— Кто не уважает младшего, тот не побоится и старшего,— говорит он.
Я заметил, что дети во всех бирманских семьях пользуются как минимум правом совещательного голоса в решении домашних дел.
— Мне иногда доводится читать английские журналы,— продолжал У Маунг Мьинт, — и я заметил, что на Западе довольно плохо знают Восток, наш образ жизни. Европейцы полагают, что все восточные страны на одно лицо, что повсюду на Востоке личность подавлена, а человек принадлежит прежде всего не себе, а роду, клану, общине, семье. В действительности же все не так просто. Вы ведь в курсе, что у бирманцев, к примеру, нет фамилий и уж тем более отчеств?
И в самом деле, у каждого человека в Бирме только свое личное имя, которое никак не указывает на принадлежность к той или иной семье. Когда бирманка выходит замуж, она сохраняет свое имя, не добавляя к нему ничего от имени мужа. Так, жену У Маунг Мьинта зовут До Сейн Тин, а у младшей дочери совсем короткое имя Пху — «Бутон». А какое имя будет потом? Бирманские имена на протяжении жизни меняются, взрослеют вместе с их носителями. Вернее, изменяется слово, стоящее перед именем. Так, полное имя мальчика будет звучать Маун Со Тин, юноши — Ко Со Тин, зрелого человека — У Со Тин. Маун означает младший брат, Ко — старший, а У — дядя, господин. Когда Ма Пху — младшая сестра Пху, вырастет, то она станет До Пху — тетушкой, госпожой Пху.
Несколько лет назад мне пришлось сопровождать делегацию бирманских реставраторов в Ленинградском музее этнографии. Показывая юрту, экскурсовод — наверное, из числа тех, кто убежден, что весь Восток одинаков,— объяснил, что мужчины сидят ближе к очагу, где теплее, а женщины — около входа. Потом спросил у бирманцев:
— Наверное, и в Бирме так же? На что руководитель делегации с достоинством ответил:
— Нет. У нас каждый, мужчина или женщина, садится там, где ему нравится.
Вроде бы мелочь, а говорит о многом.
Семьи в Бирме создаются по любви, причем мужу и жене вовсе не обязательно официально оформлять свои отношения. Достаточно поставить в известность родных и знакомых. Хотя, конечно, существует и свадебная церемония, но можно ее и не устраивать. Бирманская семья очень крепка, а разводы здесь весьма редки. Когда я спросил До Сейн Тин, что самое главное в семейной жизни, то она ответила:
— Необходимо уступать друг другу. Я часто вспоминаю напутствие, данное мне матерью перед вступлением в брак: не забывай, что в споре всегда проигрывает более мудрый. Поэтому никогда не стремись к тому, чтобы одержать победу над мужем; будь мудрой.
Наверное, У Маунг Мьинт получил аналогичное наставление от своих родителей, потому что конфликтов в этой семье, считай, не бывает. И в то же время бирманца трудно представить себе вне родственных связей. Возьмите, к примеру, такой печальный документ, как некролог.
В бирманском некрологе пишут так: «С прискорбием сообщаем, что в возрасте 83 лет скончался У Ба Маун — сын покойных У Лу Мья и До Эй Мей; старший брат У Чина, До Тан Чжо, У Тин Эйя, До Чин Сейн; муж До Мья Лвин, отец У Тин Вина, До Эй Тан, У Оун Тхея, До Тан Схве, У Вин Чжи, У Чжо Мьинта, а также уважаемый и любимый дедушка 19 внуков и 4 правнуков. Осиротевшая семья». .Наверное, не так страшно умирать, когда знаешь, что тебя будет помнить так много близких людей.
У бирманцев есть очень хороший обычай: приглашать в гости сразу же после первого знакомства.
С Ко Вин Мьинтом, студентом Рангунского университета, я познакомился совсем недавно, но он уже пригласил меня в гости. Однажды утром я отправился к нему. Ко Вин Мьинт поджидал меня около традиционного бирманского жилища на сваях, просмоленных для защиты от термитов и сырости. Дом окружали постройки поменьше. На мой вопрос, кто их соседи, живущие в этих избушках на курьих ножках, Ко Вин Мьинт отвечал:
— Все это дом одной нашей семьи.
— Вот так дом, — подивился я. — Это же целая деревня!
Как оказалось, в этом доме-деревне обитает три поколения одной семьи, по меньшей мере — человек пятнадцать. Живут они вроде бы все вместе, но хозяйство ведут по отдельности. Ко Вин Мьинт представил меня своему дедушке, старейшине этой семьи — Такину Мья, бодрому, спокойному старику. Слово «Такин» означает, что он — участник национально-освободительной борьбы. Такин Мья, конечно же, оказывает на семью влияние — моральным авторитетом, но при этом не вмешивается в повседневные заботы. Ко Вин Мьинт мне сказал, показывая жилище, что когда он женится, то будет жить с молодой женой здесь же, в пристройке.
Войдя в комнату Такина Мья, я задержал свой взгляд на паутине, висевшей по углам. Заметив это, До Чан Тхей, одна из его дочерей, сказала:
— Не подумайте только, что это от нерадивости. Пусть пауки тоже живут в доме, места всем хватит. Глядишь, когда мошку или москита поймают.
В Рангуне почти три миллиона жителей, но иногда создается впечатление, что здесь все знают друг друга. Как-то мы с моей преподавательницей бирманского языка До Мья Мья My возвращались из кино на такси. У рынка к нам подсела молодая женщина с покупками. До Мья Мья My тут же стала обсуждать с попутчицей дороговизну товаров. Потом разговор перебросился на городские новости. Я даже подумал, что это какая-то ее знакомая. Когда она сошла, я спросил До Мья Мья My, кто это.
— Понятия не имею! Я вижу ее в первый раз, — последовал ответ.
Человек в Бирме, даже иностранец, быстро обрастает друзьями, приятелями, знакомыми. Существует специальное понятие — «лухмуйе», охватывающее все, что относится к личным взаимоотношениям. «Лухмуйе» очень важно. Два человека могут иметь разные политические взгляды, но это не мешает им поддерживать контакты на личном уровне. Кажется, бирманцам неведомо, что значит разговаривать друг с другом на повышенных тонах. В бирманском языке имеется множество форм обращения в зависимости от того, с кем вы разговариваете. Утвердительное «да» по-бирмански будет звучать по-разному в разговоре с ребенком, равным по возрасту, старшим и монахом. Поначалу из-за неважного знания бирманского языка я частенько попадал впросак, когда на вопрос ребенка отвечал (если подобрать русское соответствие): «Вы совершенно верно изволили заметить, господин мой», а почтенному старцу говорил: «Точно, ты прав, сынок». Но никогда никто не обижался. Собеседники великодушно прощали меня, и в ответ раздавался веселый смех.
Дети есть дети. Шалят они и в Бирме. Но терпению бирманских родителей можно подивиться. Как-то я возвращался с рынка с бирманской семьей, в которой была девочка лет трех. Ей захотелось нести две купленные связки бананов самой. Ноша для маленького ребенка довольно тяжелая. Но ни отец, ни мать не выхватили покупку у девочки, а минут пять уговаривали упрямицу быть умницей и отдать бананы. И в конце концов дочь сдалась. Обошлось без криков и слез. Ни разу не видел, чтобы на детей кричали, без конца одергивали или тем более били.
Детей берут с собой, когда идут в гости, на праздники, которых здесь очень много. Празднества начинаются с вечера, когда спадает тропическая жара, и продолжаются чуть ли не до утра: играют оркестры национальной музыки, дают представления театры кукол. И повсюду видишь родителей с детьми. Если представление затягивается, то детей укладывают спать тут же: на коленях или на циновках.
Конечно, семейная жизнь бирманцев, отношения между отцами и детьми — не идиллия. Например, в газетах иногда можно встретить объявления о том, что родители, снимая с себя всякую ответственность за детей, которые идут наперекор их воле и не слушают наставлений, лишают их права на наследство. Публикуются, однако, и такие призывы: «Дорогой сынок Ко Ко Аун! Пожалуйста, вернись домой, мы все тебе простили! Твои родители У Тин Мьинт и До Мья Кхайн». Что же касается отказа от родителей... Такое трудно даже вообразить себе.
Как-то беседовали мы с молодым школьным учителем У Лей Маунгом. Он спросил:
— Обращали ли вы внимание, что в начале сезона дождей, когда у нас льют тропические ливни, падают деревья? Казалось бы, с вечера ничто не предвещало беду. Но утром, когда разразился ливень, дерево оказалось на земле. Дело в том, что из-за обильной влаги почва осела и корни лишились опоры. Так и в жизни людей. Человек без прочных корней, без уважения к прошлому, без почитания старших не может сделать ничего хорошего. А кому нужно дерево без ветвей и листьев?
Янгон (Рангун), Маянма (Бирма) Николай Листопадов Фото автора
На сцене в зале торгового центра «Окридж» в Ванкувере сидел человек в инвалидном кресле-каталке. Он — Рик Хансен. Возраст: двадцать семь лет. Диагноз: полный паралич нижних конечностей в результате автомобильной катастрофы. Через считанные минуты Рик скатится вниз по пандусу и окажется на улице, за ним тронется автомобиль сопровождения с его друзьями. И так начнется путешествие вокруг света, которое большинство сидящих в этом зале считали неосуществимым. И тем не менее он пересечет в своем кресле Северную Америку, проедет Европу, Ближний Восток, Австралию и Новую Зеландию — всего побывав в тридцати четырех странах. Книгу об этом путешествии, отрывок из которой мы публикуем, Рик Хансен посвятил тем, кто готовил его к путешествию или поддерживал во время движения — всем тем, кто сделал невозможное возможным.
