торсе и обрезанные кончики волос. Песок шуршит под ногами, замедляет и мешает, но задуманный этап выполняет на отлично.
Саске блокирует чужой клинок, алые блики на его глазах задорно сверкают, губы скалятся в усмешке. Он отскакивает с зоны поражения, неуловимо морщится, прижимает ладонь к шее. Короткая смазанная царапина, но достаточно глубокая, чтобы из неё текли красные ручейки. Опасно.
Итачи натягивает сеть стальной лески, привязанной к рукояти кунаев. Острые, как лезвия сюрикенов, нити пронзительно свистят, выскальзывают из глубины песка и липкой паутиной окружают сестру. Он тянет и леска больно впивается в её кожу, сковывает, заставляет выронить катану. Одежда намокает, пачкается багровым, в густом, спёртом и накаленном от огня воздухе повышается уровень металлического запаха. Не мешкая, в ладони Саске поют тысячи устрашающих, сверкающих птиц. Из ладони, казалось, пытаются вырваться десятки разрядов молнии.
Он отталкивается, немного теряя в скорости, но точно мелькнувшей тенью материализуется перед сестрой и, хладнокровно глядя в безучастный Мангёко родного человека снизу вверх, вскидывает ладонь к её груди.
Саске задевает кончик плаща, как Изуна без единого хлопка телепортируется из опавших нитей за спину брата, ближе к вздрогнувшему Шикамару.
Нара за чертову миллисекунду до активации техники ничего не успевает, разве что прикрыть глаза от слепящего света. Огненный шар многим меньше, чем оригинальный, но достаточный, чтобы впитать остаток кислорода и оставить уродливые ожоги на жертве.
Итачи ударяет сестру стопой в рёбра, намерено откидывает к ревущему пламени. Чёрный огонь ожидаемо схлопывается, стоит ей удариться спиной о каменный купол.
Саске успевает лишь загородить друзей собой, за что платит невыносимой болью в каждом кончике тела, словно все нервы, мышцы, даже кости плавятся, превращаясь в бесформенную жидкость.
Пространство оглушает нечеловеческий вопль, проникающий и едва сменяющейся задушенным стоном. Потерявший от болевого шока сознание Саске сваливается прямо в подставившего руки, ошалело распахнувшего рот Шикамару. Нара поджимает губы, осторожно кладёт его рядом с Узумаки.
Итачи хлопком по песку отменяет действие купола и бежит к пострадавшему младшему брату, замечая краем глаза как сестра медленно, неспешно поднимается на ноги, следует за своей брошенной катаной. Старший Учиха с предельной осторожностью берет Саске за плечи, его обычно спокойное выражение искажается, взгляд метается от обожженного лица, подкопчённой одежды, чёрной кожи с подпалённым мясом, до уродливых волдырей на дальних участках тела.
— Я позабочусь, — кашляя в кулак от противного привкуса на языке, пульсирующий лёгких и странного чувства в горле, уверяет Шикамару.
Итачи вскакивает на ноги, прищуривает угрожающий шаринган, однако никаких действий против Изуны не предпринимает. Он смотрит на сестру, незаметно сжимая дрожащие кулаки и стискивая зубы до ноющей боли. Зрачок крутится, крутится, никак не решаясь принимать фигуру Мангеко.
Они оба, брат и сестра, с внешним равнодушием пялятся друг на друга, будто ведут один им знакомых и ясный диалог, по сотому кругу безмолвно кричат, воюют, объясняются и оправдываются.
Пускай буря прекратилась, но пространство между родственниками необычно треснуло, кружащий коршуном ветер усилился, яростно разметая волосы, кусая щеки и теребя мятую, грязную, пыльную, у кого-то окровавленную одежду. Они подобны двум хищникам, не желавшим вступать в заведомо проигрышный бой: глядят, не отводят внимания, не поворачивают голову, ждут непонятно чего.
Изуна раскрывает рот, сжимает рукоять катаны, однако из нее не вырывается ни звука. Черты лица мимолётно перекашиваются, обращаясь непонятной гримасой.
Бессловесное противостояние закрывает далёкий взрыв. Дым поднимается в небо густыми серыми облаками, Шикамару с мрачным осознаванием поворачивается по направлению в грохоту.
Губы Изуны слабо, будто через силу, будто её лицо — резиновая маска, испачканная в засохшей краске, изображают ухмылку, противную, злую, от которой за километр несёт угрозой. Она не прощаясь исчезает. Воздух на её месте искажается, нагревается от вспышек райтона.
— Я закончил, — констатирует Шикамару, завязывая бантик на пропитанных стерильной мазью бинтах Саске. Наруто стонет, но не просыпается. Нара давно осмотрел его и пришёл к выводу, что он лишь приобрел трещину в рёбрах и кучу синяков.
— Что-то случилось в столице, — мрачно молвит Итачи — Изуна может быть причастна.
Шикамару молча зарывается пальцами в волосы, чувствуя на кончиках подушечек скрипящий песок. У них двое раненых, один из которых получил серьезные ожоги, но не идти в столицу равносильно окончательному, чистому провалу миссии. Что же делать?
Итачи мысли Нара не волнуют. Он продолжает мрачно наблюдать за вздымающимся в безоблачное небо дымом и поджимать губы, анализируя столкновение с сестрой по пятому кругу, связывая её со взрывом и пытаясь найти мотивацию совершения теракта в Стране Ветра. Лишь краем сознания он замечает далёкую белоснежную точку, слабо напоминавшую птицу, но игнорирует и решает высказаться вслух:
— Я добегу до столицы и выясню что произошло, — умозаключает, придя к одному ему известному выводу Итачи, поворачивается к хмурящемуся Шикамару — Ты охраняешь раненых и посылаешь весточку Хокаге о произошедшем. Ждёшь приказа.
Старший Учиха не дождался согласия или возражения, он исчез с порывами ветра и карканьем ворон. Нара лишь заметил мелькнувший в дали длинный хвост, выдохнул и поднял голову на палящее солнце.
— Придётся повторить подвиг Итачи, — проворчал он, складывая печати.
Купол из дотона у него получился тонкий, спасающий от ветра и ослабляющий действие лучей на головы бедных шиноби, не чета созданному ранее отступником.
Он расположился между раненными в позе лотоса, поставил на колени локти и сложил подбородок на сцепленные в замок пальцы, прикрыл глаза.
Итачи вошел в центральные ворота столицы и вынужден был увернуться от спешащей куда-то, гомонящей толпы. Он заметил после их неожиданной пробежки потоптанную газету и взял её, стряхнул грязь с песком и удостоверился, что она пущена в печать недавно: в правом верхним углу стояла сегодняшняя дата. В центре привлекал внимание кричащий заголовок:
«ДАЙМЁ ВЕТРА МЕРТВ! УБИЙСТВО ИЛИ СЛУЧАЙНОЕ ОТРАВЛЕНИЕ?»
Итачи огляделся и скрылся в незаметном проулке между домами. В том месте его окружала тишина, словно все взбудораженные горожане собрались на окраинах столицы, пугая излишней активностью и мельтешением.
Итачи пробежался по строкам статьи главной страницы взглядом, вычленил основную информацию и перелистнул. Остальные страницы освещали ранний взрыв: удивительно, что его успели запечатлеть на камеру.
Учиха кинул газету в ближайший мусорный бак и, недолго думая, исчез в шуншине.
* * *
Итачи выглядел задумчивым, когда прямолинейно смотрел на открытый гроб, где лежал труп бывшего Даймё. Нос дёргался от переизбытка благовоний, стояла удушающая духота в полным режущих восприятие украшений храма. Вокруг отступника кое-как валялись вырубленные гости, служители храма и монах, стискивающий чётки. У последнего лицо особенно выделялось белизной,
