казалось, что слезы могут потечь — но было неясно, от счастья или от горя. Затем снова улыбка, внушающая ужас, затем оскал, обнажающий белые зубы, но хищника-травоядного. Уголки губ то опускались, выражая счастье, то поднимались, создавая ужасающую улыбку. Все эти изменения на его лице происходили хаотично, словно душа в мгновение отслаивалась от тела, потом снова возвращалась.
Марина молча повернулась на бок, укрывшись уголком покрывала и поджав колени к подбородку. Она уткнулась в экран своего телефона, лежащего на краю кровати. Я видел только часть ее обнаженного тела и экран телефона, где она машинально листала ленту социальной сети, пытаясь наполнить свою жизнь чужими, но фальшивыми образами.
Мужчина начал ориентироваться в пространстве, его глаза проморгались и вновь наполнились решимостью и властью. Это было видно даже в том, как он положил свою мощную руку на спину Марины и начал небрежно гладить ее, уже не так сосредоточенно, как несколько минут назад. Он держал телефон перед лицом одной рукой, а другой поглаживал Марину, словно одобрял цирковую зверушку за выполненный трюк, но уже думал о своих делах. Его тело все также было растянуто по кровати.
— Тебе, если вдруг не дадут стипендию на МГУ… Хотя почему, бля, не дадут? В гимназию-то эту дали, а она может и потруднее будет. Я, блядь, за свою дармоедку башляю каждый месяц и договариваться заебался. Ты либо напиши мне, либо дочке моей расскажи, ну как бы невзначай, вы же там на каких-то кружках вместе? Продленках, уроки… пересекаетесь. — Выдал Сергей Маратович, на выдохе и сразу набрал опять полные легкие, подготовившись вещать дальше, но уже не в пустоту, а чуть наклонил свою голову в сторону Марины, как будто убедиться, что обе фразы ей слышны и понятны.
— И ты ведь понимаешь, что все между нами и это наш секрет, и его сохранность выгодна обоим? — сказал мужчина, но очень четко произнося каждое слово, как будто очертил договор о последствиях нарушения, которого лучше не догадываться.
— Угу, конечно, дядя Сереж — не отрываясь от листания инстаграма обронила Мариночка.
— Ну вот и умничка! — одобрительно, но как-то больше успокаивающе, себе под нос сухо произнес Маратыч. Положил телефон на массивную тумбу возле кровати, сложил обе руки у себя на животе и прикрыл глаза.
Ничего не происходило, я слышал сопение и редкие звуки, похожие на вздохи с храпом. Живот с лежащими на нем руками поднимался вверх-вниз, дергание и ерзание по своей пятой части кровати Мариночки, не отпускающей телефон из ручонок, чему я даже внимания не придавал.
Внезапно на телефоне, лежащем на ближайшей ко мне тумбе, начали приходить смс-сообщения. Он стал мигать, звонки прерывались вибрацией, а смс-уведомления выскакивали на заблокированном экране. Через несколько секунд экран был заполнен стандартным заставочным изображением iPhone, а смс-сообщения и вибрация продолжались. Сергей Маратович начал двигаться и моргать, когда вдруг стационарный отельный телефон зазвонил с неприятным разрывающим рингтоном. Мариночка вздрогнула, а Маратыч резко вскочил в сидячее положение.
— Да!!! — злобно и резко отвечал он, схватив белую трубку, и звон стих.
— Чего, блядь…? — его голос ревел, и он схватил свой мобильный телефон, разблокировал его и начал изучать содержимое смс, сбрасывая звонки. Его лицо побледнело, губы сжались так сильно, что посинели, и скулы начали дрожать, видно было, как он кусает щеки изнутри. Возможно, подсознание инстинктивно хотело проснуться, чтобы не принимать ужас реальности и оставить все в несуществующем кошмаре. Он продолжал сидеть и смотреть на экран, не двигаясь, не дыша, вены стали видны сквозь толстую кожу. Пальцы ног почти сжались в кулак. Резко встал, пошел в одну сторону, но, не дойдя до стола, поменял направление и побежал в противоположную сторону. Затем повернул вправо, потом влево, дышал так, словно он астматик во время приступа, жадно вдыхая, будто от него уходящий воздух. Опять встал, опять пошел, не отрывая кровоточащих глаз от непрерывно мигающего экрана телефона.
— Что ты сделала, дура, блядь!? А, бля…? — агрессивно и брызжа слюнями, глотая окончания слов от все большего охватившего его ужаса, резко дернулся к лежащей все там же Мариночке.
— Телефон, где твой, тварь? — сдернул с нее покрывало и выдернул из ее ручек iPhone.
— Пароль…? — но не дождавшись ответа, схватил ее рукой за испуганное сонное личико и поднес вплотную экраном и блокировка открыла экран. Он что-то судорожно начал листать, а потом замер, перестал дышать. Я видел на его лице ужас отчаяния от безысходности сия момента, так приходит принятия краха жизни и так выглядит лицо человека, из «царя» превращающегося в «прокаженного» и в полной мере понимающего это и умершего при еще живом теле.
— А-А-Аааа! Блядь! Сукааа!! — он издал вопль отчаяния, я видел, что-то наподобие слез и слюны висели на подбородке и на разомкнутых от крика губах. Мариночка как побитый щенок сползла вниз с кровати и голышом забилась в угол между кроватью и стеной, виднелась только трясущаяся макушка и локотки пытающиеся охватить и телепортировать беззащитное тельце.
Этот обезумевший медведь со стеклянными глазами, текущей слюной, как будто резко заразился последней стадией бешенства, дернулся к портфелю, достал пистолет, взвел курок, направил на Мариночку. Она уже никуда не смотрела, а просто пыталась вжаться в стену спиной и резко проскальзывая ножками по ковровому покрытию, как будто по лыжне, но в одном месте.
— А-А-А-АААА!!! Сукаааа!!! — с плачем и стоном орал он и направлял на нее оружие. Я метал свое внимание от нее к нему, от него к ней. Вдруг все замерло, даже поднятые им остатки пыли, когда он нарезал круги по номеру, как будто зависли и перестали притягиваться к полу силой притяжения… Маратыч одним движением сунул холодный ствол себе в рот, что я услышал звук отколовшейся эмали, закрыл глаза и нажал на спуск…
Дверь открывается резко, ударяясь об отбойник с резиновым уплотнителем, отскакивает, почти закрываясь, но не успевает коснуться косяка и упирается в выставленную ногу. До меня долетает поток воздуха созданный этим действом и резкий и избитый аромат, который я часто слышу от посетительниц с низкой социальной ответственностью.
Я не заинтригован, а разочарован — этот контингент бывает здесь довольно часто, либо в компании мужчин зрелого возраста, либо в женских компаниях. Они пахнут соответственно, а их поведение меня уже не удивляет. Их разговоры тоже предсказуемы — слова, поставленные в ряд и выдаваемые за остроумный диалог. Это может разве что позабавить при невыносимой скуке и отсутствии выбора. Даже китайский робот-пылесос, работающий тут между постояльцами, менее
