высоты в полкилометра. Когда отпущенные на отмену три часа истекут.
— Это значит, что подобные законы нужно подальше от людей отключать, только и всего.
— А ты уверен, что способен учесть все последствия отключения необратимого закона? Просто пообещай мне, что ты не будешь так рисковать. Трансформатор дал тебе большую силу. Поэтому важно помнить, что большая сила накладывает большую ответственность…
— Большая сила накладывает большие кучи! — закричал Витька. — Прекращай вести себя так, словно ты моя мамочка! Только и слышу от тебя: это нельзя, то нельзя!
На возмущённого Витьку тут же зашикали пассажиры, но его уже было не унять. Вскочив с сиденья, он принялся ходить взад-вперёд, возмущённо махая руками.
— Витя, успокойся, пожалуйста, — взмолилась Инка, — на нас смотрят люди!
— Способность рисковать — это главное человеческое качество. Именно благодаря людям, что не склонялись перед опасностью, мы расселились по Земле и добрались до Луны! — выпалил Витька.
— Экий вы пассионарий, молодой человек, — сказал сидящий напротив них сухощавый старик. — Не перевелась ещё эта порода на Руси!
— Пассио… простите, что? — спросила Инка, решив воспользоваться возможностью сменить тему.
— Этот термин введён в научный оборот философом Львом Гумилёвым. Пассионарии — люди, способные получать из окружающей среды энергии больше, чем это нужно для выживания, и направляющие её для преобразования окружающей среды.
— Энергии? Не так уж много я и ем!
— Нет, речь идёт о другой энергии, не о той, что ты поглощаешь с пищей. В пассионарной теории этногенеза под этим понимается способность поступиться своими интересами ради достижения общественного блага.
— Не надо дурить детям головы. — В их разговор вмешалась сидящая напротив старика молодая женщина. — Теория Гумилёва — это плохо обоснованный псевдоисторический бред.
— Но, позвольте! — возмутился старик. — Лев Николаевич был признанным сообществом историком.
— Никудышные теории бывают и у признанных учёных. Напомнить вам, от чего, по Гумилёву, зависит рождение людей, подобных вашему юному собеседнику? От вспышек сверхновых!
— Да, вынужден признать, что здесь Лев, вне всякого сомнения, дал маху.
— И вы, зная об этом, продолжаете распространять эту нелепую теорию?
— Я знаю, что теория этногенеза не совершенна, — вскинув голову, парировал старик, — как, например, не была совершенна теория Дарвина в момент первой публикации. Важно то, что это практически единственная теория, которая рассматривает развитие человеческой популяции, опираясь на математический аппарат. Вы же не считаете, что исторический процесс творят отдельные личности?
Что именно думает по заданному вопросу молодая женщина, так и осталось неизвестным, поскольку Витька, воспользовавшись тем, что собеседники были увлечены спором, осторожно потянул Инку за рукав.
— Ну чего ты? — недовольно прошептала Инка. — Интересная же тема!
— Но не настолько, чтоб нашу остановку проехать! Потом в интернете почитаешь.
И друзья, в самый последний момент, выскочили на платформу. И поспешили по эскалатору наверх, собирая удивлённые взгляды прохожих — в московском метро не так часто можно встретить детей, путешествующих без взрослых.
Добравшись до квартиры бабушки, Витька с Инкой долго звонили в дверной звонок, а потом колотили по обшитой потрескавшимся коленкором деревянной двери.
— Может быть, бабушка спит? — спросила Инка. — Она ведь совсем старенькая.
— Не думаю. Скорее в телевизор залипла. Она страсть как любит разные политические ток-шоу смотреть.
— Но как мы до неё достучимся?
— Очень просто, — рассмеялся Витька. — Нужно вернуть старушку в реальный мир!
После чего открыл расположенный прямо на лестничной площадке шкафчик, в котором, по доброй московской традиции, находились счётчики и автоматические выключатели. Выбрав нужный, Витка отключил подачу электроэнергии в квартиру.
— Вы что творите, ироды! — тут же раздался возмущённый старческий голос. — Почему свет у меня пропал?
— Открой дверь, бабушка! — закричал изо всех сил Витька.
— Так это ты, охальник, лишил старушку последней радости? Знаешь ведь, что я всё расскажу твоей матери!
Раздалось позвякивание ключей, и дверь, наконец, открылась. В проёме, подслеповато щурясь через очки с толстенными стёклами, стояла эталонная старушка системы «Божий Одуванчик» — толстенькая, румяная, с копной вьющихся, снежно-белых волос.
— Мама в гостях задержалася! — прокричал Витька. — Просит, чтоб я у тебя переночевал!
— Конечно, Витенька, — кивнула бабушка, — я тебе всегда рада. А твой дружок тоже у нас на ночь останется?
— Вообще-то я девочка, — возмущённо пискнула Инка.
— Это она из-за твоей прически так решила, — прошептал Витька. — Но так даже лучше! Бабушка тогда нас в одной комнате спать уложит.
— Главное, чтоб в одной ванне купать не начала, — поддакнула ему Инка, — потому что в этом случае её ждёт масса открытий!
— Не надо недооценивать бабушку! Ручаюсь, что она и в этом случае не заметила бы разницы!
Сама старушка, не обращая внимания на перепалку, бойко шаркала тапками обратно, в недра тёмной квартиры. Переступив за порог, Витька с Инкой окунулись в пропахшую кошками тьму. Включив свет в прихожей, они закрыли дверь, после чего отправились на кухню, где уже вовсю гремели кастрюли.
— Вы кушать будете, — сказала бабушка, роясь в старинном холодильнике.
— Нет, мне чего-то не хочется, — ответила Инка.
— Это был не вопрос, — рассмеялся Витька, — а самосбывающееся пророчество.
И был абсолютно прав. Сваренные в курином бульоне домашние вареники с капустой источали такой аромат, что даже Инка нашла в себе силы съесть несколько штучек. Ещё она погрызла окаменевший пряник, запивая его чаем «с травками» — чёрным и ароматным, как ночь в степи, и сладким, как несбыточные мечты.
Допив чай, Инка начала клевать носом прямо за столом. Витька помог ей перебраться на диван, где она тут же уснула, укрытая колючим шерстяным пледом. Очень скоро ей под бочок приткнулась чёрная кошка Дуня — такая же старенькая и толстенькая, как и её хозяйка.
Проснулась Инка ночью. Измученному болезнью организму больше не хватало сил ни на что. Даже на сон. Некоторое время она лежала, глядя в окно на светящееся от миллионов огней мутное московское небо, слушая тиканье старинных часов.
Несколько минут Инка тихонько плакала. Ей было бесконечно больно и обидно за свою короткую жизнь. В окружающем её мире было столько всего прекрасного и удивительного. Было. Было. Было. И больше никогда не будет. Простое осознание этого факта делало всё бессмысленным.
Около диванчика, прямо на постеленных на пол половиках,
