задерживаю дыхание.
Я вижу в нем сейчас не толстого бандюгана, который может закопать человека в лесу живьем, а человека, который любит детей.
— Копия отца, — хмыкает он. — Может, только носик мамин, — щурится, — нет. И нос папин.
— Это даже обидно, — шепчу я.
— Ладно, — подходит к Матвею, который дрыхнет в кресле-качалке, — пусть будут уши твоими.
Подхватывает плет с пушистого ковра и накидывает на Матвея, который что-то бормочет сквозь сон.
— Я тебя пока тиранить не буду, — Пастух прячет руки в карманы брюк. — Ты ж сейчас должен с головой уйти в подгузники и сопли. Это же особое время.
Стоит около минуты над спящим Матвеем и шепчет:
— Тебе офигеть как повезло, что у тебя есть я.
Матвей с мычанием кривится и приоткрывает один глаз:
— Ты еще тут? — кутается в плед.
— Вот же рожа бессовестная.
— Еще какая, — Матвей закрывает глаза и отворачивается. Молчит и вздыхает, — да, мне повезло, но ты об этом особо не распространяйся, а то поползут слухи, что мы друзья.
— Мне не друг нужен, а хороший юрист.
— Да, — Матвей зевает, — с этим сейчас напряженка. Друзей можно хоть сотню найти, а вот одного толкового специалиста…
— Слушай, ну ты мне выделишь несколько часов в неделю, а?
— Ну не знаю…
Пастух оглядывается на меня и ждет поддержки:
— Ада, давай, подключайся. Или я с вами тут дружбу устрою. Либо у меня есть юрист, либо друг.
— Несколько часов в неделю, но ночами с твоими сделками сидят его подчиненные. С него контроль, — деловито скрещиваю руки на груди.
— Слышал жену?
— Это и в моих интересах, — пожимаю плечами. — Ему нельзя терять нюх.
— Вот, — соглашается Пастух, глядя на Матвея. — Жена-то у тебя не дура. А еще с тебя должок. Я вам дом нашел. И крутой, надо сказать, дом.
— Она вообще у меня большая умница, — сонно отзывается Матвей, и уже в следующую секунду посапывает.
Пастух выходит, и торопливо за ним семеню. В коридоре нагоняю и шепчу:
— Спасибо тебе. За все.
Он оглядывается и улыбается:
— Пожалуйста, — продолжает путь и у лестницы вновь оборочивается, — и пусть Лиля фотографию мне тоже пришлет.
***
— Дрыхнут, — Лиля сует мне под нос смартфон, а на нем фотография, которая запечатлела спящих на одной кровати Матвей, Юрченю и Барона. — Опять дрыхнут.
Кусаю морковку и громко ей похрустываю, разглядывая снимок. Он вышел теплым и уютным. Лиле удалось схватить тень послеобеденного сна, который пронизан любовью и усталостью.
— Я ревную, — прячет телефон в карман.
Протягиваю ей вторую чищенную и вымытую морковку:
— Я иногда тоже. А я его родила. И с тобой также было, — смеюсь. — И, кстати, до сих пор есть, если что. Я поэтому никогда тебя не спрашивала, кого ты больше любишь, чтобы не услышать “папу”.
— Я вас одинаково люблю, — Лиля охает и грызет морковку.
— Ты всегда была и будешь папиной дочкой, — притягиваю ее к себе и целую в висок, — и ты сейчас можешь пойти, аккуратно спихнуть Барона на пол и занять его место под боком папы.
— Я с тобой побуду, — поднимает взгляд. — Давай ужин закажем, а сами сериал посмотрим?
Задумчиво взираю на картошку, которую собиралась чистить, и хмыкаю:
— А давай, — смотрю на Лилю, — а еще… давай-ка мы поищем тебе фотоаппарат, а?
Лиля распахивает глаза и удивленно приоткрывает рот.
— Я думала сама выбрать, — поправляю ворот ее футболки, — но я в этом ничего не понимаю, а консультанты могут что-нибудь не то впихнуть. Ты мне тыкнешь пальчиком, что надо купить, а потом я подкачу к папе и… он через пару недель проснется с мыслью, что надо любимой доче купить именно этот фотоаппарат на день рождения. Или… — внимательно вглядываюсь в ее глаза, — я не угадала, и ты не хочешь заниматься фотографией?
— Угадала, — шепчет Лиля. — И у меня есть кое-что на примете. Только убеждать папу в его решении придется долго.
— Думаешь, я не справлюсь?
***
Однажды Ию выпустят из стен психиатрической больницы. Бледную и молчаливую. Родители ее увезут на другой конец страны в тихий поселок. Там она ударится в веру и найдет покровительство у пожилого батюшки, который каждую неделю будет звонить одному своему знакомому.
Автору множества интересных статей, которые изучают душу человека с точки зрения травм, патологий и отклонений. И этот замечательный человек — главный врач четвертой психиатрической больницы Сиделкин Игорь Викторович.
“Подруга” Ии Марина после выхода на “свободу” отправится с повинной в полицию и признается в краже, хранении, распространении наркотических препаратов. Скажет адрес камеры хранения, в которой все это добро спрятано, а затем разрыдается и признается в том, что будучи психиатром, сломала многих пациентов. И будет серьезное расследование, а после суд и многолетний срок.
Моя мама примет версию того, что я — истеричка, которая хотела разрушить семью лишь из-за подозрений в измене. Я оспаривать эту теорию не стану. Пусть будет так.
Иногда правду должны знать только несколько человек.
Конец
