будь он на ее месте, а она – на его. Содрогнулся. Боль – наименьшее и одновременно наибольшее из того, что должно ожидать человека, заполучившего столь значимое для него сокровище и не желающего расстаться с ним добровольно.
Валерия совсем не удивилась, когда столик, за которым они сидели, превратился из центра внимания – как-никак, и она, и Дженази личности заметные, и как бы другие посетители ресторана не старались, но то и дело бросали в их сторону любопытные взгляды – в нечто прямо противоположное. Они словно перестали существовать для всего остального мира, и в центре этой зоны невнимания находилась ладонь г'ата, над которой завис небольшой бесформенный сгусток, испускавший тусклое белое свечение.
– Спасибо, – и Валерия с огромным сожалением увидела, как исчезает физическое воплощение памяти дорогого ей человека.
Воздействие, которое Дженази оказывал на посетителей ресторана, исчезло, и к чувству потери, которое испытала мать Виктории, добавилось облегчение. Все-таки очень неуютно, когда весь мир перестает тебя замечать.
– Я знала Нолу всего год – это в сто раз меньше того времени, которое я провела с Даном и Регулусом, и уж тем более с Кристианом. Но этот год был очень богат на события. Даже спустя сто лет мне кажется, что мы прожили вместе целую жизнь. Ты ведь знаешь это, да? Во всем этом мире только мы были бы действительно рады ее возвращению. Только ты и я. Мне жаль, что у тебя не получилось.
Дженази ничего не произнес в ответ. Перевел взгляд на небо, усеянное звездами и новой серией огненных фейерверков. Эдельбрасс был одним из многих десятков городов восточной части Центральной равнины Вердиро, которая до сих пор сохранила свое древнее название – Есарва. Так раньше звалось королевство, на нынешней территории которого образовались сразу три республики современной Федерации. Оно распалось еще в те дни, когда был молод Раббен Тоттенгрибер, и с тех пор из года в год все больше отличались друг от друга народы, оказавшиеся по разные стороны государственных границ. Но признаки общего происхождения оставались – во внешности, диалекте, религии, традициях и обычаях. Например, этот фестиваль, который еще сто лет назад проводился во всех городах на несколько сотен километров вокруг. День Памяти. Старый праздник, связанный с легендой о герое, спасшем народ Есарвы. Страже Неба прошлого.
– Пора найти нашу молодежь, – Валерия смирилась с тем, что Дженази решил хранить молчание. – Надеюсь, они за это время не успели попасть в неприятности.
– Ничего, о чем бы стоило беспокоиться, – рассеяно ответил г'ата. Он только сейчас понял, что сто пятнадцать лет назад в Драмбиене тоже отмечали День Памяти.
– Что-то случилось?
Дженази сфокусировал взгляд на Валерии и попытался понять, осознала ли она поразительное совпадение, которому нашлось место в их жизни.
– Просто вспомнил о том, как встретил Нолу в Драмбиене на следующий день после нашего первого боя.
– Помню, как она рассказала нам об этом. Я едва не начала считать ее предательницей.
– Это случилось ровно сто пятнадцать лет назад, – дальше слова дались Дженази с трудом. – День в день. Час в час, – он бросил взгляд на часы над барной стойкой. – Минута в минуту.
– Действительно, – события минувших лет воскресли в памяти Валерии и она уже с другим выражением в глазах посмотрела на окружавший их город. – Только Драмбиен совсем не похож на Эдельбрасс.
– Но только не в этот день, – ответил г'ата. А потом вышел из-за стола, оставляя свою спутницу в одиночестве, и направился к краю открытой площадки ресторана – точно так же, как сто пятнадцать лет назад. Положил руки на кованные прутья ограждения и посмотрел вниз – в точности, как и тогда. Окинул беглым взглядом неспешно текущую по улице толпу.
Пальцы Дженази смяли железо словно нагретый воск, когда третьего «точно так же» не случилось. И он едва сдержался, чтобы не закричать. Или завыть.
***
22:20, 20 июля 899 года, Вердиро, Есарва, территория современной республики Кайлена, Драмбилен.
– Фридрих в ярости, – Ришари сделала небольшой глоток из своего бокала с красным вином, и в очередной раз с осуждением посмотрела на Дженази. Но это осуждение было напускным, ненастоящим. За ним она скрывала свое удивление и непонимание. – Ты в очередной раз упустил последних из дома Лэйт. В который раз? В третий? Начинает напоминать традицию. Что с ними не так, если тебе так трудно их убивать?
Бокал в руке Дженази лопнул и разлетелся в стороны мелкими стеклянными брызгами, совсем немного разбавленными каплями вина – его Гвардеец уже выпил.
– Ты забыла? – он почти рычал. – Десять лет назад мы упустили их вместе.
Ришари вполне спокойно отреагировала на выходку брата, только что-то совсем неуловимое мелькнуло в ее аметистовых глазах. Боль, от которой она старалась отречься. И как и всегда, она поступила так, как считала правильным – сделала вид, что ей не напомнили о страшной ошибке. И пусть это была их общая страшная ошибка, но даже Дженази не имел права заставлять ее вспоминать. Он принял эту новую сторону своей сестры. Надеялся только, что спустя годы они все-таки смогут спокойно поговорить о смерти Винсенты.
– Фридрих требует, чтобы в течение недели в живых не осталось ни одного из этой... Стражи Неба. Или он поднимет вопрос о твой профпригодности, – здесь Ришари позволила себе рассмеяться. – Может оказаться, что ты будешь первым уволенным из Гвардии.
Дженази ответил на шутку кривой улыбкой и жестом подозвал официантку, чтобы она записала на их счет разбитый бокал. Ресторан на плоской крыше самого популярного заведения в Драмбилене оказался не самым удачным местом для обсуждения вопросов, касающихся дел Гвардии, но он просто хотел провести вечер с сестрой. Десять лет он провел в почти полном уединении в своем особняке на Железном Архипелаге, где только она составляла ему неизменную компанию. Только играла при этом скорее роль сиделки. Очень долго между ними не было настоящей откровенности. Приходила в голову мысль, что они уже не так близки, как раньше, и он упустил момент, когда это началось. А Дженази не хотел терять еще и
