Первым шагом к реализации мечты стала республиканская конституция 1891 года, которая особой статьей предусматривала выделение на Центральном плато 14 400 км2 под будущую столицу. В 1922 году был даже торжественно заложен первый камень (сегодня на этом месте один из городов-сателлитов Бразилиа). Но по-настоящему серьезно о переносе столицы заговорили только в 1955-м, во время предвыборной кампании президента Жуселину Кубичека: пора уже было «перестать цепляться за побережье, как крабы», игнорируя огромные пространства в глубине континента. Посреди страны должен был вырасти новый город, который, как «брошенный камень, пустит волны прогресса по всей стране».
В 1956 году, уже в качестве главы государства, Кубичек объявил, что переезд состоится к весне 1960-го. Многие сочли это обещание безумным: между побережьем и будущей столицей не было ни железной дороги, ни приличных шоссе. В ответ на предвыборный лозунг Кубичека «50 лет прогресса за 5» его противники предвещали «40 лет инфляции за 4 года». Увы, их предсказание оказалось ближе к истине...
В то время как государственные учреждения, как правило, производят впечатление неприступных, в Бразилиа они призваны создавать ощущение прозрачностии, открытости. Более того: почти все госучреждения действительно открыты для посещения. В том числе и Дворец Правосудия
В апреле 1960 года состоялась торжественная инаугурация новой столицы. Общий план города принадлежал Лусиу Косте, в качестве главного архитектора выступил близкий друг президента Оскар Нимейер. Его коммунистические воззрения и модернистская установка предопределили основную концепцию столицы: «идеальный город» — не просто удобный для жизни, но и способный сделать ее более счастливой. Бразилиа должна была покончить с традиционным противопоставлением «богатый центр — бедная периферия». Более того: предполагалось, что дома в так называемых супер квадрас (суперблоках) будут «c одинаковыми фасадами, одной высоты, с одними и теми же удобствами... Квартиры будут распределяться в соответствии с количеством членов семьи... Дети, которые тут вырастут, построят Бразилию будущего, ибо Бразилиа — это великая колыбель новой цивилизации» (отрывок не из утопии Томмазо Кампанеллы и не со страниц «Правды», а из газеты государственной корпорации, которая строила Бразилиа). Иными словами, новая, улучшенная среда должна была создать и новый тип человека.
Однако первые жители «совершенного города» не спешили благодарить судьбу. К новому дому они отнеслись неоднозначно и порой болезненно: в те годы даже возник специальный термин — «бразилит». Да, новый город действительно в одночасье избавился от извечных бразильских проблем: нищеты, преступности, плохой инфраструктуры, загрязнения окружающей среды — все соглашались с тем, что «здесь удобно работается» и «спокойно живется». Да и отсутствие заторов на широких проспектах всех, конечно, устраивало. Только вот без привычного шума и суеты город казался холодным и бездушным, одинаковые здания — безликими и ассоциировались не с равенством, а с анонимностью. Раньше в газетах писали, что в новой столице лишенные приморских развлечений чиновники наконец-то займутся делом. Теперь там же можно было прочитать, как сенаторы и депутаты дерутся перед выходными за авиабилеты в Рио и как в парламенте не удается набрать кворум, поскольку половина ее членов под разными предлогами разъехались кто куда. Одни ругали, другие хвалили новый город, но все соглашались, что это не просто «другая страна», но и «другая планета».
Жителям оставалось либо кардинально измениться самим, либо попытаться приспособить новую среду обитания под себя. В первоначальном плане Бразилиа строго делилась на секторы: гостиничный, жилой, торговый и прочие. Эта структура сохранилась и поныне, но с некоторыми изменениями. Так, не желая каждый раз отправляться за покупками в специальные торговые центры, горожане завели в своих кварталах кое-какие магазинчики и кафе. Конечно, изменить однотипные фасады в суперблоках было невозможно. Зато никто не мешал отстроить роскошные виллы на берегу живописного озера Параноа, что и сделали чиновники побогаче. Еще легче оказалось создать свои, закрытые, клубы для элиты вместо предполагавшихся домов культуры «для всех». Со временем столица обросла и более бедными пригородами.
Сегодня ее население по-прежнему делится на бразилиафобов и бразилиафилов — город никого не оставляет равнодушным. Одни довольны тем, что до работы ехать считанные минуты, другие жалуются на постоянную зависимость от машины. Кому-то не хватает полноценной ночной жизни, а кто-то радуется наличию в каждом суперблоке детсада. Первые тоскуют по морю, вторые с удовольствием плещутся в Параноа. Им нравится современная архитектура, и их не тяготит отсутствие исторического наследия.
Уже в аэропорту поражает необычная для Бразилии толпа деловито спешащих людей. Но стоит выйти из здания, как она рассеивается. По обе стороны дороги простирается бескрайняя и безлюдная равнина, долгое время не видно ни одной постройки. Город начинается почти внезапно. Но и там ощущение простора не исчезает — расстояния огромны, широкие проспекты мало приспособлены для прогулок. Без машины тут в самом деле делать нечего, тем более что на улице хлещет ливень — в Городе солнца как раз сезон дождей. К счастью, меня встречает моя знакомая Беатрис, которая давно живет здесь с мужем-дипломатом.
— Жаль, что сегодня такая погода. Обычно у нас тут замечательное синее небо. В Бразилиа так и говорят: наше небо заменяет нам море. — Из первых же слов Беатрис ясно: она — бразилиафил. — И синева эта очень идет зданиям Нимейера. Ну ничего. Зато в сезон дождей город зеленеет.
Традиционно храмовые витражи создают особенное, приглушенное освещение. В главном соборе Бразилиа все иначе: он наполняет интерьер ослепительным светом. Этот эффект усиливается тем, что вход в храм представлет собой подобие темного туннеля
Обилие сочной тропической зелени в самом деле радует глаз. Оно отчасти скрашивает унылое однообразие длинных «суперблочных» шестиэтажек, очень похожих на наши блочные. Как и яркие цвета иных фасадов и ставней.
— Это не просто ставни, это brise-soleil. Впервые их применили в 1930-х годах в здании Министерства просвещения и здравоохранения в Рио. Обычные жалюзи защищали помещения от палящего солнца, но не препятствовали их нагреву, а новые решетчатые ставни, встроенные прямо в фасад, решали обе проблемы. Тогда же впервые в Бразилии здание было поставлено на столбы. Посмотрите, как они удобны — машине не обязательно объезжать дом, чтобы попасть к подъезду: она может проехать напрямую! Кстати, вот эти здания — подлинные, конца пятидесятых годов.
Я замечаю, что фасад одного из них совсем облупился. И в этом нет того обаяния, как в обветшавших старинных постройках. Здесь это смотрится безобразно.
— Вы правы: модернистская архитектура старится быстро и неумело, ей это часто ставят в упрек. Но ведь и реставрировать ее просто. Вообще город выдержал испытание временем. Взять то же уличное движение. Изначально Бразилиа была рассчитана на 50 000 жителей. Сейчас тут проживают 2 миллиона, а проблем по-прежнему нет. Да и возникшие вокруг города-сателлиты нельзя сравнить с бедняцкими пригородами других мегаполисов: красивыми их не назовешь, но они безопасны и уровень жизни там быстро выходит на средний.
И вот мы в центре, на площади Трех Властей (Трес-Подерес). Эти здания — Президентский дворец, Национальный конгресс и Верховный суд — проектировал сам Нимейер (жилищные кварталы он только утверждал). Они великолепны, и даже необходимость перебегать под дождем нечеловеческие расстояния, отделяющие одно здание этой суперплощади от другого, не портит впечатления. Недавно столетний архитектор предложил украсить центр еще одним обелиском. Ему отказали на том основании, что он целиком считается памятником ЮНЕСКО. И даже автор творения не имеет права «усовершенствовать» объект, и без того уже признанный совершенным.
Почти все правительственные здания открыты для посещения: в любой день можно погулять на крыше Дома правительства, а по воскресеньям даже внутри Президентского дворца. Мы заглянули в расположенный неподалеку МИД. Опять на секунду возникло ощущение чего-то знакомого: сочетание стекла и бетона и отполированные интерьеры на мгновение отдаленно напомнили Кремлевский дворец съездов, а гранитные бюсты отцов и дедов бразильской дипломатии — схожие бюсты в московском метро. Но только на мгновение — в этом здании продумана каждая деталь, создана тонкая игра теней и света, и вся конструкция кажется невесомой, прозрачной, ажурной. Пускают туда любого при условии, что он прилично одет. Тут вам и старинная мебель (в частности, стол, на котором принцесса Изабелла подписала «Золотой закон» об отмене рабства), и тропический сад, и анфилада залов под названием «Три столицы», каждый из которых украшен в соответствующем стиле.
