открылся рот, — какой приятный сюрприз, мы не ожидали... то есть мы едва ли смели надеяться, что Вы прибудете сегодня. Как видите, Ваш ..., Ваш ..., — он указал дрожащей рукой в правый дальний угол.
— Мой Морской Глобус на месте, — закончил за него фразу Лорд Гримвальд и удовлетворенно улыбнулся, глядя на куб, — Итак, раз я уже здесь, давайте покончим с этим делом. Продолжайте.
Слегка покачиваясь, он медленно шел по проходу между креслами, как капитан по палубе корабля во время шторма. В его развевающихся волосах цвета зеленых морских водорослей едва заметно поблескивала седина, а цвет холодных глаз напоминал ледяной аквамарин. Появление Лорда сопровождал густой соленый туман, проникавший глубоко в легкие. Несколько человек зашлись в приступах резкого судорожного кашля.
— Мы уже рассмотрели без Вас несколько вопросов, — неуверенно оправдываясь, залепетал Доктор Блур, — но я еще не представил...
— Ничего страшного. Можете продолжать, — великодушно разрешил Лорд Гримвальд, вразвалку поднимаясь по ступенькам на сцену, где Манфред, поспешно вскочив на ноги, предупредительно придвинул ему дополнительный стул, поставив его между собой и своей соседкой.
Мужчина опустился на жалобно скрипнувшее сиденье всей тяжестью своего тела.
— Лорд Гримвальд, — представился он, протягивая руку женщине, сидевшей слева от него.
С едва скрываемым отвращением она слегка коснулась его длинных змеевидных пальцев, похожих на конгеров — морских угрей.
— Титания Тилпин, — ответила она, поднимаясь на ноги, — сейчас моя очередь выступать.
Казалось, Титанию знали все присутствующие, и встретили ее бурной овацией. Она одарила аудиторию благодарной улыбкой и начала:
— Уверена, что вы ждете от меня чего-то необычного, и я постараюсь не разочаровать ваши ожидания.
В ответ на ее слова снова раздались громкие аплодисменты. Директор нахмурился: ему никогда так не аплодировали.
— Дайте же возможность Миссис Тилпин продолжить выступление, — он постучал чайной ложечкой по стакану, прерывая излияния публичного восторга.
Женщина понимающе усмехнулась и достала из складок своего блестящего черного плаща круглое зеркало в драгоценной оправе. Зеркальная поверхность засияла так ярко, что некоторым из гостей пришлось прикрыть глаза. А затем, после востоженного перешептывания, ошеломленная публика притихла.
— Это Зеркало Аморет, — объявила Миссис Тилпин, — большинство из моих зрителей уже видели его, но специально для Вас, Лорд Гримвальд, повторю, что это зеркало было сделано Алым королем для своей младшей дочери Аморет. Ему девятьсот лет.
— И оно помогает путешествовать во времени и пространстве, — скучающим тоном перебил ее Лорд Гримвальд, — да, я уже слышал об этом.
— Оно умеет намного больше, чем Вы думаете, — возмутилась Миссис Тилпин, — я сама только недавно начала постигать его многочисленные свойства. Я уже использовала это зеркало ранее, чтобы привести из прошлого в наш мир, в этот город, моего предка, чародея Графа Харкена. И хотя мои враги изгнали его обратно — не буду вдаваться в подробности, — у меня все же остается надежда, что я снова смогу его сюда вызвать. А теперь я хочу вам всем кое-что показать.
Титания повернулась и, театрально отбросив свой расшитый блестками плащ, наклонила зеркало под таким углом, чтобы его сияющий свет падал на стену позади нее. На стене появился светящийся круг. Он постепенно увеличился до размеров небольшого стола. Затем внутри круга появились нечеткие очертания растений. На фоне зеленых джунглей показался мальчик, бредущий среди деревьев рядом с тигром. У мальчика были белоснежные волосы и очки с толстыми линзами. К сожалению, место действия пересекала по диагонали неровная трещина, как-бы разрезая джунгли на две части.
— Ваше зеркало расколото, оно несовершенно, — упрекнул Титанию Лорд Гримвальд.
— В этом нет моей вины, — огрызнулась Миссис Тилпин, — его повредил Чарли Бон, чертов мальчишка. Иезекииль Блур обещал мне помочь убрать трещину, но пока что только на словах.
— Я стар, Титания, — засуетился Иезекииль, шамкая запавшим беззубым ртом, — моя магия с годами ослабевает, и я должен беречь свои силы. Я уже посоветовал тебе обратиться за помощью к Доркас Мор. Без сомнения, она сможет все исправить.
— Сейчас это не столь важно и не имеет особого значения, — сказал Лорд Гримвальд, зевая, — все мы прекрасно знаем, на что способен Чарли Бон. Лучше рассказывайте дальше, Миссис Тилпин.
— Как не имеет значения?! — истошно завизжала окончательно выведенная из себя ведьма.
Она с ненавистью глянула на Лорда Гримвальда, нахохлилась, как курица, и негодующе передернула плечами, сверкнув блестками на накидке:
— Мое зеркало имеет очень большое значение!
— Конечно, конечно, дорогая Титания, — примирительно закудахтал директор, — никто с тобой и не спорит. Продолжай свой рассказ, пожалуйста, мы все тебя внимательно слушаем.
Бросив убийственный взгляд на Лорда Гримвальда, Миссис Тилпин указала на беловолосого мальчика:
— Перед Вами Билли Гриф, а этот тигр не настоящий, самая обычная иллюзия, созданная чародеем, чтобы развлечь ребенка.
Иезекииль радостно встрепенулся и злорадно потер сухие ладошки:
— Как же приятно видеть маленького крысеныша в ловушке Бэдлока! Он никогда не сможет оттуда вернуться. И никогда не получит свое наследство. Вот и конец завещанию, друзья мои.
Он выехал на сцену, вращая колеса инвалидного кресла, и обратился к зрителям:
— Слушайте меня внимательно. Дело касается всех вас. Итак, завещание было составлено еще моим прадедушкой Септимусом Блуром в 1865 году, незадолго до его смерти. Он оставил все состояние своей старшей дочери Мэйбелл и ее потомкам. Наследство включало в себя поместье с садом, разрушенный замок, занимающий огромную территорию, бесценные сокровища и многое другое.
Ее единственный оставшийся в живых наследник, Билли Гриф, — Иезекииль повернулся вместе с креслом и указал на стену, — все еще прогуливается по зачарованным джунглям в полном неведении. Правду знаю только я, потому что мне ее поведала моя внучатая тетка Беатрис, ведьма, которая отравила свою сестру Мэйбелл и составила фальшивое завещание, по которому все имущество переходило моему деду Бертраму, от него моему отцу и затем ко мне. Но настоящее завещание все еще существует.
В черных глазах Иезекииля, пристальных и недобрых, появился опасный блеск, и он злобно стукнул сморщенным кулачком по подлокотнику своего кресла — каталки:
— Я уверен в том,
