почему ты одного разорвала деревом, а другого — опутала лианой?
— Просто у старого хрыча под ногами оказалось семя вяза, а у жирного каплуна — росток жимолости. Да и поговорить с ним стоило. Тебе ведь понадобятся деньги?
— Как и всем нам. Что с Литцем?
— О, все в порядке, не считая неизлечимого пристрастия к выпивке. Я его подлатала и погрузила в сон. Проспится, все будет хорошо. Хотя стоило бы его наказать за убийство безобидных зверушек!
— Это кого он убил?
— Вепрей, конечно же.
— Ты что, любишь людей с кабаньими головами? Ты что, чувствуешь себя ближе к Вепрям, чем к людям?
Она задумчиво посмотрела на меня, потом на вздернутые на ветки куски хауптфельдфебеля.
— Знаешь, иногда мне кажется, что у меня с людьми вообще ничего общего!
— Может быть, пойдем к лагерю?
— Боюсь, Энно, что наши пути теперь разойдутся!
Вот это да!
— Но отчего?
— Видишь ли, — она посмотрела на меня с грустью, — эти камушки — очень-очень сильные хранители магии. И очень большая редкость. А ты, если принесешь их в лагерь, не меньше половины отдашь своему пироману. А я хочу все. Я жадная. Прости, Энно. Ты хороший парень, но магию я люблю больше любых парней!
Мне стало грустно от такой перспективы. Впрочем, никто друг другу не клялся в верности…. Все по-честному. Наверное.
— Итак, сударь, вы заберете свою погремушку, — Аззи указала на отлетевший в сторону пенал с артефактом, — а я, — свою. Это ведь справедливо?
— Гм. А как ты это унесешь?
— О, ты беспокоишься обо мне? Как это мило!
Она поднесла губы к моей щеке в целомудренном сестринском поцелуе.
— Спасибо за платье, Энно. Я буду вспоминать тебя! — пропела она мне на ухо и, легко обернувшись, пошла вдоль опушки леса, беззаботно пританцовывая.
Рядом со мною раздался шум. Под сундуком как будто выросла кочка из густой дернины. Он зашевелился и приподнялся, затем, как будто поплыл за колдуньей. То, что с трудом несли четверо крепких мужчин, тащила теперь стремительно растущая трава.
— До лагеря всего пол-лье, — крикнула мне Аззи, обернувшись. — Иди по их следам, не ошибешься! Прощайте, коммандер Андерклинг!
И, весело помахав мне рукой, скрылась в чаще, шагая так беззаботно, как будто и не было густых кустов и подлеска.
И я остался наедине с двумя изуродованными мертвецами.
Оба представляли крайне жалкое зрелище, которое даже не хочется описывать. А мне нужно было их обыскать! Нельзя бросать ценные вещи, которые еще на них оставались — я просто не могу себе этого позволить.
Во — первых, тут лежал недурной полэкс, который, чувствую, мне еще пригодится, чтоб прорубаться сквозь орков. Ух ты, какой тяжелый… Во-вторых, на поясе Хозицера еще висел его прекрасный, прочный шлем из цельного куска металла, а на ногах — вполне себе целая пара сапог. Да и мешочек с монетами еще болтался на шнурочке, по-стариковски педантично подвязанном у пряжки ремня. А пятна крови — это же ерунда…
А уж у Руппенкоха меня ждал просто клад — роскошная пряжка с драгоценным камнем (какой-то синий, наверное — сапфир) и пояс, набитый монетами. Я все это увязал в узел, сделанный из собственного плаща, приторочил на рукоять топора, и потащил в лагерь. Не забыл и артефакты — к счастью, они не пострадали.
По пути к лагерю, сгибаясь от непосильной ноши, цепляясь полэксом за кусты и то и дело вставая на отдых, я пытался осознать произошедшее. Не так я представлял наше будущее с Аззи… Впрочем, никто друг другу не клялся в верности. Все по-честному. Наверное.
Следы, оставленные бандой Хозицера, действительно оказались вполне выразительными, и, следуя по ним, я в конце-концов, увидел наш вагенбург. С повозок меня никто не окликнул — как беспечно с их стороны! Придется наорать на фельдфебелей, тем более, что настроение у меня как раз подходящее! Только сначала скину все эти железяки…
Не без труда я протиснулся между оглоблями повозки и рогаткой, и побрел к «своему» возку.
Глава 39
Первым делом я расспросил всех о том, что происходило в лагере за эти пять дней.
Оказалось, Хозицер развил тут бурную деятельность. Сначала он долго подъезжал к Рейсснеру, предлагая ему поднять мятеж против меня. Когда Николас послал его, Хозицер с Руппенкохом, забрав несколько лошадей, ночью покинули лагерь, оставив и повозки, и своих вагенкнехтов.
— Точно также они бросили нас в последнем походе шесть лет назад, — сообщил Клаус. — Оставили нас отбиваться от орков, а сами забрали золото и ускакали. Именно поэтому они берут с собой хороших коней — чтобы можно было быстро скрыться, если орки обложат со всех сторон. Благородный конь легко уходит от их хряков!
— Волшебно. А как же ты решился пойти с ними во второй раз?
— Мне не оставили выбора. Толстый Вилле внезапно меня уволил. Я пошел в другие таверны, но никто не взял меня! Я, конечно, не самый лучший кельнер во вселенной, но вполне справлялся. И то, что меня уволили прямо перед началом ярмарки, когда посетителей невпроворот, было очень подозрительно! Один из кабатчиков шепнул мне, что мне надо переговорить с хауптфельдфебелем, иначе в этом городе мне не будет покою. Я мог бы уйти в деревню, но там лишь тяжелая работа, с которой я не справляюсь. Вот и пришлось идти с вами.
— Клаус, а что они тащили от цвергов? Я слышал про «испорченный камень»…
— Тсс! Не говорите такого вслух, коммандер! Не надо!
— Это запрещено?
— Шутишь? Ты у себя в монастыре разве не слышал про варп-камень?
Вот тут я заткнулся.
Варп-камень! Демоническая сила! Да за это нас могут сжечь всем отрядом! Даже расспрашивать про него — это как расписаться в признании себя адептом Нургла, Кхорна и Слаанеш одновременно, да еще вампиром и еретиком. Хорошо, что я не спросил кого-то другого!
Потом я зашел к магу. Он был слаб, но бодр, даже смог встать. Никогда не думал, что буду рад его видеть!
— Да, герр Кнаппе, прогулка с вами была совсем не скучной! Ни разу еще не встречал я в Гнилых Землях бродячих мертвецов!
— Зато понятно, как они зашли так далеко, и не сошли с ума. Они были мертвы еще до того, как вошли в Мертвые земли! А на мертвых магия Хаоса толком не действует…
— Но они так и не выбрались?
— Ослабели и впали в спячку. У них всегда так. Магия смерти — самая идиотская из всех! А почуяли нас — и проснулись.
— А те
