ему совершенно плевать на всё это…
— Да и к тому же — неужели ты думаешь, что им на меня не насрать?
— Что?..
— Ну, сколько, по-твоему, через них проходит существ за один только день? А за неделю? А за месяц? А за год? Поверь, там такое количество, что хорошо если они хотя бы черты твоего лица запомнят на неделю-другую. А уж что ты там им говорил и главное — как ты с ними говорил — это вообще без шансов для их и без того перегруженных ненужной информацией мозгов. Так что вот вам, сопляки, один очень хороший совет от меня — не бойтесь позориться. Во-первых, потому что допускают ошибки, и соответственно позорятся, абсолютно все, а кто говорит обратное — лишь нагло вам пиздит, поэтому стоит относиться к любым ошибкам и позору, как к тому, что нужно через «не хочу» просто принять, желательно попытавшись впоследствии это исправить; ну а во-вторых, не нужно бояться опозориться перед кем-то, потому что ВСЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕМ на вас насрать — хорошенько запомните, что всех волнуют лишь их собственные проблемы, изредка — ещё проблемы дорогих им людей, но в основном — всех всё же волнуют лишь они сами, так что, может, с вашего позора немного поржут, может немного поиздеваются над вами, но со временем всех это, в конечном счёте, заебёт, и каждый продолжит заниматься своими собственными проблемами, вероятно изредка вспоминая этот ваш позор, чтобы немного посмеяться. Причём, чем сильнее будет беспокоить вас ваш собственный позор, тем сильнее это будет веселить других, так что чем быстрее забьёте хер на все эти мелочи, тем быстрее обретёте спокойствие и сможете нормально заниматься своими делами.
Ого… ещё удивительно умные размышления для такого, как он. Ещё бы преподносил бы он это детям без излишнего, ненужного мата — было бы вообще замечательно.
Ну и по правде сказать, только на словах всё так легко…
В моём прошлом мире, к примеру, травля была неотъемлемой частью социальной жизни — сначала садик, потом школа и даже в универе были подобные инциденты, хоть и в более редком формате. В некоторых самых ужасных случаях травля происходила даже дома от родных людей жертвы.
И для всего этого не нужен был никакой «позор». Просто такие уж существа люди, что, видимо, не могут обойтись без этого.
А если уж действительно происходило что-то позорное, то… здесь можно было только посочувствовать тому бедолаге, который попал в эту ситуацию, ведь, вполне вероятно, этот позор его мог преследовать аж до выпуска, а в некоторых случаях — и вовсе до переезда в другое место. И это если говорить о относительно «хороших финалах», который, к сожалению, были далеко не всегда.
Так что всё не так уж просто, как он говорит. Хотя в этом мире, может быть, с этим получше — тут всяко больше свободы, чем в моём прошлом мире…
И пока я размышлял на эту тему, лошадь неожиданно остановилась. И когда я приподнимал капюшон, чтобы посмотреть, что происходит, Дин меня поднял и спустил на землю. Следом он спустил девочку.
— Что происходит?
— Приехали — вот что, — ответил мне Дин.
Придерживая капюшон двумя руками, чтобы тот мне не мешал, я осмотрелся и следом, поворачиваясь, посмотрел по сторонам.
Это место довольно сильно отличается от окраин города. Здесь везде стоят лавочки, все дома каменные и двухэтажные, а некоторые даже трёхэтажные, при этом все они с нормальными окнами и на вид выглядят вполне нормально. А ещё во многих из домов на первых этажах сделаны мини-магазины — какие-то с вывесками и полноценным подобием знакомых мне витрин, а какие-то просто не имеют стены, и это, похоже, в основном места работы ремесленников и, по совместительству, их магазины, в которых они сразу же и продают свой товар. Например, вон мужчина затачивает какой-то то ли нож, то ли кинжал на точильном камне, а в этот момент по его кузне ходят двое мужчин и одна девушка, кажется что-то выбирая или присматривая.
— Это торговый район города, — объяснил, наконец-то, Дин, доставая из своего мешочка монеты. — Здесь мы закупим еды. Покупать всё максимально свежее — нам отравления в лагере не нужны. Основные товары — хлеб, мясо и грибы. И берите столько еды, сколько сможете унести, — и сказав это, протянул мне руку.
Так я и стоял, и смотрел на эту его протянутую руку несколько секунд, пока он не сказал:
— Ну!
Я протянул руки и он высыпал мне в них разные монеты, среди которых были как медные, так и серебрянные, и даже несколько золотых монет. Передав мне монеты, он убрал свой мешочек на пояс.
— Что?.. — от непонимания, не мог я нормально сформулировать свой вопрос: — Зачем?..
— Чтобы вы пошли и купили еду, конечно же. Я же тебя ради этого и взял с собой.
Чтобы мы, что? Пошли и купили еду? В плане, сами? Вдвоём? Будучи детьми, что только недавно оказались снаружи и вообще впервые находятся в городе? Или он пойдёт с нами? Я не понимаю…
— Но… ты ведь пойдёшь с нами?
— Нет. В этом и смысл. Всё на вас самих. И контроль вашей маны тоже, если что, так что РАЗ… ДВА…
Поняв, о чём он, я мысленно представил, как скрываю свою ману и ману девочки.
— ТРИ…
Включаю «магическое зрение» и оглядываюсь.
— Молодец. Неплохо. Нормально среагировал.
БЛЯТЬ!
Вот сука!
Он ведь действительно на счёт «три» перестал контролировать нашу ману! А ведь если бы я не успел её проконтролировать, то прямо сейчас весь город был бы поглощён нашей маной! Если бы это произошло, то нас тут же бы засекли культисты!
ËБАННЫЙ ПСИХОПАТ!
Но прежде, чем я успел ему что-либо высказать, он похлопал меня по плечу и сказал:
— Побыстрее там давайте и лицами с одеждой не святите лишний раз!
После этого он взял и ушёл вперёд, быстро смешавшись с толпой.
Вот же гандон…
Ещё несколько секунд осматриваю нас двоих с помощью «магического зрения», после, убедившись, что я могу без каких-либо проблем подсознательно контролировать нашу ману, наконец отключаю «магическое зрение» и осматриваюсь уже своим обычным зрением.
Ничего не поменялось — туда-сюда всё ходят существа, большая часть которых людской расы; девочка явно взволнованна и сильно напугана от неожиданности, но по большей части ничего всё в норме; лавочки торговцев стоят всё на тех же самых местах, а торговцы в них во всю продолжают так же спокойно,
