class="p1"> На самом деле, он слышал его лишь однажды, когда Манфред, будучи в подростковом возрасте, в припадке гнева ударил в него с такой силой, что круглая часть колотушки раскололась надвое. Звук был таким оглушительным, что проник в каждую часть здания, и потребовалось пятнадцать минут, чтобы он утих. Ударную часть маллеты починили, а Манфреду строго — настрого запретили когда-либо прикасаться к гонгу.
Чародей с интересом осмотрел ударный музыкальный инструмент и решил, что он отлично подходит для его цели.
— Я сделаю это сам, — сказал Граф, потирая руки в предвкушении грядущей паники и переполоха.
Подняв маллету, он отвел назад свою холеную, унизанную перстнями руку и ударил в гонг с такой силой, что у привратника лопнула левая барабанная перепонка.
— Дон-н-н, — утробный рокочущий гул эхом разнесся по всему зданию и достиг даже тайной подземной комнаты Госпожи Кухарки. Для нее этот звук означал конец равновесия сил. На протяжении многих лет она поддерживала баланс добра и зла в Академии Блура. Она называла себя краеугольным камнем этого дома, бдительно следя за одаренными детьми и делая все возможное, чтобы те, кто использует зло, не победили тех, которые не позволили Блурам сломить их волю и подчинить себе.
Дара не знала, кто мог ударить в массивный гонг посреди ночи, но что-то подсказывало ей, что Тень из Бэдлока снова ворвалась в город. И на этот раз изгнать чародея будет непросто. Граф предусмотрительно позаботился о том, чтобы у него в городе имелись последователи. Даже сейчас, когда Госпожа Кухарка размышляла о том, что ей делать, армия из прошлого возвращалась к жизни.
— Так, почему же я все еще здесь сижу? — сказала она самой себе, затем достала из шкафа чемодан и начала собираться.
В это время в западном крыле Академии Блура в кабинете директора собралась разношерстная компания. Все участники торжественной встречи стояли, кроме самого нарушителя спокойствия, который сидел за столом директора, и Титании Тилпин, лежавшей на полу в глубоком обмороке. Она потеряла сознание, как только увидела воочию своего любимого предка — Графа Харкена.
Доктор Блур был одет в твидовый халат, более уместный для охотничьего домика. Манфред, к неудовольствию отца, явился в шелковой пижаме сиреневого цвета, а Иезекииль вообще позорил собрание своим шутовским нарядом: его красный ночной колпак контрастировал с клетчатым шерстяным пледом, едва прикрывавшим слишком короткую ночную рубашку и голые костлявые ноги.
Титания лежала возле двери в роскошном черном кимоно, расшитом золотыми драконами. Ее сын Джошуа, в зеленом банном халате, безуспешно пытался привести мать в чувство, тихонько похлопывая ее по щекам.
— Глупый мальчик, — сказал с презрением Граф Харкен, — это не поможет.
— Уидон, принеси воды, — распорядился Доктор Блур.
Сжимая левое ухо, пошатываясь и тихо стеная, привратник вышел.
— Ему повезло, что он не оглох на оба уха, — пошутил Манфред и громко засмеялся, гордясь своим остроумием.
Никто не улыбнулся в ответ на его шутку. Манфред понял серьезность происходящего и пристыженно замолк.
Все ждали, что скажет чародей, а он ждал возвращения Уидона. Привратник, наконец, появился с полным кувшином воды и со своей женой в бигуди и розовой теплой шали на плечах.
— А теперь займись ее лицом, — приказал Граф, указывая на Титанию.
— Приложить холодное? — Уидон растерянно поднял кувшин.
— Лей! Окати ее водой! — заорал чародей.
— Облить? Конечно, — привратник послушно перевернул кувшин и обрушил его содержимое на лицо Титании.
Решительные меры привели к положительному результату. Женщина захлебнулась водой и села, задыхаясь и судорожно кашляя:
— Помогите, тону!
— Успокойся, — сказал Граф, — приди в себя.
— Милорд, это действительно Вы! — цепляясь за сына, Титания поднялась на ноги, — я знала, что Вы явитесь, но не могла помочь Вам с разбитым зеркалом и...
— Я прибыл сюда другим путем, — на его лице промелькнула насмешливая и самодовольная улыбка.
От имени заинтригованных слушателей выступил старик Иезекииль:
— Не мог бы высокочтимый Милорд рассказать нам, как ему это удалось?
— С мальчиком по имени Чарли Бон, — небрежно ответил Граф, — Я знал, что он появится в Бэдлоке. Моя внучка испытывает к нему симпатию. Она пыталась связаться с ним через мою картину, но он воспользовался зеркалом.
— Зеркалом Аморет? — воскликнула Титания, — оно же разбито!
— Не сейчас, — поморщился чародей, недовольный тем, что его перебили, — я позволил мальчику проникнуть в замок и даже видел, как он использовал нелепое одеяние, чтобы спасти своего друга Билли, а потом я отправился с ними в обратное путешествие.
Благодарная аудитория зашумела, обсуждая услышанную новость и высказывая нелепые предположения.
Подняв руку для наведения тишины, Граф Харкен продолжил:
— Вас интересует, почему они взяли меня с собой? Они не знали. Я путешествовал в обличье мухи. Почему я позволил Билли вернуться в ваш город? Потому что мальчик оказался для меня бесполезен.
— А как же завещание? — заверещал Иезекииль, — Этот ребенок унаследует все наше имущество, если будет найден подлинник документа. Мы же заключили с Вами сделку, сэр. Вы держите у себя Билли, а мы помогаем Вам вернуться в город.
— Но ты ведь мне не помог? — прорычал чародей в лицо Иезекиилю, наклонившись к нему через стол.
— Как так? — брызгая слюной, стал оправдываться Иезекииль, — Она старалась, — он указал на Титанию, — а Венеция Юбим пыталась заделать трещину в зеркале.
— Я взывала к твоей тени на портрете Алого короля, — театрально, нараспев заголосила Титания, — но все напрасно. Мне удалось привести на помощь своего предка Ашкелана Капальди, но Алый рыцарь его убил.
— Алый рыцарь? — Граф сел на место, его унизанные перстнями пальцы забарабанили по столу, — Какой Алый рыцарь?
— Убийца, разбойник, переодетый дьявол...
Спокойный голос Доктора Блура прорвался сквозь истерические вопли Титании:
— Рыцаря на белом коне то и дело видели скачущим по городу. Похоже, он защищает некоторых одаренных детей, которые выступают против нас. У него на шлеме плюмаж из красных перьев, на щите изображено пылающее солнце, а за спиной развевается алый плащ.
— Король! —
