два это был совместный проект с китайцами. Я называл его «Арбатовской конторой по заготовке рогов и копыт». Товарищ не обижался, только ржал в ответ.
Бизнес действительно заключался в сборе и складировании рогов, копыт, а также свиных и коровьих хвостов для последующего вывоза в Поднебесную и тотальной переработки. Что там из них делали, я толком не понял. Возможно, фирма действительно обеспечивала сырьем мундштучную промышленность. А может, копыта измельчались и служили основой для приготовления смесей, укреплявших мужскую потенцию.
Когда я только явился из своей глубинки, Павел предлагал мне подключиться к процессу. Мы с ним даже съездили на российско-китайские объекты под Фрязино. Его партнер, почти не говоривший по-русски, долго тряс мою пятерню и напоследок выдал блестящую фразу: «Не надо бояцця!» Как потом рассказал мне Павел, был он реальный долларовый миллионер, а папа его занимал высокий партийный пост в городе Гуанчжоу.
Предложения и уговоры, равно как и приглашение при случае посетить Гуанчжоу, меня тогда не проняли. Хвосты, копыта и рога, которые старательно перебирали и сортировали менее успешные соотечественники миллионера, смотрелись малопрезентабельно. Мотаться по всей Руси взад-вперед в поисках такого специфического товара как-то не хотелось. Поэтому я твердо решил не отклоняться от первоначального замысла и заниматься тем, что у меня худо-бедно получалось последние два десятка лет. Были затем моменты, когда мне казалось, что я, возможно, поспешил с выводами…
— Какой ты запасливый! — одобрительно произнес Павел при виде большой бутыли.
— Это не я. Бывший жилец бросил в панике.
— От кого или от чего бежал?
— Не вникал, если честно.
— Ну и ладно. Курить тут можно?
— Тебе можно, — сделал я приглашающий жест.
Павел благодарно кивнул и достал из кармана пачку крепких сигарет. Под пепельницу мигом приспособили чайное блюдце. Я наполнил рюмки.
— За вселение?
Именно мой московский товарищ на своей машине помог мне перевезти нехитрые и немногочисленные пожитки из «Вороньей слободки». Завершив их транспортировку, мы тотчас условились, не откладывая дело в долгий ящик, собраться и нажраться по этому поводу.
— Два дивана у тебя тут. Грешно не воспользоваться, — подмигнул Павел после пары тостов.
— Обновил уже, — улыбнулся я.
— Да ты что? Ох, и шустрые у нас господа журналисты! С кем обновлял?
— Это отдельная история.
— Дойдем и до нее, — согласился гость.
Налили еще.
— Привык к своему журналу? — спросил Павел.
— Отвыкать пора.
— Почему так?
— Засасывает. Жить вроде можно, хоть и небогато. Это как раз самое опасное.
— Парадоксами изъясняешься, но в чем-то ты прав, — задумчиво проговорил мой сотрапезник.
— У тебя с китайцами как, нормально?
— В принципе да. И всё равно чего-то своего хочется, — признался он.
— Ты предприниматель, так и должно быть.
— Наверное. Но ты-то ищешь варианты?
Я вполне доверял ему, поэтому выложил все подробности про беседу с шефом о преемнике и могучую оборонную компанию с ее миллиардами. Павел, слушая меня, периодически барабанил пальцами по столу. Потом встал, сходил в прихожую, где оставил свою куртку, достал и притащил вторую зажигалку вместо сдохшей, закурил повторно.
— Что думаешь? — спросил я, закончив повествование.
— Трудно придется, — помедлив, серьезно ответил он.
— В преемниках?
— Везде.
— Не справлюсь?
— Я этого не говорил.
— Можно подробнее? — попросил я.
— Можно. Только не обижайся, хорошо?
— На что?
— На правду. На что же еще?
— Сдал Алексей Николаевич? Это хочешь сказать?
— Сдал ты или нет, тебе самому виднее, — заметил Павел. — У меня есть ощущение, что напор подрастерял.
— Москва придавила? — я кривовато усмехнулся.
— Не Москва, а скорее неудачи. Стечение обстоятельств.
Я тоже потянулся к сигаретам, но передумал.
— Как теперь быть?
— Успех нужен. Хотя бы маленький, но настоящий, — высказал свое мнение Павел.
— А если опять осечка?
— Плохо будет.
— Сломаюсь?
— Теперь вижу спортивную злость! — он хлопнул меня по плечу совсем как Всеволод Георгиевич. — Ты из прошлого сделал выводы?
— Пожалуй, сделал.
— Какие, если не секрет?
Вдохнув дым от его сигареты, я поглядел через окно кухни во двор. Там, на ярко освещенной площадке, кто-то до сих пор играл в баскетбол. Мяч гулко ударялся о щит. Раздавались голоса.
— Добреньким раньше был. Вернее, хотел и свой интерес соблюсти, и людей понапрасну не задеть. Так нельзя, не бывает. Через них переступать надо, если хочешь чего-то добиться, — сформулировал я.
— У тебя всегда так было? — прищурился Павел.
Я затянул с ответом.
— Сложный вопрос?
— Неоднозначный. А что, в Москве иначе всё устроено? — с некоторым вызовом в голосе спросил я.
— Здесь не зевай, да. Но, мне кажется, ты немного упрощаешь, — Павел вмял окурок в блюдце. — В тебе ожесточение говорит.
— Предлагаешь всем всё спускать?
— Предлагаю быть мудрее, что ли. У нас с тобой по причине возраста на новые старты времени мало.
Виски в бутылке осталось ровно на один зуб, когда разговор перескочил на международное положение. У нас и раньше такое случалось неоднократно. Непосредственным поводом послужило мое воспоминание о визитах в Главное счетоводство и прощении государственных долгов диковинным странам с иных континентов.
— В империю не наигрались? Болгарию освобождали, из-за Сербии в мировую войну влезли и свою страну угробили, а нам всё мало? — напирал я, уже чувствуя некий шум в голове.
— Как же братские народы, солидарность и прочее? — не совсем твердым тоном допытывался Павел.
— Бред абсолютный, самый что ни на есть бредовый. Не бывает братских народов, родственные отношения возможны только между отдельными людьми.
— Ну, ты увлекаешься, по-моему.
— А вот и нет! Шеф тоже как-то рассуждал на эту тему в редакции: мол, общие корни, славянство, религия, культура. Хотел ему возразить от души, но сдержался. Работодатель все-таки.
— Ты это отрицаешь, значит?
— Я этого на корню не отрицаю, но всему свое время и место. Сладкий дым воспоминаний не должен быть фактором в политике.
— А что должно быть? — поинтересовался Павел, по-братски разливая остатки.
— Грубый шкурный интерес, вот что. О собственном народе думать надо. Для этих союзничков Россия — дойная корова, не более того. На наших деньгах и нашей крови свои мелкие вопросики решают.
— Тебя многие не поймут.
— Многие это кто конкретно? Русские, которых в стране восемьдесят пять процентов?
Павел неопределенно хмыкнул.
— Опасную тему поднимаешь…
— Опасно другое — когда наши вожди опять норовят быть к каждой бочке затычкой. В любой Иран или Сирию влезть хотят, лишь бы в пику Америке.
— Америка, выходит, никуда не лезет?
— Куда и каким местом стоит лезть Америке, пусть американцы сами разбираются. У них для этого реальные выборы проводятся, в отличие от нашей комедии, — отрезал я.
— Да ты смутьян, батенька, — засмеялся Павел, поднимая рюмку.
Мы громко чокнулись и допили виски.
— Меня только
