Пшш... шпок! Блесна, пущенная упругим взмахом моего спиннинга, взмыла вверх и, описав дугу, скрылась под водой.
Внезапно кончик удилища изогнулся, и мои руки непроизвольно крепче сжали удилище. Жужжала катушка, стремительно выпуская сверкающую нейлоновую нить.
— Почин есть! — заорал радостно Жюль. — Теперь будем с уловом.
Но только спустя полчаса угомонившийся лосось весом около трех килограммов лежал у наших ног. Это была незабываемая минута. Я любовался изящными линиями упругого тела рыбы, ее изумительной окраской.
За несколько часов клева мы наловили с пяток довольно крупных рыбин. И к вечеру лакомились жаренной на камнях лососиной.
Разводя костер, раскаляя камни, потроша рыбу, Жюль сетовал на то, что рыбный промысел, который на протяжении пяти столетий обеспечивал ньюфаундлендцев средствами к существованию, увядает. Кормиться морем с каждым годом становится все труднее. Мужчины его возраста все еще держатся рыбного промысла, а вот для молодежи нет будущего. Сыновья рыбаков отправляются искать счастья в материковой Канаде. Жюль рассказывал о том, что несколько лет назад бессменный с 1949 года премьер-министр Ньюфаундленда Джон Смолвуд агитировал островитян сжечь причалы, вытащить на берег лодки и выбросить снасти, потому что рыбакам не стоит больше выходить в море. За рыбой, дескать, будут охотиться большие рыболовные суда, снабженные самой современной техникой. Те, кто последует призыву премьера, будут обеспечены работой на берегу. Как выяснилось, обещанные рабочие места оказались сущей липой. Поддавшиеся заверениям Смолвуда, а их многие тысячи, сидят теперь на пособии по безработице, в лучшем случае перебиваясь сезонной работой. Я сразу же вспомнил парня-гиганта на строительстве дороги. Другие же, кто продолжает выходить в море, как это делает Жюль и его друзья, кое-как сводят концы с концами. Их действительно теснит мощный рыболовецкий флот, принадлежащий крупным компаниям, в которых заправляют «уотер-стритские пираты».
— Мало того, — говорит Жюль, — владельцы компаний, не разбирающиеся в повадках рыбы и капризах моря, жаждущие только одного — хапануть как можно больше монеты, — нанимают на свои суда капитанов, которые незнакомы с элементарными обычаями морской вежливости, не имеют ни малейшего представления о правилах расхождения судов, малых или больших. Плевать они хотят на наши правила. Нередко невежество пришельцев с капитанскими нашивками оканчивается трагедией...
Рассказывал Жюль и о других неприятностях, которые преследуют рыбаков. Самое страшное — зараженная промышленными отходами рыба, бич не только Ньюфаундленда, но и всего Североамериканского континента. В этом, помимо владельцев промышленных предприятий, повинны и фермеры, которые, ведя борьбу с вредителями урожая с помощью ядохимикатов, становятся пособниками отравления рыбы.
С промышленниками, кто беззастенчиво сбрасывает отходы своих фабрик и заводов, — дело ясное. Об этом много писали, стараясь привести их в чувство. А вот о фермерах речь особая. Оказывается, некоторые из них выбрасывали свое испорченное зерно в воды рек и озер. Зерно, как и отходы промышленных предприятий, содержащие хлороалкалоидные продукты, что показали исследования, в той или иной степени содержит ртуть.
После этого открытия в США и Канаде были категорически запрещены ловля и продажа рыбы, пойманной в реках и других водоемах, где обнаружено содержание ядовитых примесей, содержащих ртуть. Однако такая мера очень слабо отразилась на деятельности монополий, зато больно ударила по рыбакам, поскольку резко сократила использование водоемов. Конечно же, пострадали от этого и ньюфаундлендцы.
...Те немногие дни, которые я провел в семье Жюля Горнье, сблизили меня с ним, его женой Мари, сыном Ренаром — помощником и надеждой отца — и с рыбаками Топ-сейла, рабочими рыбозавода — неунывающими, гостеприимными, отзывчивыми людьми, закаленными во всяких передрягах.
Расставаясь с Горнье, мы лишь похлопали друг друга по плечу — так велит ньюфаундлендская традиция: считается, что прощание сулит несчастье.
Возвращаясь на материк, мы уносили с собой въевшийся во все поры запах рыбьего жира...
У «Милосердной покровительницы»
Прошло много месяцев после поездки в островную провинцию Канады. Давно выветрился стойкий рыбный запах, но я часто вспоминал семью Горнье, их земляков, которые наперекор всему ловят треску, лососей, лангустов и креветок близ суровых берегов.
Есть в Монреале квадратная рыночная площадь. Она находится в самом центре города. Стоит ее пересечь, как оказываешься у входа в мрачноватое, величественное здание собора Нотр-Дам де Бон Секюр — Милосердной Покровительницы Мадонны. Собор считается самым древним сооружением в городе. Здание было построено и обновляется в наши дни на пожертвования десятков тысяч тех, чьи отцы, мужья, братья и сыновья погибли в волнах Атлантики. Серые гранитные глыбы собора словно впитали в себя неизбывную горечь утраты, а цемент, скрепляющий эти глыбы, как бы замешан на слезах вдов и сирот.
Внутри собора со стен смотрят изображения святых — покровителей всех плавающих и путешествующих. Там же, в нишах, стоят миниатюрные копии самых разных кораблей: от парусников XV века и скромных рыболовецких шаланд до современных океанских лайнеров. По краям алтаря расставлены видавшие виды, со следами ржавчины адмиралтейские якоря, предметы моряцкого обихода, пропитанные ветрами и солью разных морей, а притвор украшен гирляндами из рыбацких кухтылей. В этом соборе мессы и проповеди насыщены морскими словами и выражениями.
В один из осенних дней дождь загнал меня под своды этого собора. В Нотр-Дам де Бон Секюр шла служба.
В соборе было много народа, больше все женщины. Чуть в стороне от длинных, отполированных до блеска дубовых лавок, около медного светильника с десятком ярко горевших свечей, стояла сухонькая пожилая женщина. Ее руки были безвольно и .скорбно опущены. И все же я не видел ее лица. Оно было скрыто под черной накидкой. Но вся ее поза и — главное — руки сразу напомнили мне Мари Горнье.
Я не мог подойти к ней во время мессы, но старался не выпустить ее из виду, не дать возможности смешаться с толпой. Терпеливо дождавшись конца службы, я приблизился к женщине.
— Мадам Горнье?..
— Да. Что вам угодно? — Женщина подняла голову, вглядываясь в меня подернутыми влагой глазами, и потом сдержанно кивнула, узнавая меня.
...Как обычно, Жюль отправился в море. Говорили, что в тот раз треска шла особенно густо. Команда Жюля решила наполнить бот до отказа. Наступил вечер, а ребята все забрасывали и тянули сети. Они зажгли носовой и бортовые огни. Откуда ни возьмись, в сорока метрах от бота появился большой тральщик. Он шел, не зажигая огней, прямо на бот, которым командовал Жюль. Видя, что придется туго, старшина скомандовал всем надеть спасательные жилеты и прыгать за борт. Оставшись один на утлом суденышке, он попытался приложить все свое мастерство рулевого, чтобы увернуться от стальной махины. Но бот, перегруженный рыбой, потерял маневренность и плохо слушался руля.
За считанные секунды форштевень тральщика разломил пополам ботик словно орех. Как погиб Жюль, его приятели не видели. Лишь через несколько часов они вплавь добрались до берега.
После гибели отца осиротевшая семья заколотила дом и перебралась на континент. Ренар нашел в Монреале работу — развозить пиво фирмы «О"Кифи». Так они и осели в этом городе. Надолго ли?
Мари этого не знает...
Ю. Кузнецов
Передать в двух словах, что представляет собой пустыня Гоби, пожалуй, не легче, чем сказать, какого цвета пестрый ковер. Еще неделю назад Владимир Ярмолюк со своим небольшим отрядом колесил по песчаной равнине, где единственным исключением из всеобщего однообразия были редкие стволы саксаула с оголенными ветками. А вчера все, словно по волшебству, переменилось: отряд очутился в оазисе, окруженном невысокими горами — в зеленом распадке, заросшем травой и обрамленном сиреневым цветением тамариска.
Если верить календарю — пришел сентябрь. Термометр же по-прежнему держится на сорокаградусной отметке. И хотя благодаря исключительной сухости воздуха зной здесь не так изнурителен (дышится, во всяком случае, легко), все равно первая мысль путешествующего по Южной Монголии — куда бы он ни отправился и где бы ни остановился — конечно, о воде.
Родника в распадке не нашлось. Видно, пересох. Но в одном месте Ярмолюк обнаружил влажную землю и с утра пораньше принялся вместе с шофером рыть яму, рассчитывая быстро добраться до воды. Когда же она и в самом деле понемногу начала набираться на дне импровизированного колодца, выяснилось, что от нее исходит сильный сероводородный дух. Впрочем, это нисколько не смутило обоих. Они знали: после работы и такая влага покажется благодатной, поскольку всем можно будет по-настоящему умыться, а то и (чем черт не шутит!) окатиться с головы до ног, сохранив в неприкосновенности привезенный с собой запас питьевой воды.
