, рассказать тебе как мы трахались, насколько мокрой она была, когда я входил в нее, насколько…
— Хватит! Перестань!! — Будто со стороны понимаю, что ору. Но от одной мысли об их сексе мне становится плохо. Я бы не пережила. Если бы Лена в довесок к фото рассказала мне что-то подобное, я бы просто не пережила.
— Что, не хочешь проявить фантазию? — наигранно сокрушается Скалаев. — А вот мне и не пришлось. Грушевский сам в подробностях все мне рассказал.
— Что за бред? Он тебе…? Он тебе сказал, что спал со мной? — Чувствую как глаза округляются и к горлу подкатывает тошнота. — Это был просто поцелуй. Быстрый. Я…
Запинаюсь на полуслове и тело снова пробирает озноб. Как и в тот вечер, когда Грушевский засунул язык мне в рот. Когда я озвучивала ему свою просьбу, я сразу предупредила, что не готова к чему-то большему, что я всего лишь хочу отомстить Марату. А когда Грушевский попытался углубить “постановочный поцелуй”, я слетела с его колен и тут же потянулась к бутылке, из которой уже успела сделать несколько глотков “для храбрости”.
— Неужели я тебе настолько противен? — с ноткой грусти и раздражения поинтересовался он.
Тогда я отчаянно попыталась заверить его, что просто не ожидала настоящего поцелуя, но думаю, мы оба с ним понимали, что я вру. Потому что да, мне было неприятно.
