Эхо мёртвого серебра - Александр Георгиевич Шавкунов

прутики. Ваюна лежит в единственном спальном мешке и наблюдает за огнём. Язычки пламени отражаются в зрачках и будто разжигают внутри маленький пожар. Тени деревьев удлиняются, сливаются в родную мне Тьму. Дневной жар истончается до приятной прохлады, что очень быстро превращается в неприятную.

— Почему всегда готовлю я? — спросил Элиас, втыкая очередной пруток рядом с костром.

Ровно на том удалении, чтобы мясо запеклось, но не сгорело. Не дворцовая кухня, но лучше, чем сырое.

— Я не умею, — вздохнула волшебница.

— А я не хочу, — добавил я.

— Да я бы твою стряпню даже собаке не дал, — фыркнул полуэльф, следя, как тонкие ломтики зайчатины румянятся. Наклонился ниже и шепнул: — Пятеро, идут от дороги, не дёргайтесь. Один натягивает лук.

— Так, по мне это самое время дёргаться, — прошептал я.

— Они просто целятся. Двое уходят в кусты. Разбойники.

Я поднял руку над головой, дёрнул кистью, подзывая к себе. В темноте за спиной тишина, но Элиас кивнул.

— Лук опусти, он меня раздражает.

В тишине появился шелест шагов, пятеро мужчин, несколько сбитые с толку, вошли в круг света. Крепкие, подпоясанные широкими поясами. Вооружены топорами и изогнутыми мечами. Главарь, как и подобает вожаку, выше и шире в плечах. Лицо наглое, с широким шрамом на щеке.

— Так-так кто же у нас такой чуткий?

Он шагнул к нам, сбился с шага, глаза округлились.

— Г-г-господин Элдриан?

Разбойники застыли в середине шага и разом рухнули на колени. Стрелок откинул лук, как ядовитую змею, схватился за голову.

— Простите нас, мы не признали, темно...

— Ничего, я не в обиде. Ошибки случаются.

— Но почему вы в лесу? До нашей деревни всего ничего!

Я указал на девочку и покачал головой.

— Моя дочь устала, а конь с повозкой остались в Арше. Передай всем, что прибуду утром.

В глазах разбойника вспыхнул огонёк, а может, просто костёр отразился. Выпрямился и спросил с почти детской надеждой:

— Владыка, неужели время пришло?

— Да, время вернуть то, что наше по праву.

Разбойники притихли, а атаман шмыгнул носом и... заплакал. Широко улыбаясь.

***

Меч лежит на деревянном столе, а ножны прижимают пергамент к доскам. Ветерок пытается сдуть документ, но лишь треплет края. Я сижу, откинувшись на стуле, одну руку закинув на спинку, и наблюдаю за людьми. Моими людьми! Не обученные, плохо снаряжённые, бывшие разбойники и крестьяне. Потомки имперцев, познавшие на собственной шкуре милосердие Света. Полуденное солнце отражается от помятых шлемов, рассыпается бликами по древним кольчугам.

У некоторых на поясах висят мечи, но большинство вооружено копьями. Да, с такой армией мне конец в честной схватке. Как же хорошо, что я редкостный подлец.

Элиас вышагивает вдоль кривого строя, зычно орёт, пуча глаза, прививает имперскую дисциплину. Ведь даже сотня разобьёт тысячу, если будет действовать правильно.

Фарина сидит рядом со мной и старательно переписывает содержимое пергамента на другой. Пальцы волшебницы испачканы чернилами, но на лице играет лёгкая улыбка.

— Я смотрю, тебе это нравится?

— Это лучше, чем спать на голой земле. Да и... я правда люблю писать. Думала стать драматургом, но как-то не сложилось.

Девушка вздохнула и принялась посыпать пергамент песком, чтобы подсушить чернила. Свернула и перевязала кожаным шнурком. Отложила в стопку готовых и повернулась ко мне.

— Думаешь, Элиас сможет их натренировать до того, как прибудут войска из Святых Земель?

— Да, но это не потребуется в тот момент, — ответил я и закинул ноги на стол.

Хребет обвивает почти забытое удовольствие от контроля, от власти. Стоит мне пошевелить пальцем, и эти люди бросятся в бой, будут убивать и умирать с моим именем на губах. Чудесно.

— Что? Почему?

Я указал на свёрнутые пергаменты и хитро улыбнулся. Почувствовал, как вздрогнула волшебница, ей очень нравится, когда я улыбаюсь. Даже слишком нравится.

— Первая партия уже разлетелась по мелким королькам и лордишкам.

— Думаешь, они присягнут тебе?

— Не все и не сразу. Вот для этого мне и нужны эти ребята. Нужно только дождаться гневного ответа.

— И что тогда?

— Показательная порка.

Я вновь улыбнулся, и Фарина залилась краской, отвернулась, делая вид, что наблюдает за бабочкой. Меч отражает чистое небо и солнце, прилипшее к зениту. Тёплый ветер приносит ароматы свежей древесной стружки и кухни. Я не в деревне, я в лагере войска. Месте, где заложен первый кирпич моей империи. МОЕЙ!

Перед внутренним взором встали картины тронного зала и роскошного трона. Тысячи людей, что на коленях умоляют меня о милости.

Скоро, совсем скоро они воплотятся в реальность.

Уверен, что феодалы, стоит им прочесть моё письмо, разразятся хохотом. Пусть я и ужас из ночных кошмаров, но без войска этим пугать только детишек. Взрослым нужно напомнить, откуда взялись все эти истории и что прозвища «Блистательный» и «Великолепный» мной заслужены.

Правда, они в первую очередь вспомнят другое, «Кровавый».

Раздумья прервал рёв рога с окраины деревни, Фарина вздрогнула и поставила жирную кляксу. Застонала. Я лениво взял меч, наблюдая, как с той стороны к нам бежит мальчишка. Глаза горят, волосы растрёпаны.

За его спиной по улице движется отряд всадников, человек десять. Впереди на белом жеребце красуется рыцарь в начищенных до блеска латах. Лицо не по-мужски красивое, как у женщины, а всю мужественность заменила спесь и отчаянное желание доказать собственную силу.

Я вздохнул и медленно встал, чувствуя на себе сотни взглядов и растущее в воздухе напряжение. Всадники хорошо экипированы, а один латник в бою стоит десятка мужчин. Тем более, конный.

Судя по выражению лиц гостей, прибыли они точно не сдаваться. Что же, думаю, самое время для маленькой и показательной расправы.