Клэр молча провожала их взглядом. Она ничего не могла сделать.
Если она выведет на корпус новых, их снова стряхнут, а запасы ботов были весьма ограничены.
Эрма ничего не сказала. Они пытались следовать за несколькими ботами, но тщетно. Спасти удалось только двух. Корпуса их смялись от столкновения.
— Странно. Нападавший, похоже, вынул из них управляющий блок.
— Думаю, они нас изучают, — Клэр нахмурилась.
«Серебряный люггер» какое-то время просто несло течением, а стая живых космических кораблей скользила рядом, словно патруль — карандаши, паруса, пушистые сферы ядовито-оранжевого цвета. Они были осторожны. Ни одно существо не попыталось проникнуть в корабль через порты на корпусе.
— Предлагаю посмотреть на планету поближе.
— Я хочу найти червоточину. Если оказалась на вечеринке в незнакомом месте, в первую очередь ищи выходы. Я выучила это еще в школе.
— Развивая твою метафору, на эту вечеринку нас совсем не звали. Местные жители, кажется, дают нам это понять.
— Давай оторвемся от них. Ускоряйся и улетай прочь, давай просканируем планету. А затем вернемся к водородной колонне и будем искать червоточину.
— Звучит неплохо. Я ускоряюсь.
Стая начала отставать. Они могли разворачивать паруса и собирать больше солнечного света, может, они даже умели кататься в водородных ветрах, но «Серебряный люггер» обгонял их на целые минуты.
— Пока мы готовимся — вернее, пока ты готовишься, — давай-ка пораскинем мозгами. Почему червоточина оказалась в этой газовой колонне?
— Думаю, ее туда затащило. Так же, как ее противоположный конец, который мы нашли в солнечной короне. Если кто-то и разрабатывал транспортную систему, использующую червоточины, он вряд ли захотел бы поместить выходы в таких местах.
— А кто же их туда поместил? Кто здесь главный?
— Дай угадаю. Кто-то, кто не хотел, чтобы этими червоточинами пользовались.
— Ага, это утверждение меняет наше представление о червоточинах на диаметрально противоположное.
— Но любой, кто захотел бы избавиться от червоточины, просто бросил бы ее в звезду.
— Тогда тебя зальет раскаленной плазмой.
— Точно. А если бросить оба конца возле звезд, то звезды будут подкармливать друг друга. Если одна будет получать ту массу, которую потеряла другая, это приведет к изменению в их свечении. Твоя идея ясна. Похоже, хорошего способа избавиться от червоточины не существует…
— Значит, эта система предназначена для ограниченного использования, — Клэр щелкнула пальцами. — Кому здесь это могло понадобиться?
— Думаю, речь идет не о космической форме жизни.
— Хм… Хотя, может, они как-то с этим и связаны.
Корабль поворачивался, все системы работали на полную мощность. Клэр видела, как на диагностических панелях вспыхивают новые команды. Эрма знала свое дело, она умела быстро оценивать ситуацию и ориентироваться в незнакомых условиях. Но в полностью новом мире? Нелегкая задачка для корабля, предназначенного для вынюхивания астероидов с рудой.
Клэр наблюдала за тем, как из своих укрытий выдвигались телескопы, словно расцветали астрономические цветы. Линзы поворачивались и фокусировались, будто целая батарея глаз.
— Я начинаю обзорный осмотр планеты. В полном спектре. В атмосфере есть очевидные признаки жизни. Я могу разглядеть поверхность в инфракрасном свете, но облачный покров очень толстый. Океаны, континенты, достаточно большие шапки полярных льдов. Наблюдаются незначительные радио- и микроволны. Похоже, что здесь… подожди…
Клэр сдвинула брови. Эрма очень редко делала паузы в разговоре. Программы никогда не использовали слова для заполнения речевых пауз, всякие «хм» и «ах». Но чтобы программа совсем замолчала? Это внушало беспокойство. Пауза затянулась. На экранах ничего не возникало.
— У меня… только что был… необычный опыт.
— Я заметила.
Еще одна пауза.
— Нечто… позвало меня.
— Привет? — догадалась Клэр.
— Что-то вроде того… только глубже, с несколькими параллельными нитями разговора, за которыми я не смогла уследить.
— На каком языке?
— В этом вся странность. На моем.
— Э… на английском?
— Я не думаю теми же простыми, двусмысленными терминами, что и ты. Конечно, я знаю, что твои внутренние системы не употребляют эти «слова», которые вы произносите ртом. Ваш мозг устроен гораздо тоньше и совершеннее. Нет, моя операционная система использует сложные комбинаторные нотации. Они позволяют передавать в пакетах множество разных значений. Думаю, так поступает каждый высокоразвитый разум, потому что это эффективно. И сообщение, которое я получила, было сформировано именно таким образом, подтверждая мои догадки.
Клэр моргнула.
— Но кто бы его ни послал, это был чужой. Как они узнали… Ох. Боты.
— Я не подумала об этом, но… да, наверное, они получили информацию из ботов.
— И провели реинжиниринг… ух ты. Они сделали это за несколько минут.
— Да, именно «ух ты». Это словосочетание компактно, как и сигналы в некоторых потоках, которые я обрабатываю. Но в большинстве своем они не такие. Это очень странный разум.
— Поверю тебе… хм… на слово. И что же говорит эта умная штука?
— Что мы должны уйти. Не приближаться к ним.
— А «они»… это кто?
— Они говорят, что это относится ко всей планете. Объединение разумных существ и биосферы — наилучший способ выразить подобный симбиоз в словах.
— Живой мир. Скажем, какая-то система, позволяющая океанам говорить с людьми? Это… ну… это невозможно. Я не могу это осмыслить.
— Я тоже. У меня ведь даже нет живого тела, так что я могу думать об этом лишь абстрактно. Вроде человека, разговаривающего с лесом?
— Мое тело разговаривает со мной, и в основном оно сообщает плохие новости. Например, что у меня болит живот или мышцы. Трудно сказать, что способна сообщить целая планета. «Не бросай это в меня»? И как ты можешь услышать подобное, гуляя по пляжу?
— Думаю, ты подходишь к проблеме излишне практично.
— А я вообще очень практичная женщина. Ладно, воображения у нас все равно не хватает… Подумаем, как это понимать: приказ удалиться?
— Она определенно получила какой-то не очень приятный опыт, связанный с теми, кто проходил через эту червоточину.
— Например?
— Нечто, желавшее завербовать планету и ее симбионтов с какой-то целью. Поисков бога или еще чего-то столь же странного.
— Не люди?
— Нет, таких, как мы, они еще никогда не видели.
— Тогда каким образом червоточина оказалась возле нашего Солнца?
— Они каким-то образом избавились от нее. Я не до конца это понимаю. Они, определенно, могут протолкнуть червоточину сквозь пространство, используя угловой момент, примененный к ее дальнему концу, то есть отсюда. Так что они избавились от искателей бога, а затем забросили дальний конец червоточины подальше, и он нашел покой возле нашей звезды.
— Еще более жутко. И это слово — избавились. Что ты имеешь в виду?
— Полагаю, вежливей будет не спрашивать.
— Думаешь, у мировых разумов есть свои протоколы? Нам нужно выяснить…
— Мне казалось, наша цель — вернуться домой.
— Верно. Меньше знаешь — крепче спишь. Как нам выбраться отсюда?
— Следуйте за моими агентами, так она сказала.
— Эти живые воздушные змеи? Они выглядят не слишком дружелюбными.
— Думаю, они исследовали нас.
— Разумно, хотя боты не бесплатны. Впрочем, за билет домой это не такая уж большая цена.
Клэр указала на экраны. Экраны показывали, как многочисленные обитатели космоса прицеплялись к кораблю. Каждое из этих существ вполне могло оказаться отдельным биологическим видом, созданным этой планетой-полумесяцем с двумя лунами. Насколько же сложен был биологический механизм венчания миров с окружающим их пространством? Что могло противостоять этому? Конечно, не слабые лазеры «Серебряного люггера», которые, как выяснилось при быстрой проверке, воздушные змеи все равно каким-то образом сумели отключить.
Так что решение было предельно простым.
— Давай сделаем, как они сказали.
— Я ждала этих слов, затаив дыхание.
— Ты не способна дышать.
— Твой язык богат метафорами. Разум, с которым я говорила, тоже использовал нечто подобное, только на несколько порядков сложнее.
— Не думаю, что я готова услышать цитату. Сохрани это для нашего отчета.
— Мы сообщим об этом?
— А за что, по-твоему, мне должны заплатить? Мы заключили контракт.
— Здешний разум может не захотеть распространения подобной информации.
— Они следят за нашими разговорами? — Клэр моргнула.
— Не уверена. Я, конечно, ничего им не передаю, но…
Еще одна нехарактерная пауза. А затем Эрма сказала:
