рыдала, будучи не в силах произнести хотя бы слово. Василий Александрович совал ей бумажные полотенца. Белая, как мел, Ульяна жадно хлебала воду из большой пластиковой бутыли. Я тоже охал и причитал неразборчиво. Штаб независимого кандидата Макеева оказался в эпицентре настоящего предвыборного скандала.
— Влетели в масках… с автоматами… всех к стене, — снова начала рассказывать Алёна и икнула. — Я как раз… акт забирала… приемки-сдачи…
— Это спецназ ГУВД, — присовокупила Ульяна, расставшись с бутылью.
— Ну и дела, — покачал головой Глеб Семёнович.
— Десяти минут не прошло… как Фурсов уехал, — Алёна опять икнула.
— Сдал кто-то, — мрачно сказал Макеев-старший.
По такому поводу он бросил свой народ во дворах и примчался в штаб.
— Знали только мы здесь. Ну, и в типографии человека три, не больше, — ответил брат кандидата.
— Я… за типографию… уверена, — выдавила из себя Алёна.
— А я ни за кого не уверен, — возразил кандидат, — и тебе не советую.
Наша незаменимая сотрудница забилась, как припадочная.
— Георгий… Александрович… отпустите меня, не могу больше… у меня дети…
Я впервые узнал о наличии у нее детей.
В руке у кандидата зазвонил телефон.
— Да!
Он послушал с минуту, потом отключился.
— Фурсов сейчас подъедет, — сказал старший Макеев. — Вспоминайте все, кто и где был, с кем говорил.
— Жора, здесь некому стучать, — вмешался Василий Александрович. — Все тут были, перед глазами у меня.
— Значит, грузины твои сдали, — подытожил Георгий Александрович, в упор глядя на Алёну. — Видно, тоже хотят выслужиться. И нашим, и вашим.
— Что вы! Не может быть, — к Алёне даже вернулась правильная дикция.
Фурсов появился через пять минут. Никаких следственных действий он не начал, только шепнул что-то кандидату. Потом сестра-гонщица повезла Алёну домой отлеживаться, Ульяна отбыла с ними. Одновременно уехал и кандидат. Когда нас покинул Глеб Семёнович, я даже не понял. Василий Александрович закрыл неоконченный пасьянс и предложил мне:
— Ну что, по коням?
— Лучше прогуляюсь. Нервы тоже успокою, — ответил я.
Мне еще надо было незаметно снять «жучка», пока он будет собираться. Дабы лучше выказать свою искреннюю заинтересованность в общем деле, я как бы невзначай спросил:
— Тираж Фурсов к сестре отвез?
— Нет, — сказал Макеев-младший, — к Илье Валентиновичу на склад.
На следующий день обязательная планерка не состоялась без объяснения причин. Мои коллеги по штабу потерянно побродили взад-вперед по офису, потом занялись мелкой текучкой. Мне позвонили с канала и поинтересовались, не изменились ли планы уважаемого кандидата. Я спросил, в связи с чем они, собственно, могли вдруг измениться. В трубке деликатно похихикали, а затем процитировали свежую новость информационного агентства «Интерксерокс» про обыск в типографии «Сосо». Я, со своей стороны, полушутя уточнил, является ли наша беседа официальной и ведется ли в данный момент запись. Ладно-ладно, сказали мне, знаем, что тебя не ухватишь. Я заверил редакцию, что планы пока не менялись.
По версии, которую потом озвучил Василий Александрович, кандидат заболел. Поднялась температура. Обеденный перерыв я использовал для похода в магазин и встречи с Анатолием Анатольевичем.
— Чуть-чуть мы не успели, очень жаль, — поделился он со мной своим огорчением после проведенной операции. — А куда Фурсов увез газеты, не выяснили?
— Увы, — я покачал головой, — глухо.
— Да, беречься начали, — кивнул «Люба».
— Вы обещали про Астрахань рассказать, — напомнил я.
— Василий ездил в одно пиар-агентство, они раньше помогали Макееву, — сказал он. — Это особенные ребята, специализируются на чернухе. Он договорился, позвал сюда их бригаду.
— Как? — чуть не ахнул я.
— Очень просто. Кстати, если бы не вы, мы бы их не вычислили. Знаете, куда они заселились?
— Догадываюсь.
— Да-да, неприметная квартира в тихом центре. Я на всякий случай не снимал оттуда наблюдение.
— И что будет?
— Ничего, — безмятежно ответил Анатолий Анатольевич. — Они уже уехали обратно в Астрахань.
— Почему? — наверное, с идиотским видом спросил я.
— С ними встретились, провели профилактическую работу, — пояснил он.
Какую именно работу, и кто проводил, я выяснять не стал.
Лида работала языком, как в последний раз перед казнью. Или как будто от исхода процесса зависела ее жизнь. Пламенная революционерка прибыла ко мне домой почти за полночь. Времени на политбеседы мы не тратили, и ближе к часу ночи она уже дышала, как после лыжного забега на длинную дистанцию. Я тоже чувствовал слабость во всех членах. Без исключения.
— Ты зверюга просто, — сказал я ей, когда она, сделав дело, уткнулась лицом мне в живот. — Давно хотел спросить, но не решался. Муж слабоват, что ли?
— У него романтический период продолжается, — ответила Лида. — А ты меня просто дерёшь как сучку. Ну и я тебя, — она вызывающе засмеялась.
Вместо слова «дерёшь» она без стеснения использовала синоним покрепче.
— Передохни пока малость, — посоветовал я. — У нас еще один заезд впереди. Вон там, у стеночки.
Лида легонько шлепнула меня по губам.
— Я тоже кое-что спросить хотела, — сказала она.
— Про любовь?
— Да ну тебя, не можешь без шуточек. Про другое. Вот ты выборами давно занимаешься…
— Лет шестнадцать уже с перерывами.
— Не перебивай. Так вот, — она серьезно посмотрела на меня, — опасно там?
— Что ты! Рутина одна. Бумажки перебираем.
— Сейчас я тебе оторву кое-что.
— Только не это! — я изобразил животный ужас. — Так и быть, расскажу. Один раз, очень давно, за мной гнался через лесополосу бывший сотрудник РУБОП. Если бы догнал, мы бы с тобой тут не лежали.
— Ты от него удрал? — усомнилась Лида.
— Он пьяный был в дымину, — ответил я честно. — А я уже потом, когда от него оторвался, зацепился за рельс и коленку рассадил в кровь.
— Да, прозаично как-то, — заметила она разочарованно.
— Ты прости, что с этими выборами ничего не срослось. Мои враги оказались сильнее меня.
— Ну и фиг с ними, — неожиданно легко среагировала антиглобалистка. — Выборы — это обман трудящихся.
В ночь подсчета голосов те, кто работал на Макеева, собрались в полевом штабе. Предварительно, в «день тишины», дамы лихорадочно закупали напитки и закуску. Для торжества или поминок, никто уже точно не понимал. Меня не позвали, а я не напрашивался. Сидеть с ними за одним столом, продолжая активно лицемерить, было бы уже слишком.
Поэтому я расположился дома на диване, удобно подложил подушки под спину, установил кофейник на расстоянии вытянутой руки и открыл своих любимых «Комедиантов». Эту книгу я могу читать в любой момент с любого места. Интернет работал нешустро, информацию избирком тоже не спешил обнародовать. Региональные агентства бесконечно повторяли губернаторскую жвачку про стабильность и процветание, потом раз десять сообщили про явку.
Явка мне была глубоко до фонаря. Я не выдержал и позвонил Василию Александровичу.
— Пока не знаем,
