В том же памятном 1158-м произошло еще одно событие: герцог саксонский и баварский Генрих, по прозвищу Лев, из рода Вельфов спалил единственный мост через реку Изар около Фрайзинга, чтобы лишить тамошнего епископа доходов от солевой торговли (по реке белое золото переправляли из зальцбургских приисков на север). Новый же мост Генрих построил как раз возле деревни Мунихен — тут имелся небольшой островок посреди реки и сооружение получалось короче.
На «Петровой горке» — единственном холме посреди плоского, как тарелка, Мюнхена — так и стоит самая старая церковь города, Святого Петра. Но самый известный городской собор — построенная уже в конце XV века Фрауенкирхе, освященная во славу Девы Марии.
Колонна Марии (Мариензойле) была установлена на центральной площади в 1638 году после изгнания шведов
Как и почти на всех мюнхенских церквях, на нем лежит тяжелый отпечаток барокко. Его главная, хоть и сомнительная с религиозной точки зрения, достопримечательность — так называемый след дьявола: вмятина в форме человеческой ступни на одной из плит недалеко от входа. В той части, где должен быть отпечаток пятки, имеется некое углубление — след от копыта, как говорят знатоки чертовщины. Вокруг роятся легенды. По одной из них, строитель собора Йорг фон Хальсбах заключил, как водится, пакт с князем тьмы. Последний взял на себя обязанности прораба в обмен на душу первого, кто войдет в храм. Но когда настал час расплаты, хитроумный Хальсбах отказался выполнить обещание на том смехотворном основании, что дьявол скверно сделал свою работу — в церкви нет ни одного окна (на самом деле они есть, но от входа их действительно не видно, а проникать глубже в храм нечистый не отваживался). В ярости он топнул ногой, оставив пресловутый след, и провалился куда следует.
Фрауенкирхе (она же Мариенкирхе, или Мариендом) — символ Мюнхена, а площадь перед ней — сердце города. Воскресным утром приятно смотреть, как сюда собираются прихожане: картинные старушки в шляпках с вуалетками, буржуазные семьи с нарядными детьми, строгие джентльмены в традиционных баварских лоден — стилизованных под «национальную униформу» крестьянских куртках из серого или зеленого войлока. В Баварии церковь пока сохраняет свои позиции — если не вероучительские, то по крайней мере социальные. Прихожанами Мариенкирхе были и остаются все, кто имеет вес в городской и общебаварской жизни.
При этом храме долгие годы работал человек с интересным именем Сикстус Лампль (помпезное «Сикстус», напоминающее о римских папах, забавно сочетается с фамилией, которая с южнонемецкого переводится как «зайка»). Лампль всю жизнь скромно прослужил большому и важному делу — был городским инспектором церковных органов. На эти годы (1970—1990-е) как раз пришелся «большой органный ренессанс». Ренессанс — звучит гордо, но поначалу он выражался просто в том, что все общины захотели обзавестись новыми органами, соответственно выбросив старые. И Сикстус Лампль принялся подбирать инструменты, буквально как бездомных собак (которых он, кстати, тоже подбирал). Когда органов набралось с полсотни, Сикстус понял, что ему остается одно: уйти на пенсию и открыть для них специальный музей. Сказано — сделано. «Приезжайте ко мне в Валлей, это совсем недалеко», — приглашает он всякого.
И если у вас в Мюнхене найдется свободных полдня, поступите, как истинный мюнхенец: съездите за город к Сикстусу Зайке. Прибыв на станцию Дайхинген/Валлей, вы будете вполне вознаграждены — это местечко можно фотографировать для плакатов с надписью «Прекрасная Бавария». Пригоршня черно-белых фахверковых домиков рассыпана по зеленому холму, посередине — естественно, пивная: за длинным столом под яблоней сидит, наверное, все мужское население деревни (человек пятнадцать). Напротив пивной — мост, ведущий к местному замку. А в замке — музей органов и кроткий седой человек с приветливым и каким-то беззащитным взглядом: Сикстус Лампль, безмерно обрадованный вашим приездом.
Роскошная Резиденция мюнхенских монархов носит следы разных эпох, но прежде всего — барокко
Привычки милой старины
Поиски средневековых достопримечательностей в Мюнхене лучше оставить сразу — современный город полностью растворил их в себе. Хотя археологи стараний не оставляют. С особой политкорректной одержимостью они ищут фундамент старинной синагоги, где в 1285 году гостеприимные горожане спалили заживо 200 обитателей еврейского гетто по подозрению в ритуальном убийстве баварского младенца.
Легче обнаружить следы старины в названиях улиц или в самом языке: например, в Мюнхене до сих пор сохранилось ругательство «реннзау» — «беговая свинья». Так вас могут обозвать, скажем, за неэлегантный обгон на шоссе или на лыжном спуске. Выражение связано со спецификой административного устройства старого Мюнхена: каждому кварталу полагались две штатные свиньи, которые свободно бегали по улицам, очищая их от пищевых отходов. Город, уже тогда преуспевший в самовосхвалении, вообще очень гордился своей прогрессивной системой поддержания чистоты. Так, в определенный день недели всем гражданам вменялось в обязанность сливать нечистоты в речку Катцельбах (из которой, впрочем, в остальное время брали воду для питья и выпечки хлеба).
Катцельбах, как и прочие ручьи болотистого когда-то города, давно упрятан под мостовую. Последним ушел под землю Мюленбах («Мельничный ручей») — в 1968 году. Старики еще помнят скрежет мельницы у придворной пекарни. А сама пекарня существует и сейчас: более того, тут по-прежнему замешивают тесто на натуральных дрожжах и пекут в печи (а не в электродуховке), что редкость в наше время. Самым именитым клиентом «Хофпфистерай» был еще недавно папа Иоанн Павел II — ему хлеб ночной выпечки доставляли утренним самолетом. Ну а его преемнику, баварцу Йозефу Ратцингеру, сам Бог велел поддерживать традицию.
Вообще, еда занимает центральное место в системе баварских ценностей. Доказательство тому — мюнхенский обжорный ряд Виктуалиенмаркт. Его название, собственно, и означает «продуктовый рынок».
«Пока Господь Бог меня не приберет, я буду стоять за этим прилавком», — так определяет свои профессиональные перспективы Элизабет Форстер. Из своих 83 лет 58 она торгует — опять-таки хлебом — на Виктуалиенмаркт. На взгляд «брот-Лизль» («хлебной Лизы»), город и мир изменились за это время не сильно. Не подумайте, что она не в курсе последних событий — она знает, что в России кончился коммунизм и есть президент, которого зовут Бóрис. Кажется. Или все-таки Влáдимир? «Вам хлеб порезать или так возьмете?»
«Текучка кадров» на рынке минимальна: иные магазинчики и прилавки, специализирующиеся, например, на торговле перепелами или белыми грибами, находятся в руках одной семьи уже сотню лет, а то и более. Когда вся страна переживала различные экзотические моды, здесь всегда делали ставку на «золотую троицу» качества, известную любому повару: местное, сезонное, крестьянское. То же постоянство свойственно одной из древнейших мюнхенских пивоварен — «Хофбройхаусу».
Карильон ратушной колокольни: наверху готовятся к турниру рыцари, внизу пляшут бочкари. В зависимости от сезона фигурки приходят в действие один или три раза в день
Отговаривать бесполезно: раз уж вы приехали в Мюнхен, никакая сила не удержит вас от посещения этого знаменитейшего объекта — Придворной пивоварни на маленькой площади Платцель. Навязчивые гиды расскажут и о выступавшем тут Гитлере, и о Ленине, который сюда захаживал. Процитируют даже фразу из дневника Крупской: «Особенно приятно вспоминать «Хофбройхаус», где отличное пиво стирает все классовые противоречия».
Нынешний «Хофбройхаус» — это целый комбинат. Его главная задача — сочетать интересы постоянных клиентов с усредненнотуристическими. Конечно, рядовые приезжие автоматически становятся в этой ситуации «людьми второго сорта», которым полагается поглазеть на главный зал — «Швемме», быстро пробежаться мимо чанов и сейфов, где постоянные «именитые клиенты» хранят под замком свои личные глиняные кружки, и, оставив пару евро в сувенирной лавке, присесть за один из огромных столов в ожидании своего пшеничного литра.
Самое же интересное в «Хофбройхаусе» — не пиво, которое в Мюнхене никак не редкость, а постоянные посетители заведения. Они, как правило, собираются по вечерам и в выходные — строго по так называемым братствам Stammtische. Штаммтиш — это специальный стол в питейном заведении, за которым по назначенным дням встречается один и тот же круг людей. Еще пару десятилетий назад буквально каждый немец был приписан хотя бы к одному такому столу и жертвовал чуть не половиной вечеров в кругу семьи ради общества собратьев (Stammtischbrüder). В последнее время популярность таких «журфиксов» все же падает. Но «Хофбройхаус» — бастион национальной традиции — держится. Так, каждую среду, пятницу и воскресенье здесь встречаются члены клуба «Мы — это мы», по четвергам заседают судебные приставы, по понедельникам — сотрудники городской метеорологической службы. Есть штаммтиш любителей оперы, друзей городского зоопарка, сотрудников концерна Siemens, отставных полицейских и так далее. На «пивных заседаниях» решаются все «важные мужские вопросы». У каждого штаммтиша — свои правила и ритуалы. Это бездонный кладезь для этнографических исследований, но, увы, главная особенность таких пивных братств — они закрыты для посторонних.
