— да. И они довольно милые, на самом деле. Жалко, что их тут нет.
— Нам тут нужны «кошки» размером с медведя, чтобы давили скайвенов!
— Разве скайвены — не легенда?
— Нет! Я видел череп скайвена у шамана орков. Он не выглядел легендарным!
— Почему ты думаешь, что это был скайвен? Может быть, это росомаха или…
— Потому что шаман вделал этот череп в свой посох как навершие. Потому, что от него так веяло дурным камнем, что шаман этот через полгода сдох. А еще через полгода издох и его преемник, взявший этот посох.
— Ладно, тьма с ними, со скайвенами. У нас проблема поближе. Если на нас в следующий раз навалится хотя бы с десяток таких берсеркеров — нам кранты!
— Это навряд ли. Я же говорю, они толпами не ходят. Возможно, тут есть еще один, два, но не более.
— Ты уверен?
— Да. Там, где сойдутся два берсеркера, вскоре остается только один. Очень они любят силами меряться.
Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня.
А результаты этой стычки, пожалуй, стоит обсудить ротмистрами на военном совете!
— Эй, Птах, — позвал я пробегавшего мимо слугу. — Найдите Хозицера, Шумпера, Рейсснера и пригласите их с заместителями на Совет. К моему фургону. Через полчаса. Меня пока не беспокоить. Клаус, приходи тоже.
Мне надо было перед Советом собраться с мыслями. Вагенбург, в общем, сработал. Чем дольше я над этим думал, тем больше укреплялся в том мнении, что такого врага надо встречать за линией повозок вагенбурга, усиленной щитами и кольями. Только полевая фортификация способна остановить натиск орков, Без полевой защиты мы в лучшем случае понесем огромные потери, в худшем нас перебьют. Конечно, вагенбург лучше всего работает против кавалерии, но и с пехотой орков мы справляемся.
Но если у нас нет стрел, то все гораздо хуже.
Наконец все собрались. Рейсснер и Шумпер успели поцапаться, оба были раздражены, только Шумер при этом был печален и бледен, а ротмистр пехоты — зол и багров. Хозицер держался спокойно, крутил усы и потягивал что-то из фляжки. Клаус явно чувствовал себя не в своей тарелке. Мы все, хоть и не в больших чинах, но все же — господа. А он простой сержант, еще недавно бывший в отставке и таскавший тарелки и кружки.
— Что тут делает кельнер? — грубо спросил Рейсснер.
Вот придурок!
— Этот кельнер знает про орков больше, чем вы все вместе взятые. И еще — он начальник обоза.
— Чертовы дрова! — проревел Рейсснер.
— Что вас не устраивает, герр ротмистр?
— То, что нам приходится нести это дерьмо на руках через каждый ручей. А ручьев тут больше, чем блох в оркском борове.
— Обоз позволил нам сегодня выжить и отбиться. А Клаус — тот, кто отвечает за него. В общем, он участвует в Совете наравне со всеми вами. Все, кому это не нравится, могут отойти и поплакать в одиночестве. А теперь, господа, доложите о потерях.
— У нас четверо раненных, — доложил Шумпер.
— Рейсснер?
— У нас одиннадцать выбыло, — ответил за него Майнфельд.
— Выбыло — это как? Убиты?
— Кто-то убит, кто-то умрет этой ночью, кто-то просто искалечен. Какая разница? Они уже не бойцы!
— Это мы еще посмотрим. Как дела у вас, Рихтер?
— Мои ребята опытные. Есть раны, но небольшие. Можно сказать, без потерь.
— А у тебя, Клаус?
— Один возница ранен в руку, остальные в порядке, — ответил тот, глядя себе под ноги.
— Обозные должны больше участвовать в бою. Пусть держат щиты, прикрывая арбалетчиков. Еще, они должны следить, чтобы орки не опрокинули и не растащили повозки. Ты решишь с этим?
Клаус с сомнением покачал головой.
— Эти люди — не воины. Было бы иначе, они не вагенкнехтами бы служили, а носили оружие, и получали жалование и долю в добыче. Для таких дел они трусоваты!
— Нужно их убедить. Пообещай им жалование пехотинца за то время. Пока мы идем землями орков. Нам каждая пара рук будет нужна!
Клаус молча кивнул, но по его лицу я понял, что он на самом деле совсем не уверен в этом. Ладно, с этим разберемся потом.
— Шумпер, что там у вас за проблема с оружием была прямо в разгар боя?
— У нас кончились болты, — мрачно сообщил Шумпер, — нам нужно было оружие для рукопашной. Особенно щиты.
— Отто. При отьезде из Теофилбурга мы с вами имели разговор по поводу припасов. Вы уверяли меня, что на каждый арбалет у вас по пять дюжин болтов. Припоминаете?
Шумпер мрачно кивнул.
— Не знаю, как в ваших краях, а у нас в Андтаге пять дюжин — это шестьдесят штук. В бою ваши люди сделали не больше десяти выстрелов каждый. Но болтов уже нет. Как это получилось?
Шумпер молчал.
— Мы не рассчитывали на такое количество выстрелов, — взял слово Линдхорст. — Ни в одном бою мы еще не стреляли так много!
— Я же предупреждал об этом, как и о том, что запас болтов пополнить не будет возможности. Мы сегодня выжили только благодаря повозкам и арбалетам. Если в следующей битве повозки разобьют, а ваши люди не будут стрелять, нас перебьют. Что будем делать?
Снова молчание.
— У вас есть люди, умеющие делать болты?
Шумпер молча пожал плечами.
— Вроде бы, есть, — сообщил Линдхорст.
— Хорошо. Курт, поговорите с ними, пусть сделают хотя бы деревянные. При стрельбе в упор даже такое оружие будет вполне исправно работать. Насчет этого мы с вами еще поговорим. А оружие вы должны иметь свое. Почему у вас нет ни щитов, ни рогатин? Вы не знали, куда мы идем?
Шумпер молчал.
— Вас, Рейсснер, я все же попрошу поделиться своим оружием с арбалетчиками.
— Кхорна с два! — взорвался тот. — У нас нет ничего лишнего! Оружие ломается, теряется, а кузнеца нет на сто лиг вокруг. Мы не должны думать еще и о тех, кто распродал все свое снаряжение!
— Вы правы, конечно. Но сейчас ситуация крайне острая. Давайте все финансовые вопросы обсудим потом, когда отсюда выберемся. Устраивать счеты сейчас было бы ошибкой! Арбалетчики поразили сегодня большую часть врагов. Сколько там, кстати, их валяется?
— Пожалуй, под три дюжины! — похвастался Майнфельд. — И пять кабанов!
— А сколько из них были с ранами от болтов?
— Почти все, — мрачно сообщил Шумпер.
— Вот и мне тоже так показалось. Арбалетчики внесли наибольший вклад в наш сегодняшний успех, и при этом почти не пострадали.
— Очень даже пострадали, — пробормотал Линдхорст.
— Так вот. Арбалетчиков надо беречь. Придумать, как защищать их на повозках, чтобы они не были мишенью для орков-метателей. Это важно. Клаус!
