толпа внутренних голосов.
Даже не знаю, сколько их было, но никак не меньше сотни.
«Может, мне слово дадите?» — попросил я.
«А ты кто такой?» — заорал кто-то из толпы.
«Я ваш хозяин, центральный элемент нашего сознания», — пояснил я сдержанно.
Поднялся страшный гам. Внутренние голоса спорили, можно ли мне верить и не являюсь ли я одним из внутренних голосов, который только притворяется центральным элементом сознания, желая выгадать на своей лжи определенные привилегии.
Не желая вступать со своими внутренними голосами в пререкания, я отлетел от этой кучи-малы подальше и закружился в дожде светящихся солнечных отблесков. Внезапно внутренние голоса, один за другим, вырываемые неодолимой силой из общей массы, начали ко мне присоединяться. Я понял, что объявили посадку.
Моя догадка оказалась верной. Когда последние из внутренних голосов были сметены в мою сторону ураганом солнечных точек, вследствие чего я обрел желанную целостность, крутящаяся труба, в которой я все это время находился, буквально выплюнула меня на земную поверхность.
Взвыв последний раз, крутящаяся труба рассосалась в пространстве и исчезла, оставив после себя мириады сверкающих алмазов. Это была снежная пыль, поднятая в воздух моим падением. Не только моим, разумеется. Поблизости от меня находились фигуры, ворочающие головами и отряхивающиеся от снега.
Пересчет по головам показал наличие всех, присутствовавших в гостиной на момент ошибочной отправки:
1) граф Григорий Орловский — тот, кому и надлежало сюда отправиться, в отличие от остальных;
2) я, Андрей Березкин, сознательный путешественник во времени;
3) моя жена по 1812 году Люси Озерецкая;
4) ее горничная Натали;
5) ее отец, министр государственных имуществ Иван Платонович Озерецкий, мой тесть;
6) моя подруга Катька, случайная путешественница во времени.
Толстый предупреждал, что вследствие протечек путь может оказаться ошибочным, но, насколько я понял, до этого даже не дошло. Дурацкий световой щуп утащил нас в пространственно-временную дыру, для нас (за исключением графа Орловского, разумеется) совершенно не предназначенную.
— Орловский?
— Андрей, ты здесь?
— Люська?
— Барыня? Да вот же она.
— Я тут. Со мной все в порядке.
— Рад слышать, доча.
— Катька, ты где?
— Я тут.
Сгрудившись в кучу, по колено в снегу, мы огляделись.
Мы находились в горах, причем весьма высоких. Вершины, увенчанные ледяными коронами, возвышались повсюду, куда ни кинь взор. По счастью, упали мы не на самую вершину, а на относительно ровное место — плато, вероятно, — однако наше положение было воистину плачевным. Определить, в каком времени мы находимся, было решительно невозможно: вокруг царило настоящее безвременье.
Но опасно было не безвременье, а холод, начинавший пробирать до костей.
— Григорий, первертор с тобой? — спросил я, начиная стучать зубами.
Граф вытащил первертор из кармана.
— Вызывай.
Из спасительного отверстия, прямо на снег, полилась розовая субстанция, протаивая под собой небольшую проплешину.
— Вызывать? — заинтересованно спросил Толстый, сформировавшись.
Он попытался подпрыгнуть, но провалился в снег по самую сумку.
— Забрасывай нас в другое место, ежкин кот!
— Протечка найтить здесь, — обиженно пояснил Толстый, принюхиваясь к снегу.
— Нет здесь никакой протечки! — заорал я. — Мы здесь все замерзнем, тогда тебе полный швахомбрий наступит. Немедленно перемести нас в более теплое место, а еще лучше обратно в Петербург, в 1812 год.
— Не перемещать, — пояснил Толстый. — Цилинистый вздуропак взрываться. Бум-бум-бум. Вы найтить протечка, тогда перемещать.
— Шарик зеленый давай, — взмолился я. — Который вертится. Лучше мы еще раз переместимся.
— Не перемещать. Нельзя перемещать.
Толстый виновато потянулся хвостом к первертору и начал потихоньку втягиваться вовнутрь. По собственной инициативе, такая сволочь.
— Стой, как там тебя! — заорал я. — Бриик-Боо, кажется… Теплую одежду хотя бы принеси.
Толстый втянулся уже по плечи, но все же напомнил, давно знакомое:
— Найтить протечка, иначе вселенный демонтировать.
После чего окончательно скрылся в отверстии.
— Бери, Андрей. У тебя с ним лучше получается беседовать.
Орловский стоически возвратил мне первертор, а сам принялся распаковывать багаж.
— На шесть человек я не рассчитывал, — с улыбкой извинения произнес граф. — Но кое-что из теплых вещей предложить могу.
После чего из саквояжа были извлечены пара теплых курток и пара демисезонных курток, пара одеял и несколько комплектов теплого мужского нижнего белья.
— Одевайтесь, иначе замерзнете.
В результате распределения Люське с Катькой достались теплые куртки, Натали и Ивану Платоновичу — демисезонные куртки вкупе с одеялами. Мы с графом удовольствовались его нижним бельем, приобретя весьма пикантный вид. На головы накрутили какие-то тряпки, разорванные из еще одного предмета графского гардероба. Впрочем, нам было нее до модных изысков. Следовало как можно быстрее спуститься с гор. В долине климат должен оказаться более теплым, никто в этом не сомневался. Однако, до долины нужно еще добраться, желательно живым.
— Куда пойдем, Андрэ? — спросила Люська.
— Есть какие предложения? — спросил я у общественности на всякий случай.
Горы выглядели одинаковыми. В какой стороне находится ближайшая долина, было совершенно непонятно.
— Может быть, в ту? — предложил Иван Платонович.
— А почему в ту… — начал я, но тут увидел.
Во впадине между двумя вершинами, далеко за горизонтом, что-то сияло — я имею в виду, не в самой впадине, а на горизонте. Солнечная дуга будто уходила в небо, а потом возвращалась обратно, в то же место, из которого выходила. Это не очень походило на световой луч — тот был гораздо, гораздо меньших размеров, — но тем не менее…
— Полагаете, это световой луч, Иван Платонович? — спросил я.
— Не знаю, князь Андрей. Однако, нам стоит поторопиться, пока мы окончательно не замерзли.
Тесть был несомненно прав.
Мы встали в цепочку: вначале я, затем Иван Платонович, следом за ним женщины. Замыкал наше шествие граф Орловский.
— Минуту, — сказал я, вспомнив, что альпинисты обвязываются веревкой, чтобы в случае падения подстраховать товарища. — Григорий, у тебя случайно нет веревки?
Веревка случайно нашлась. Мы обвязались ей вокруг пояса и, прикрепленные друг к другу, заспешили по снежному насту к странной световой дуге на горизонте.
Я, через два часа
Через два часа передвижения с необустроенного горного склона Люська поскользнулась и поехала вниз. Все случилось так неожиданно, что остальные не успели зафиксировать свои ступни на снежном насте. Вследствие рывка поскользнулась Натали, идущая следом на Люськой, затем и Катька. Не удержался и Иван Платонович.
Так как мы находились в единой связке, ее середина провисла и заскользила вниз по склону. Лишь мы с графом Орловским не растерялись и одновременно упали в снег, головой к вершине, пытаясь таким способом затормозить падение наших товарищей. Выхватив из карманов ножи, мы воткнули их в снег, как можно глубже.
Тут же последовал рывок, вызванный падением четырех человеческих тел. Снежный наст оказался не слишком твердым, поэтому ножи держались в нем плохо.
