Странные дикари, пришедшие неизвестно откуда, исчезли так же таинственно, как и появились. Миссис Кэттл теперь оставалась единственной обитательницей этого района. Она надеялась, что со временем у нее появятся более дружелюбные соседи, чем раньше.
Двуручный меч, как и прежде, занял положенное ему место на стене кузницы, а лазурный питон снова странствовал вокруг чайников — то видимый, то невидимый. Миссис Кэттл предложила Дагберту Эндлессу поселиться у нее в доме, и он с радостью согласился.
Мальчик мечтал обучиться у нее кузнечному ремеслу, чтобы самому создавать красивые вещи из металла.
— Не обязательно оружие, — сказал он Миссис Кэттл, — но, может быть, церемониальные мечи, декоративные стулья, столы, каминные принадлежности и тому подобное.
— А как насчет чайников? — спросила женщина.
— Это в первую очередь, — ответил Дагберт.
В понедельник утром на занятия в Академию Блура не явился ни один ученик. Ходили слухи, что сейчас это не лучшее место для пребывания.
В тот же день после обеда из больницы выписали Лайелла Бона и Мистера Юбима. Когда они вернулись домой на улицу Филберта, Госпожа Кухарка временно переехала в опустевшую комнату Бабушки Бон.
Лайелл и Эми хотели как можно скорее перебраться в свой старый дом на углу Алмазной улицы и Лимонного проспекта. Но, прежде всего, предстояло разобраться с тайной, скрытой в шкатулке Мэйбелл.
На следующий день, ближе к вечеру, Лайелл повел Чарли и Дядю Патона в собор, где он все еще числился официальным органистом. Они прошли по широкому проходу к хорам и величественному органу, длинные трубы которого устремлялись ввысь навстречу сводчатому куполу.
Чарли не представлял, где его отец мог спрятать инкрустированную жемчугом шкатулку. Лайелл озорно улыбнулся и приподнял мягкое сиденье скамьи органиста. Внутри тайника лежала шкатулка.
— Никогда бы не догадался, — воскликнул Дядя Патон, — замечательное хранилище! Кто бы мог подумать?
Он вытащил ларец:
— Но как его открыть? Ведь у нас нет ключа.
— Можно взломать замок, — предложил Лайелл, — правда, при этом будет поврежден рисунок.
Чарли забрал у дяди шкатулку. Он перевернул ее и стал изучать замысловатые узоры на крышке и по бокам: крошечные перламутровые звезды, птицы, листья и цветы.
Звезды притягивали его взгляд и манили за собой в глубину. Мальчик обнаружил, что он очень медленно, почти незаметно погружается, перемещается в комнату с горящими свечами. Возле стола спиной к нему стоял мастер и вдавливал крошечные кусочки перламутра в заднюю стенку шкатулки. Мужчина повернулся и Чарли узнал своего старого знакомого — колдуна Скорпио, на его пальце сидела маленькая жемчужная кошка.
— Чарли, — отец тряс его за руку, — что с тобой, очнись!
Мальчик моргнул, восстанавливая сбившееся дыхание, чудная комната вместе с чародеем пропала из виду:
— Его палец, его палец.
Дядя Патон и Лайелл смотрели на него с беспокойством.
— На пальце сидела кошка! — Чарли посмотрел на заднюю стенку коробки, но увидел только листья, цветы, птиц и звезды.
Мальчик медленно поднес шкатулку к самым глазам. И тут он заметил торчащие за звездой уши, а под одним из цветов разглядел изящный хвост. Чарли осторожно нажал на него. Раздался щелчок, и шкатулка открылась.
— Просто и гениально! — восхитился Дядя Патон.
— Ловко! — согласился с ним Лайелл.
Чарли не стал рассказывать им про путешествие к Скорпио.
В коробке нашлось не одно волеизъявление, а несколько, начиная с завещания Септимуса Блура. Он оставил все состояние старшей дочери Мэйбелл и ее потомкам. Там же находилось и завещание, составленное Мэйбелл, когда она почувствовала, что ее жизни угрожает опасность. Она передала имущество своему сыну, Дэниэлу Грифу. Затем шло завещание Дэниэла, в нем говорилось, что он оставил все, чем владел...
— Своей дочери Ите? — прочитал Лайелл, — странно. Я думал, что Дэниэл завещал состояние своему сыну Хью, который отдал шкатулку отцу Билли, чтобы доказать, что он унаследует поместье Блуров, если будет найдено настоящее завещание Септимуса.
— Так и произошло, — согласился Патон, — а теперь я хочу, чтобы вы оба подошли ко мне и взглянули на кое-что.
Мистер Юбим подвел их к передней скамье, и они сели по обе стороны от него, пока он доставал из кармана сложенную бумагу.
— Вот что я обнаружил в результате моих поездок и исследований, — Патон расправил листок на коленях.
Чарли и его отец склонили головы над документом, оказавшимся генеалогическим древом. Вертикальная линия имен начиналась со старшего ребенка Дэниэла Грифа — дочери Иты, которая в 1899 году вышла замуж за Саймона Бона.
— Бон! — сказали хором Чарли и его отец.
А ниже, под Итой и Саймоном, стояло имя их сына, Эймона, который женился на Кларе Лайелл. А под Кларой и Эймоном шло имя их сына, Монтегю Бона, который женился на Гризельде Юбим в 1961 году и умер на следующий год.
— Мой отец, — медленно произнес Лайелл.
— Монти оставил тебе все, чем владел, — продолжил Патон.
Они еще немного посидели в тишине собора, пытаясь осмыслить эту важную новость.
— Значит, Академия Блура принадлежит тебе, папа, — подвел итог Чарли.
Его отец нахмурился:
— Полагаю, что да. Но как мы это докажем?
— Надеюсь, легко, — подмигнул Дядя Патон, — я договорился о встрече с судьей Сэйджем на завтрашнее утро.
На следующий день Лайелл Бон и Патон Юбим отнесли шкатулку с документами отцу Лизандра, судье Сэйджу. Он был известен как один из самых мудрых и справедливых членов судейского корпуса, и ему не потребовалось много времени, чтобы заявить, что Лайелл Бон является бесспорным наследником состояния Септимуса Блура. Конечно, ему придется обратиться в суд, но судья посчитал, что у Лайелла есть все шансы выиграть дело.
— Надо будет поставить в известность нынешних владельцев Академии Блура, — язвительно заметил Дядя Патон.
Чарли хотел сопровождать отца и дядю во время их визита к Блурам, но Лайелл отказался взять его с собой:
— Эта семья несет одни беды и несчастья. Неизвестно, что они сделают, когда узнают, что найден подлинник завещания Септимуса Блура.
— Папа, пожалуйста! Я хочу
