Будем кратки... Первооткрыватель «рогозенского чуда» стал в Болгарии героем дня. Его фотографию напечатали газеты. В соответствии с законами республики семейству Савовых выдано солидное вознаграждение — двадцать тысяч левов. Еще сто тысяч получило село — на оборудование клуба. Иван, жена его Недка, а также его теща баба Зорка представлены к правительственным наградам — орденам Кирилла и Мефодия различных степеней.
Впрочем, не ведая еще о грядущих почестях и наградах, с начала «нашествия археологов» все трое преисполнились сознанием значимости события, чувством гордости за свою к нему причастность и стали помогать на раскопках чем могли.
А специалисты копали не спеша, разглядывая каждую горсть земли. Копали и перекидывались загадочными репликами: «Нога Филиппа сюда не ступала...», «И протоболгары вроде бы не хаживали», «Никто здесь не жил, никого не хоронили...»
В прошлом январе стояло будто «бабье лето» («цыганское» — говорят болгары). Это было очень кстати, ибо ускорило еще одно открытие. 6 января — этот день золотыми буквами вписан в историю болгарской археологии — Николов и его коллеги Спас Машов и Пламен Иванов принялись расширять траншею, и в срезе, в каких-то пяти метрах от ямки Савова, блеснул металл.
Археологи не торопились извлекать сосуд. Наоборот, еще осторожнее стали их движения. Они принялись окапывать мастерками, обметать кисточками новый сосуд, другие блюда, кувшины. Когда бережно очистили со всех сторон горку словно бы прилепившихся друг к другу сосудов, тщательно ее замерили, составили точнейший план с ориентировкой по странам света. Музейный фотограф Здравка Йолова сделала снимки с разных точек, и лишь после этого горку наконец разобрали — в ней оказалось еще сто предметов из серебра!
Богдан Николов почти без промедления обрисовал подоплеку дела:
— Клад представляет собой частную коллекцию. Ее на протяжении как минимум полустолетия собирал знатный род трибаллов. Закопана в конце IV века до нашей эры...
В основе этого заключения — познания об истории и материальной культуре балканских народов. Прокопав траншею, мы убедились в отсутствии какого-либо культурного слоя времен Филиппа II Македонского или других эпох. А то, что неподалеку есть курганы, означает: здесь простирались владения фракийского племени трибаллов, населявшего территорию нынешней северо-западной Болгарии. Среди ста шестидесяти пяти найденных предметов нет и двух одинаковых. Следовательно, это коллекция, а не большой, скажем, сервиз. Стиль чеканки по аналогии с сосудами, найденными в других местах, характерен для разных периодов IV века до нашей эры. А изображения еще не встречавшихся нам божеств, иллюстрирующие более ранние пласты фракийской мифологии, могли быть отчеканены в конце V века до нашей эры.
Таким образом, мы и пришли к выводу, что члены некоего аристократического рода на протяжении нескольких десятилетий коллекционировали художественные изделия из серебра — скупали их, где могли, заказывали искусным мастерам. Близился закат «золотого века» фракийской цивилизации: именно в этот период стали активизироваться воинственные соседи. В 343 и 339 годах до нашей эры против трибаллов предпринял походы Филипп II Македонский, причем во втором из них потерпел поражение, был ранен, лишился захваченных трофеев. Четыре года спустя его сын Александр взял реванш, а ближе к концу этого века вторглись с огнем и мечом кельты. В пору одного из этих бедствий и задумал припрятать сокровище его последний владелец. Скорее всего дело было так: ночью он упаковал свою дорогую коллекцию — в один мешок сложил шестьдесят пять сосудов покрупнее, в другой — сотню помельче, навьючил их на коня, выбрал глухое место и закопал в две неглубокие ямки. Но — или погиб, или был пленен — попал в рабство. За кладом не вернулся...
Вышеизложенная цепочка рассуждений содержит лишь первые, самые общие выводы археологов о рогозенском кладе. Главные исследования впереди.
Итак, это не просто клад. Это собрание уникальных экспонатов из частного собрания античной эпохи.
Небывалая для Врацы очередь стала, что ни день, выстраиваться на центральной площади перед большим красивым зданием окружного исторического музея, возведенным здесь несколько лет назад. Желающие собственными очами узреть поразительную находку рогозенского тракториста съезжались со всей страны. Затем сокровища временно переместили в столицу.
Болгария кладами богата, но эта находка великая сенсация даже для этой страны.
Надо сказать, что за все времена на территории Болгарии и Румынии удалось насобирать в общей сложности всего два десятка фракийских сосудов-фиалов. А в одном рогозенском кладе их сто восемь! С чеканными фракийскими кувшинами дело обстояло и того хуже — по пальцам пересчитать; а здесь их пятьдесят четыре! Короче говоря, если собрать открытые до сих пор материалы по искусству и ремеслам фракийцев, они все вместе не могут сравниться с одним рогозенским кладом.
Поправка к Геродоту
Главное в находке не материальная ценность серебряных сосудов, а поток информации о «балканской Атлантиде», зашифрованный в чеканных рельефах. Там есть геометрические орнаменты, есть и растительные — с желудями, миндалем, цветками лотоса. На одном из фиалов — возможно, греческом по происхождению — изображены Геракл и афинская жрица Авга. По рогозенским сосудам можно получить представление о многообразии мифологического зверинца: на них и крылатые грифоны с человечьими головами, и сфинксы, и кентавры, и пегасы. Неплохо представлена и реальная земная фауна: быки и кабаны, львы и гиппопотамы... А вот одна из неразгаданных мифологических сценок: две колесницы, запряженные в четверки крылатых коней с женщинами-возницами в длинных развевающихся одеяниях.
Особое внимание сразу же привлекли тринадцать сосудов с надписями греческим алфавитом: «Котис сделал», «Керсеблепт изготовил» и тому подобными. Имена типично фракийские. О смысле надписей, однако, уже разгорелись споры. Так, столичный ученый-фраколог профессор Иван Венедиктов, исходя из того, что в самом крупном из государственных образований фракийцев — Одрисской державе, занимавшей центральную часть современной Болгарии, такие точно имена носил ряд царей, утверждает, что на фиалах указано, не кто их изготовил, а чей это подарок. Врачанские же археологи больше склоняются к мысли, что так обозначали мастеров-изготовителей. Заметим, что если окажутся правы врачанцы, то гипотеза о собственно фракийском происхождении хотя бы части рогозенских сосудов будет доказана. Впрочем, в ее пользу говорят и другие аргументы.
— На одной из чаш есть изображение козла, оленя и хищной птицы с рыбой в клюве,— рассказывает Николов.— Такой же точно сюжет был запечатлен на серебряном фракийском шлеме, найденном неподалеку отсюда, у Железных ворот в Румынии (он хранится в Детройтском музее). Чем можно объяснить совпадение? Думается, только тем, что античная мастерская чеканки по серебру находилась где-то поблизости. Хотя, конечно, некоторые из экспонатов этой богатой коллекции могли быть завезены из Греции, Персии...
Дождавшиеся своего звездного часа врачанские археологи готовы дискутировать не только со столичными светилами, они бросают перчатку самому Геродоту, «Отцу истории»! Ведь тот, напомню, упрекал фракийцев в неуважении к мастерам-ремесленникам.
Впрочем, современные ученые не раз уже уличали античных авторов в неточностях; кстати, частью они могли быть порождены и неаккуратностью переписчиков. Многие считают, к примеру, что у Платона перепутаны координаты Атлантиды. У Плутарха вкралась описка в повествование о Спартаке. «Фракиец из племени номадикон» (то есть «кочевников»),— гласит его текст. Но фракийцы еще за много веков до установления римского владычества перешли к оседлой жизни. Ныне специалисты внесли поправку: Плутарха следует читать: «из племени медикон» (то есть медов, которые, как известно, обитали в долине Струмы)... Там, на окраине города Сандански, установлен монумент вождю восставших рабов. Писатель Тодор Харманджиев откликнулся на это открытие романом «Спартак, фракиец из племени медов», который успешно конкурирует в Болгарии с произведением знаменитого Джованьоли...
Естественно, не был застрахован от ошибок и Геродот. В своем утверждении о непрестижном положении фракийских ремесленников он мог опираться на какие-то конкретные факты. Но ведь в истории любого народа в любую эпоху можно встретить немало эпизодов пренебрежения власть имущих к мастеру-творцу (вспомним хотя бы мытарства великого Леонардо да Винчи!).
Но у фракийцев такое небрежение было скорее исключением, чем правилом. О том свидетельствует их неравнодушие к эстетическим достоинствам своих изделий. Трудно не согласиться с болгарским писателем Богомилом Ноневым, автором книги «Открытие неожиданного» об археологических богатствах страны. Он подметил такую особенность: «Чтобы создать побольше декоративной красоты, фракиец порой даже нарушал функциональное предназначение предметов повседневного употребления; это заметно и в женских заколках, и в конской сбруе, и в самых обычных чашах». Ныне к его словам можно добавить: «Это особенно заметно в экспонатах великолепной рогозенской коллекции».
