убийственного магического жеста; и Дрок знает, что именно происходит в пригороде! А дальше Мика поведал, что Белостенные окружают пригород, изолируя его так, чтобы никто не проскочил его границы. И мальчишка-вампир отключился — очень поспешно: кажется, Дрок обратил внимание, что он, возможно, мысленно разговаривает с братьями.
Мирт и Коннор переглянулись, когда Эрно, которому быстро пересказали мысленную беседу, с недоумением спросил:
— А разве такое возможно? Ну, изолировать пригород? Он же… огромный!
Помолчав, братья снова переглянулись, вспоминая переливающуюся призрачно-разноцветными бликами непроходимую (Мика утверждал, что проходимую!) стену. Они наблюдали за ней, когда пытались найти лазейку в город для Каи, который страстно мечтал попасть в город, к старшему брату.
— Белостенные изолировали город во время войны. А город гораздо больше, чем пригород, даже если учитывать поселения эльфов по обоим берегам реки. Так что Белостенным и впрямь под силу…
— Горо-од, — отстранённо протянул Эрно, глядя куда-то в пространство — наверное, вызывал в воображении тот город, о котором знал в редкие выезды за пределы пригорода. А потом будто опомнился. — И смысл в том, что они его изолируют? Они же пользуются традиционной магией!
— Мика ссказал, что Дрок велел вс-сем х-храмовникам перейти на с-серую, — уточнил Хельми. И тут же покачал головой: — Никогда не думал, что эльф-фы могут пользоватьс-ся с-серой магией.
— Начинали-то они именно с неё, — откликнулся Коннор, который продолжал следить за магами, спорившими над формулой. — Это потом, когда древние заклинания становились всё проще, начали очищать серую до сегодняшней. Мирт, подойдёшь к Перту предупредить его об изоляции пригорода?
— Почему не ты?
— Я записываю все варианты того, что они делают с формулой.
— Потом пос-смотрим, да? — оживился Хельми. — Я не догадалс-ся запис-сать, да и некуда, а запоминать не х-хочетс-ся.
Мирт встал с места и осторожно подошёл к Перту, который сначала недовольно оглянулся на него — Коннор вообще ожидал, что храмовник рявкнет на мальчишку-эльфа, отвлекающего от жизненно важного для всех дела. Но, услышав первые же слова Мирта, обернулся к нему всем корпусом. Даже Трисмегист застыл, а потом, повеселевший, согласно закивал новой информации…
И, кажется, эта информация для обоих магов стала вдохновляющей. Они так яростно набросились на формулу, так отчаянно жёстко начали преображать её, что Коннор чуть не рассмеялся смешной и глупой мысли, возникшей при этом зрелище: не стало ли им обидно, что Дрок знает, а они — нет? И непроизвольно прошептал вслух:
— Интересно, кто старше — Дрок или Трисмегист?
— Дрок, — ответили над головой.
Мальчишки оглянулись на незаметно подошедшего к ним Ильма. А тот стоял спокойно и следил за работающими магами. А потом добавил:
— И, если вы логично спросите, почему Дрок сразу не понял, что происходит в пригороде, то ответ будет тоже логичным: он в основном кабинетный учёный. И становится бойцом только тогда, когда обстоятельства вынуждают его к этому.
— До недавнего времени я думал, что Трисмегист — тоже кабинетный, — уже насторожённо сказал Коннор.
— Нет, — покачал головой Ильм. — Трисмегист никогда им не был. Ему нравилось знать всё — и это всё практически пускать в ход. Хотя бы в качестве эксперимента. Он ближе к нам — к Белостенным, которым частенько приходится пускать в ход оружие, магическое или иное — всё равно.
— Тогда как это всё в Трисмегисте согласуется с тем, что он ушёл из города во время войны? — напористо спросил мальчишка-некромант.
Немного помолчав, Ильм пожал плечами.
— Я понял, что ты имеешь в виду… И тоже думал об этом. Есть только одно объяснение. Трисмегист ведь логик-прорицатель. Он смотрит на события — и видит последовательное будущее. Возможно, он предвидел, что именно ему в ту войну вмешиваться нельзя. Он иногда слишком… напорист. И мог пустить в ход нечто такое, что, может, и решило бы ход войны с машинами, но… подпортило бы мир. Поэтому он и ушёл, страшась сделать нечто такое, что разрушило бы город.
— Слишком расплывчато, — пробормотал Коннор.
Ильм внезапно для мальчишек еле слышно фыркнул.
— Ты его любимый ученик. Спроси напрямую. Мне тоже интересен его ответ.
Коннор только скривился на это предложение, а мальчишки, смотревшие на него в эту минуту, рассмеялись. Ильм же только улыбнулся и отошёл.
— Спросить я у него не спрошу, — уже спокойно сказал Коннор, — но Ивара выручу. Иначе брат обидится на меня.
— Ты так боишься этого? — поддел его Мирт. — Его обиды?
— Мы поссорились перед войной, — рассеянно сказал Коннор, начиная убирать заклинание сна, навешенное Трисмегистом на Ивара. — А сейчас мы снова в трудных условиях. И пока неизвестно, чем всё закончится… Не хотелось бы, чтобы обида Ивара в такие часы на меня стала бы плохой традицией между нами.
— Ты вспомнил? — осторожно спросил Мирт, и мальчишки затаили дыхание. — Вспомнил, что было до аварии? И… Ты помнишь обе свои жизни?
— Помню. Говорить не хотелось, потому что боялся, что это состояние будет недолгим. Но вы сами видите — я до сих пор… — он смущённо улыбнулся, — больше не уходил в того, прошлого.
Ивар лежал спокойно, но задышал чаще — начал просыпаться.
— А из-за чего вы поссорились? — спросил Эрно. — Ну, перед войной?
— Глупо вышло, — с грустной усмешкой ответил Коннор. — Всё из-за мелочи. То есть это я тогда думал, что из-за мелочи. Я старше него на год. И тогда мне казалось глупым то, что ему казалось важным. Мы читали — точней, разглядывали картинки в книге артефактов — примерно такой, какую однажды получил Мика. Помните? Мика тогда ещё так впечатлился теми картинками, что сказал — он хочет воспроизвести все эти украшения-артефакты… А Ивар (его настоящее имя — Рейннис) сказал другое. Он сказал, что хотел бы иметь все эти привлекательные для него предметы. Я ответил, что, как минимум, их нельзя даже хранить в одном месте. Он заспорил — с высоты своих лет, а я захотел доказать, что умней. — Он хмыкнул. — И поссорились. Он с родителями был в гостях у меня, у нас. И он сказал, что больше к нам не приедет. А у родителей, моих и его, была договорённость: пока есть возможность, мы будем встречаться семьями каждые выходные. И я снова посмеялся над ним: “Не оставят же тебя дома одного?” Это я сейчас бы промолчал, а то бы и перевёл в шутку всё, что было. А тогда я себе казался взрослым — в сравнении с ним, а потому хотелось… доминировать.
Он замолчал, опустив голову и чувствуя, что не может больше улыбаться, но ещё трудней убрать горечь с опущенных уголков губ.
— И что дальше? — не выдержал Мирт. — Так
