Таким образом, стабильность государства при федеративном устройстве невозможно обеспечить лишь путем использования дельных законов — для этого нужны также и благоприятные обстоятельства.
Все народы, которые когда-либо объединялись в федерации, имели ряд общих интересов, служивших как бы разумной основой их ассоциации.
Однако помимо материальных интересов человеку свойственны мысли и чувства. Для того чтобы федерация просуществовала длительное время, одинаково необходимо равенство как в уровнях развития различных составляющих ее народов, так и равенство их потребностей. Между уровнем развития кантона Во и кантона Ури существует такая же разница, как между XIX и XV веками, хотя, по правде сказать, государственное устройство Швейцарии никогда не было по-настоящему федеративным. Союз между ее различными кантонами существует только на карте, и это стало бы особенно заметно, если бы центральные власти решили применить одни и те же законы на всей территории страны.
В Соединенных Штатах существует одно обстоятельство, которое значительно облегчает деятельность федерального правительства. Различные штаты не только имеют достаточно сходные интересы, обшее происхождение и общий язык, но также стоят на одной ступени развития общества, что почти всегда делает согласие между ними довольно-таки легким делом. Я не уверен в том, что в Европе можно встретить небольшую нацию, которая отличалась бы такой же однородностью во всех отношениях, какая характерна для американского народа, занимающего территорию, равную половине всего Европейского континента.
Расстояние от штата Мен до штата Джорджия составляет приблизительно четыреста лье. Однако в уровне развития культуры Мэна и Джорджии значительно меньше различий, нежели между Нормандией и Бретанью. Таким образом, Мэн и Джорджия, расположенные в двух разных концах огромной страны, обладают более реальными возможностями образовать федерацию, нежели Нормандия и Бретань, отделенные друг от друга узким ручейком.
Задача американских законодателей облегчалась не только тем, что они исходили из соответствующих нравов и привычек народа, им помогли еще и другие обстоятельства, связанные с географическим положением Соединенных Штатов. Именно эти обстоятельства и послужили главной причиной принятия и сохранения федеративной системы.
Из всех периодов в жизни народа самым важным, безусловно, является война. В войне народ выступает против чужого народа как единое существо: он борется за свое существование.
До тех пор пока речь идет о поддержании мира внутри страны и о росте народного благосостояния, вполне достаточно умения правительства, рассудительности управляемых им граждан и естественной привязанности людей к своему отечеству, обычно свойственной человеку. Когда же начинается большая война, она требует от населения многочисленных и тяжелых жертв. Поверить же в то, что множество людей будут готовы добровольно подчиняться подобным требованиям общества, может лишь тот, кто плохо знает человеческую природу.
Из этого следует, что все народы, которые принимали участие в крупных войнах, были вынуждены, сами того не желая, усиливать свое правительство. Длительная война почти всегда ставит страны перед печальной альтернативой: в случае поражения им грозит уничтожение, а в случае победы — деспотизм.
Таким образом, обыкновенно именно в ходе войн слабость правительства проявляется в наиболее явной и наиболее опасной форме; а я уже говорил о том, что недостатком всех федеральных правительств является их чрезвычайная слабость.
При федеративном государственном устройстве не только не существует никакой административной централизации или чего-то похожего на нее, но и сама централизация правительственной деятельности далеко не полная, что всегда оказывается важной причиной слабости страны в тех случаях, когда возникает необходимость защищаться от государств, где власть правительства полностью централизована.
В Конституции Соединенных Штатов, которая по сравнению с другими конституциями наделяет центральное правительство более реальной властью, этот недостаток все равно заметно ощутим.
Читателю будет достаточно одного примера, чтобы вынести свое суждение.
Конституция представляет конгрессу право призывать милицию различных штатов на действительную службу для подавления мятежей или отражения вторжений неприятеля; в другой статье говорится, что в этом случае президент Соединенных Штатов становится главнокомандующим этими подразделениями на уровне всего Союза.
Так, во время войны 1812 года президент отдал приказ милиции северных штатов подойти ближе к границе; однако Коннектикут и Массачусетс, чьи интересы эта война ущемляла особенно заметно, отказались посылать туда своих людей.
Конституция, было сказано, разрешает федеральному правительству пользоваться милицией штатов только в случае мятежа или вторжения неприятеля, тогда как в настоящее время не отмечается ни того, ни другого. Было добавлено, что та же самая конституция, дающая Союзу право призывать ополченцев штатов на действительную службу, сохраняет за этими штатами право назначать весь офицерский состав. Из этого, согласно мнению, сложившемуся в данных штатах, следовало, что даже во время войны ни один из офицеров Союза, за исключением самого президента, не получал права командовать милицией. А в данном случае речь шла о службе в войсках, которыми командовал не президент.
Эти нелепые и разрушительные взгляды получили поддержку не только губернаторов и законодательных собраний, но и судебных инстанций этих двух штатов, и федеральное правительство оказалось вынужденным искать недостающие военные подразделения в других местах[30].
Таким образом, большая удача Соединенных Штатов состоит не в том, что они выработали такую федеральную конституцию, благодаря которой они могут выдерживать большие войны, а в том, что их расположение позволяет им не опасаться какой-либо угрозы извне.
Никто не способен больше меня оценить все преимущества системы федеративного устройства государства. Я вижу в ней самый верный залог процветания и свободы человечества. Я завидую судьбе тех стран, которые смогли ввести у себя эту систему. Но в то же время я отказываюсь верить в то, что живущие в федерации народы смогли бы длительное время вести борьбу, при условии равных сил с обеих сторон, против государства, правительственная власть которого централизована.
Народ, который рискнул бы расчленить свою верховную власть перед лицом великих военных монархий Европы, на мой взгляд, одним этим отрекся бы от своего могущества, и, вполне вероятно, от собственного существования, и от своего имени.
А вот Новый Свет расположен так великолепно, что у человека здесь нет иных врагов, кроме него самого! Для того чтобы добиться счастья и свободы, ему достаточно лишь захотеть этого.
РОДЖЕР ЖЕЛЯЗНЫ
(1937–1995)
Печальная весть пришла из Амбера и из Америки. «Хроники Амбера» прервались — после тяжелой болезни 14 июня 1995 года умер Роджер Желязны.
Умер один из ведущих фантастов современности, лауреат многих премий, писатель, зачинавший вместе с Сэмюэлом Дилэни и Харланом Эллисоном «новую волну» в американской фантастике, наконец, давний автор «Fantasy and Science Fiction». Именно в нашем американском прототипе в 1965 году был опубликован роман «…И зовите меня Конрад» — журнальный вариант романа «Этот бессмертный», завоевавшего премию «Хьюго» за 1966 год.
Можно вспомнить основные факты биографии Роджера Желязны, как их излагает «Энциклопедия научной фантастики» под редакцией Питера Николсона. Родился в 1937 году в Огайо, в 1962 году окончил Колумбийский университет. В том же году появилась его первая публикация в «Amazing Stories», и в течение ряда лет Желязны писал в основном рассказы. Первые же две его крупные книги — уже упоминавшийся «Этот бессмертный» и «Повелитель снов» — принесли своему автору высшие в фантастике премии — «Хьюго» и «Небьюла» (в дальнейшем эти премии присуждались ему еще не один раз). За тридцать с лишним лет Роджер Желязны написал еще множество больших и малых произведений, в том числе знаменитый Амберский цикл, который был начат в 1970 году и теперь так и останется незаконченным. Кроме того, Роджер Желязны много и охотно «соавторствовал» с другими известными фантастами — из плодов такого творческого содружества нашему читателю известны упоминавшиеся в нашей колонке редактора «Витки» (совместно с Ф. Саберхагеном) и «Принеси мне голову сказочного принца» (с Р. Шекли).
Кажется, первым переводом из Желязны в России (тогда еще СССР) стала «Долина проклятий» в «Химии и жизни», за которой последовали отдельные рассказы в периодике и сборниках, затем вышел тбилисский двухтомник «Хроник Амбера» («Амбер» в дальнейшем много раз переиздавался в разных городах под разными названиями), потом — питерский сборник рассказов «Розы для Экклезиаста», а дальше — лавина переводов (получше и похуже), и скоро Роджер Желязны стал в России столь же популярен, как и на родине.
