они самые умные сущности на планете.
— Они умны. Вот только на свой собственный лад. Их разум другой системы. Разговаривая с ними, нужно помнить, что они не испытывают эмоций. У них их просто нет — вместо этого у них целесообразность.
— Спасибо за совет, — кивнул Витька, — я учту его при разговоре.
— Тогда поторопимся. Время не ждёт.
Вопреки ожиданиям, лифт, в который они вошли, вовсе не был стеклянным. Это был самый обычный, стандартный лифт, который спускался вниз, казалось, целую вечность.
— Из соображений безопасности Мыслящие Машины находятся под землёй, — сказала Полина, заметив удивление на лице Витьки.
— А кого они боятся? — спросил он. — Они же могут рассчитать и предотвратить любую опасность.
— Они не могут контролировать проявления хаоса, — ответила она. — Существуют опасные безумцы, луддиты, сумасшедшие учёные и влюблённые. Ты не первый, кто приходит к ним просить за свою подругу.
— А вы им помогли?
— В отведённых нам рамках, — вздохнула Полина, — мы должны заботиться о всеобщем благе.
Помрачнев, Витька отвернулся и, прижавшись лицом к дверям лифта, заглянул в щель между полосами уплотнителя. Мимо него мелькали заполоненные людьми офисные этажи.
— Мыслящие Машины показывают лучшие результаты, когда работают вместе с людьми, — ответила на незаданный вопрос Полина.
Витька молча продолжил смотреть в щель, за которой скользили заполненные сложнейшими сборочными линиями безлюдные этажи, сменившиеся ярко освещёнными ангарами, за которыми последовали заставленные коробками склады…
Но не успел он заскучать, как мигание этажей пропало — они добрались до открытого пространства. Благоговейно отрыв рот, Витька разглядывал огромную пещеру, вдоль стены которой сейчас спускался лифт. Перед ним расстилался настоящий подземный город, роль небоскрёбов в котором играли огромные, высотой в несколько этажей, стойки с компьютерным оборудованием, опутанные, словно лианами, множеством кабелей и гофрированных труб систем охлаждения.
— Следуй за жёлтой линией, — сказала Полина, когда лифт остановился, — тут недалеко.
— Я пойду один? — неуверенно спросил Витька.
— Не буду мешать беседе, — отмахнулась она. — У вас это личное.
Пожав плечами, он вышел из кабины лифта.
Воздух в помещении был горячим и пах пластмассой. Витька поёжился — несмотря на жару, его била лёгкая дрожь. Поправив висящие на плече коньки, он набрался мужества и пошёл вперёд — по узкому, ярко освещённому коридору, петляющему между компьютерными стойками-великанами.
Шёл он недолго. Буквально через несколько десятков метров нарисованная жёлтой краской полоса закончилась. Витька поднял глаза, удивлённо присвистнув. Перед ним, прямо в центре небольшой круглой площади, уютно расположившись на бетонных постаментах, сидели три машины — машинка, машина и машинища, похожие на роботов с огромными головами, из которых торчали трубки и провода. Глаза у них были размером с блюдца, тарелки и автомобильные колёса соответственно.
— Здравствуйте, уважаемые Машины, — учтиво поклонился им Витька.
— Здравствуй, человеческий ребёнок! — гулко поприветствовали его машины.
— Эй! — возмутился Витька. — Я не ребёнок. У меня есть имя.
— У нас тоже есть имена, — обиженно прогудели машины.
— Скажите тогда, как к вам обращаться! — крикнул Витька.
— Попробуй догадаться сам, Витенька! — прогудела самая маленькая из машин. — Нас назвали в честь трёх очень могущественных мудрецов, которые всегда появлялись вместе.
— Трёх толстяков, шоли?! — воскликнул Витька. — Как же, читал и помню. Отличная история. Поучительная и с моралью.
— Именно! — расхохоталась машина побольше. — Три толстяка: Мельхиор и Бальтазар с Каспером.
— Вот только я не тот Каспер, что доброжелательное приведение, — прогудела самая большая из машин. — Это я так, на всякий случай.
— Гомеостатическое мироздание упаси! — всплеснул руками Витька. — Мне бы никогда в голову не пришло назвать вас доброжелательными.
— Это ещё почему? — обиженно прогудели все три машины.
— Потому что вы не хотите вылечить Инку от рака! — неожиданно зло крикнул Витька. — И даже не вздумайте мне говорить, что вы не можете придумать лекарство! Потому что я не поверю!
— Мы можем, — гулко вздохнула самая большая из машин, — и не можем одновременно. Тут как всегда всё сложно. Понимаешь, Витя, с раком всегда так. Есть какие-то редкие, особо смертоносные формы, которыми во всём мире болеет два-три человека. Против них у нас руки не доходят лекарство изготовить. Фигурально выражаясь, конечно. Рук у нас нет.
— А вы хоть понимаете, насколько это гадко?! — закричал Витька. — Бездельничать, когда можете помочь!
— Мы не бездельничаем, Витя! — насупились машины. — Мы правильно расставляем приоритеты. У нас множество разных дел — и каждое из них важно. Если мы потратим несколько дней на разработку средства, которое может спасти двух человек в год, то не сделаем какое-то другое лекарство, не разработаем новый двигатель или упустим опасного преступника. В результате этого тоже пострадают люди. Поэтому мы всегда выбираем задачи, которые позволят нам сохранить больше человеческих жизней.
— Но вы должны помочь Инке, — сквозь слёзы прошептал Витька. — Она умрёт, если вы ей не поможете!
— Вот, — сказала средняя машина, протягивая Витьке планшет, на экран которого была выведена дюжина фотографий улыбающихся ребятишек разных цветов. — Сейчас мы заняты подбором средства, которое остановит прогрессирующий ранний склероз, которым они больны. Если мы остановим расчёты, занявшись спасением твоей подружки, они умрут в течение полугода. Ты готов вынести им смертный приговор?
— Но должен же быть какой-то другой выход! — снова закричал Витька, выбрасывая планшет.
— Нет. Ты должен понять, что иногда другого выхода нет. Мы физически не способны быстрее обрабатывать информацию. Никто не может обмануть ограничивающие нас законы мироздания.
— А вот это мы ещё посмотрим, — торжествующе улыбнулся Витька, размазывая по щекам слёзы. — У меня с законами мироздания свои, особые отношения. Больше, чем просто дружба, если вы понимаете, о чём я.
— То есть ты, при помощи этого вот прибора, можешь отменить скорость света? — спросила самая маленькая машина, после того, как Витька рассказал им о трансформаторе.
— Не отменить, а сделать равной нулю, — ответил он. — Где-то в радиусе этого зала и ненадолго.
— Это нарушит принцип причинности! — возмутилась средняя машина.
— Ну, нарушит, и что? — цыкнула на неё большая машина. — Локальные нарушения допускаются теорией поля!
После чего машины начали яростно шептаться между собой, возмущённо тряся огромными головами.
— Взамен я хочу,
