Нас порадовала встреча с бледным дроздом, этим типичным обитателем глухой тайги. Думал я в эту бессонную ночь и о другом. Нам кажется, что таежные пространства беспредельны. Живи себе как знаешь. На самом деле это не так. Вся тайга поделена на квартиры—охотничьи участки. У одних видов животных они маленькие — зайцу достаточно десяток гектаров, а для амурского тигра нужно не меньше 60 тысяч гектаров. Знать бы площадь звериных квартир, можно было бы создавать заповедники, границы которых совпадали бы с границами индивидуальных охотничьих участков крупных животных. А то ведь часто бывает, что животные, для которых предназначен заповедник, покидают его. Например, амурские тигры постоянно выходят за пределы заповедника Кедровая Падь, потому что границы его не охватывают целиком их охотничьих участков.
Сколько животных должно обитать в заповеднике? Если численность вида ниже так называемой критической численности популяции, вид вымирает, как бы его ни охраняли. Вот почему нужно точно знать эти величины: критическую численность популяции животного и размер его квартиры! Перемножил их друг на друга — и общая площадь заповедника известна. Но ни в одной Красной книге пока нет подобных данных. И приходится проектировщикам больше надеяться на свою интуицию, чем на точные данные экологии, биологии и этологии животных. Да и относительно растений тоже.
Ученые уже вплотную подошли к вопросам биоинженерного проектирования заповедников. В Непале был осуществлен опыт такого проектирования. На предварительно усыпленных тиграх укрепили миниатюрные радиопередатчики, а потом путем радиопеленгации постоянно следили за перемещениями животных. В результате были точно определены оптимальная площадь и граница будущего заповедника, за пределы которой тигры не выходили.
...С рассветом мы тронулись в путь. Нашего музыканта не было слышно. Но он был здесь. И он останется здесь. Центральносибирский заповедник достаточно большой, чтобы сохранить не только бледного дрозда, но и популяции глухарей в бассейне реки Столбовой, и соболя, который обитает в этих краях. Было время, в конце прошлого века, когда богатейшие и единственные в мире российские соболиные угодья истощились вконец. А сейчас в нашей стране добывается ежегодно около 200 тысяч соболей. Вот уже экономическая оправданность заповедников! Соболь, спасенный заповедниками, с лихвой перекрывает все за траты на содержание заповеднике по всей нашей стране. Центрально сибирский тоже станет замечательным соболиным резерватом в Сред ней Сибири.
Конечно, роль Центральносибирского биосферного заповедника гораздо шире, чем простое сохранение некоторых видов животных. Как метеорологические станции постоянно следят за состоянием атмосферы так и биосферные заповедники должны вести постоянные наблюдения за состоянием животного и растительного мира данного региона, исследовать степень влияния хозяйственной деятельности людей на естественные природные сообщества. Сейчас это стало не только важным, но необходимым. На первом советско-американском симпозиуме по проблемам биосферных заповедников 1976 году американский ученый Дж. А. Магмагон высказал неоспоримую мысль: «...в далекой перспективе мы не имеем другой альтернативы, кроме сохранения всех виде и экосистем; если человек, будучи сам членом мировой экосистемы, и сможет выяснить законы ее существования, сама его жизнь может оказаться под вопросом».
972 тысячи гектаров Центрально-сибирского заповедника явятся вальным звеном енисейского заповедного меридиана, на нить которого нанизаны: Таймырский заповедник, Путоранский, Центральносибирский заповедник Столбы, Саяно-Шушенский, будущий заповедник Азас Туве. Эту цепочку могут продолжить заповедники Монголии, Китая, Индокитайского полуострова, Индонезии Австралии и, наконец, Антарктиды.
Основной задачей этой цепочки, протянувшейся от полюса до полюса, будет, по-видимому, изучение влияния загрязнения на природные экосистемы. Исследования по единой программе химических и биологических процессов одновременно во всех заповедниках на всех широта дадут картину глобальных изменений в биосфере планеты и позволят с временем ответить на вопрос, как содержать нашу планету в чистоте.
...Порожистая Дулькума с водопадом Биробчана. Тугие струи Таниомакита. Грохочущая в узком ущелье в верховьях и озерно-спокойная перед впадением в Столбовую реку Кулина, берега которой усыпаны окаменелостями. Широченные плесы Столбовой. Все, что удалось нам увидеть во время экспедиции в это краю, стало отныне неприкосновенным. Центральносибирский заповедник, самый большой в таежной зоне страны, начал свою жизнь.
Красноярский край бассейн реки Столбовой
А. Рыжиков
Вокруг Найроби раскинулось зеленое море трав. И казалось, что никакой это не другой континент, а наша Хакасия с ее бескрайними степями. Лишь когда на глаза попались баобабы, как бы растущие корнями вверх, я понял, что мы — в центре Восточной Африки.
Наша группа экспертов и журналистов из различных районов мира прилетела в Кению, чтобы ознакомиться с работой Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП), основной задачей которой стала координация деятельности различных специализированных учреждений и неправительственных организаций, направленной на сохранение и улучшение окружающей среды. Характерно, что эта международная организация ООН, созданная в 1972 году, первой разместила штаб-квартиру в развивающейся стране.
Комплекс ЮНЕП в предместье Найроби — это группа невысоких зданий, органично вписывающихся в ландшафт. Здесь трудятся специалисты и ученые из многих стран мира, в том числе и из Советского Союза. Задачи у ЮНЕП огромны — охрана морей, борьба с опустыниванием, охрана воздушного и водного бассейнов, защита генофонда планеты. И все это слагаемые ] одной, самой важной задачи — сохранения и упрочения мира на Земле.
Микроавтобус с многообещающей надписью «Сафари» везет нас на юг, в заповедник Масаи-Амбосели, расположенный прямо у подножия Килиманджаро. За окном тянется саванна. Почти не ощущается, что мы всего в двух градусах от к экватора, ведь большинство районов Кении расположено высоко над уровнем моря, и средняя температура днем около 20 градусов. Асфальтовое полотно заканчивается, и мы останавливаемся у бензоколонки возле государственной границы: по ту сторону — Танзания.
Пограничный поселок Намангар состоит всего из одной улочки. Неожиданно возле заправочной станции — приметы нашей автомобильной эпохи — появляется группа высоких, стройных мужчин. Их темные мускулистые тела обернуты ярко-красными тканями, шеи украшены амулетами и бусами, в руках — длинные копья. Так мы впервые встретились с масаями. Еще в Найроби нас предупредили, что фотографировать масаев запрещено, могут выйти неприятности. Здесь же, в Наманге, все начисто забыли о предупреждении и поспешили достать камеры. Один из воинов выразительно потряс копьем, и мы сочли благоразумным не продолжать эксперимент. В дальнейшем только мощный телеобъектив позволял издали запечатлеть горделивых местных жителей. Масаи — не самый многочисленный народ, обитающий на территории нынешней Кении, но благодаря тому, что они перемещаются в местах, облюбованных туристами, пожалуй, наиболее известный приезжим.
Основная еда — молоко домашнего скота. Охоту они не признают, да и мясо домашних животных у них не в почете. Однако масаи всегда слыли храбрецами: если лев повадится нападать на скот, ему не уйти от их длинных копий. В прошлом веке масайские воины не раз давали отпор колонизаторам, много солдат и авантюристов встретили гибель у подножия Килиманджаро. Однако белый человек утверждал свой порядок не только силой огнестрельного оружия. Болезни, занесенные европейцами и незнакомые африканцам, довершили дело.
Автобус приближался к центральной усадьбе заповедника. Близость ее ощущалась по тому, что в поле зрения попадали группы жирафов. А вот и страусы; растрепанные, с опущенными головами, птицы походили на кусты. В тени акаций дремали львы. Совсем неподалеку паслись небольшие стада зебр и буйволов. Хотя я и раньше знал, что львы вовсе не ищут крови с утра до ночи, но спокойное соседство хищника и жертвы все-таки поражало. Если львы не голодны, то и нападать им вроде бы ни к чему. Кроме того, животные, на которых охотятся львы, распознают их намерения и пускаются в спасительное бегство, только когда есть реальная опасность.
Но вот и цель нашей поездки. Полтора десятка уютных домишек, построенных в виде хижин и огороженных двойным забором из электрической проволоки для защиты от слонов,— такой предстала перед нами главная усадьба. Едва выйдя из автобуса, мы сразу же бросились за ворота с фотоаппаратами, чтобы снять слонов, пасшихся в отдалении. Как выяснилось впоследствии, выбираться за пределы усадьбы без автомобиля и сопровождающего категорически запрещено, это карается большим денежным штрафом. Нам повезло: мало того, что наш уход не заметили, но и львы, видимо, в тот момент были не очень голодны.
