Тысячи видов кораллов участвуют в непрерывном строительстве колоссальных по размерам рифов. Площадь всех этих надстроек превышает площадь Европы в двадцать раз!
Мои ожидания, что увижу на дне россыпи моллюсков, оправдались частично. Кругом полно тридакн. Одни величиной с ладошку, другие более метра. Эти моллюски прикреплены к одному месту и часто как бы зацементированы в коралловой известковой глыбе. Меж волнообразных линий приоткрытых створок полыхают живые, кричаще-яркого цвета, мантии.
Тридакна — самый крупный моллюск. Вспомнились кадры из фильма, снятого бельгийской экспедицией на австралийском Большом Барьерном Рифе, когда на судно с помощью крана подымают экземпляр весом в несколько сот килограммов. Японцы утверждают, что самая крупная раковина этого вида хранится в их музее и весит двести девяносто два килограмма. Здешние моллюски, на мой взгляд, весят килограммов сто. Они съедобны, и жители деревень на острове Багаман их промышляют. Вокруг хижин лежат разрозненные тяжеленные створки тридакн. Они поблескивают изнутри, как надраенный кафель. Черные некрупные свиньи с провислыми спинами да маленькие собачки наведываются к таким «корытам», где для них наливают пресную воду. Больше им попить в жару негде. На Багамане воду собирают во время дождей, а для ее хранения сооружен специальный резервуар...
По дну лагуны неторопливо передвигается армада различных иглокожих морских ежей и звезд, голотурий, офиур... За два часа, проведенных в воде, мне, однако, не попалось на глаза ни одной звезды, о которой так много говорят и пишут в последние годы. Имею в виду «акантастер плаци» — «терновый венец». Единственный экземпляр этой «коралловой смерти» подняли наши водолазы со дна прохода Панна-Мун, который разделяет острова Багаман и Бонна-Ван. Славу убийцы, пожирателя коралловых колоний снискала себе эта звезда. Если живые рифы способны выдерживать постоянный мощный удар прибоя, то мертвые быстро разрушаются. Потому за нашествием «тернового венца» следят. Погасить феноменальную вспышку численности звезды пока не удалось. На Восточном Самоа власти объявили премию за уничтожение этих морских звезд. К тому времени «терновый венец» погубил семьдесят процентов коралловых поселений в районе банки Таэма.
Надо добавить, что из всех морских звезд только «терновый венец» ядовит. Токсическое вещество содержат его многочисленные шипы, сплошь покрывающие поверхность тела. Нечаянный укол причиняет мучительную боль и вызывает общее отравление...
Курицы-мегаподы
...Сегодня местные жители встречают нас уже как добрых знакомых. Накануне для них на «Каллисто» устроили праздничный обед и крутили мультяшки. Мои добровольные помощники ожидают меня на том же месте. Идем от одного капканчика к другому. Все захлопнуты, но дужками зажаты лишь... клешни крабов — пальмовых воров да рак-отшельник. Они оказались проворнее крыс. Пришлось переставлять ловушки подальше от берега. В полдень зашли в Каю.
Деревни на острове однотипны, как Черемушки. Хижины на сваях окружают чистую голую площадку. Здесь протекает жизнь островитян, суровая от природы, с которой тесно переплетена. Ловлю себя на том, что во время съемок невольно выбираю экзотику, которая и здесь быстро исчезает. Быстро и невозвратимо. Искусственное возрождение для туристов не в счет... Здесь, на Багамане, «глубинка» пока сохранила уклад, прекрасно изученный и описанный Н. Н. Миклухо-Маклаем. Многое из того, что вижу сейчас, было и сто, и двести лет назад.
У порога хижин дремлют старухи. Они уже не ходят на огороды и целыми днями сидят в деревне. Наряд их — юбки из волокон растений, свободно ниспадающие от бедер до колен. Еще бусы — разноцветные стекляшки из заморских стран или местные, из мелких ракушек и семян. Интересны подвески из толстых игл морских ежей — «гетероцентрус», что напоминают коричневые сигаретки с белым ободком. Тела испещрены насечками татуировок.
По дороге на огороды мне повстречался юноша-папуас, который держал в руках топор. Лезвие топора, крепкий черный обсидиан, отшлифовано до блеска и накрепко привязано волокнами к топорищу, сплошь покрытому рельефной резьбой орнамента. В любом музее ему цены бы не было, а здесь им прозаически вскапывают огороды, рубят кустарники.
На огородах выращивают таро и батат, ямс и бананы. Стебли бананов огорожены ветками, чтобы не подрыли свиньи.
Днем в деревне остаются только стар и мал. К вечеру люди возвращаются с плантаций и рыбной ловли. Женщины несут на головах плетеные корзинки, доверху наполненные овощами и фруктами — на ужин и завтрак. При этом умудряются тащить за спиной ребенка, а в руках хворост — на топливо. Мужчины несут только длинные ножи. В их курчавые волосы воткнуты всегда свежие цветки гибискуса.
Все мое внимание все-таки занято животным миром. На острове часто попадаются на глаза проворные ящерицы — лигосомы. Их яркое зеленое тело и голубой хвост отливают металлическим блеском. В мою коллекцию попала небольшая и, судя по вертикальному зрачку, ядовитая змейка.
Много времени я провел в душных мангровых зарослях, наблюдал за илистыми прыгунами — рыбками, способными выбираться на сушу. Здесь они обожали отдыхать на стволах кустарников, плотно прижавшись присоской к коре, или на обломках кораллов.
На островах мы насчитали более двадцати видов птиц. Жизнь одних тесно связана с морем, где они кормятся и проводят большую часть времени. Другие наслаждаются плодами земли. В кронах манго пируют желтохохлые какаду. Попугаи переходят с ветки на ветку, помогая себе перебираться с помощью клюва. Под деревом много упавших, чуть поклеванных плодов.
...Переплыли на лодке неширокий пролив, разделяющий острова. Вышли на берег острова Бонна-Ван. Он невелик, всего километр в длину и необитаем. Здесь находятся две рощи кокосовых пальм. Каждое дерево отмечено знаком владельца, живущего на Багамане. Центральная часть острова — все те же травянистые пустоши. В прибрежной сохранились вторичные леса. Высоко в кронах томно воркуют голуби. У соцветий порхают мелкие, как колибри, нектарницы. Цвет их оперения под стать драгоценным камням. Но внимание привлекают прежде всего мегаподы — сорные, или большеногие курицы. Они встречаются и на Багамане, но там их меньше. Люди собирают темно-охристые яйца этих птиц. Белковой пищи здесь мало, и это существенное добавление к рациону. Чтобы понаблюдать за птицей, достаточно не шевелясь, спокойно посидеть возле гнезда.
Когда первые европейские поселенцы в Австралии обнаружили в зарослях крупные холмики, они предположили, что женщины-аборигенки строили на забаву детям песчаные замки. Позднее в северной части материка были найдены поистине огромные курганы — усеченные пирамиды из обломков кораллов, веточек и прочего опада высотой в полтора и диаметром более шести метров. Их невольно обойдешь кругом. Переселенцы сочли их местами захоронения погибших воинов. Аборигены, однако, отрицали и то и другое — они упорно утверждали, что это всего лишь птичьи гнезда. Такие же гнезда и здесь, на Бонна-Ван.
В первые минуты, пока не видно птиц, очень докучают песчаные мухи. Но вот среди кустарников показалась темно-бурая курица. Теперь все внимание переключено на эту особу.
Мегапода подбежала к гнезду, быстренько взобралась наверх. Тут же появилась вторая птица, и обе принялись гоняться друг за дружкой. В полумраке не очень-то рассмотришь краски оперения. Куры казались черными. Только голая кожа подклювья и цевки пальцев желтые. Эти птицы не насиживают яйца, а закапывают в такие гнезда-инкубаторы. Но забот при этом хватает. Надо поддерживать постоянную температуру внутри гнезда в пределах 33°С. А это непростая работенка! Когда жарко — надо разгрести кучу; если температура внутри упала хоть на градус — сгребай побольше строительного материала: опада растений, обломков кораллов. Все эти операции нужно подробно снять.
А времени мало: завтра «Каллисто» берет курс на Соломоновы острова.
Владимир Семенов, фотограф-натуралист
В основе этих предлагаемых читателям «Вокруг света» сказов — изустные предания наших прадедов и дедов, собранные за последние 20 лет. Последнее из них мы записали 9 Мая прошлого года в селе Толвуя. За праздничным столом его вспомнил ветеран Великой Отечественной, старый солдат Николай Петрович Дедков. В преданиях Севера Петру Первому принадлежит заметное место. Его образ в фольклоре выверен столетиями. Неустанный, неукротимый в творческом порыве русский человек, каким предстает в народной памяти Петр, становится символом значительных событий и перемен, ознаменовавших эпоху. В своих преданиях, однако, хранители народной исторической памяти не только увлеченно воспевают «первого работника», но и судят Петра за жестокость и гнет, которые он обрушил на страну в то суровое время. В Петровскую эпоху Карелия едва ли не впервые в своей истории оказалась вовлеченной в большие, государственного значения события. Отзвуки шагов Петра, прошедшего с войском через наш край с севера на юг, а затем вновь и вновь возвращающегося сюда, чтобы развернуть бурную плодотворную деятельность, слышны до сих пор. 17 августа 1702 года четыре тысячи гвардейцев под командованием Петра в сопровождении местных жителей выступают в легендарный поход по дороге, названной впоследствии «осударевой». Начался один из ярчайших эпизодов Северной войны (1700—1721). Достраивая и выравнивая дорогу шириной в три сажени, длиной в 160 верст, проложенную в дебрях по указу 8 июня 1702 года, солдаты и мужики везут лесами и болотами корабли, пушки, боеприпасы. Путь от Нюхчи до Повенца — через Пулозеро, Вожмосалму, Выг-реку, Телекину, Масельгу — преодолен за десять дней! У Повенца фрегаты спущены на воду. По Онежскому озеру, затем по Свири-реке корабли идут на Ладогу. К истоку Невы, к цели трудного похода. Осенним мглистым утром шведская твердыня на русской земле была окружена, на рейде перед Нотебургом развевались вымпелы боевых кораблей российского флота. Исход сражения был предрешен. 11 октября 1702 года разбойничье гнездо шведов было взято штурмом, России возвращен древний Орешек, основанный в 1323 году новгородцами и находившийся, по словам Петра, «в неправдивых неприятельских руках 90 лет» (в 1702 году крепость названа Шлиссельбургом, ныне — Петрокрепость). «Ногою твердой встав при море», уже в следующем, 1703 году Петр заложил Кронштадт, Петербург, Петровский завод в устье Лососинки! Там, где во время похода 1702 года бывал Петр, до сих пор живут предания о событиях того далекого времени, когда с огромной силой раскрылась созидательная мощь нашего народа, проявился присущий ему патриотизм.
