Я побывала в доме 97-летнего Ван Шиминя — самого старого (а потому и самого уважаемого) обитателя деревенского квартала. Последние несколько лет накануне Праздника Весны (так официально называется Новый год по лунному календарю) к нему приходит руководство деревни в полном составе, дарит красный конверт с деньгами (юаней 500, а то и 600 — это 70—85 долларов по нынешнему курсу, хорошие деньги для деревни) и желает долгих лет жизни.
Но сейчас Ван Шиминь медленно умирает — годы берут свое. Он лежит на кане (широкой лежанке, которую в холодное время года подогревают снизу дымом от сгорающих рядом в очаге дров), прикрытый теплым одеялом. На гвозде, вбитом прямо в стену, висит бутылка с глюкозой, в морщинистую, узловатую, но все еще крепкую от крестьянской работы руку всажена иголка — капельница в домашних условиях. Лицо Ван Шиминя заострилось, он еще в трезвом уме и здравой памяти, но на слова сил не осталось.
«Проходите, проходите», — не стесняясь состояния старожила, говорят члены семьи. В Китае вообще смерть — событие прилюдное, а не приватное. Когда окружающим становится понятно, что час смерти недалек, со всех концов страны созываются ближайшие родственники (как минимум дети с мужьями и женами), которые несут круглосуточную вахту у постели умирающего. Все сразу. Не прийти или отлучиться — страшный грех, который родственники могут не простить никогда. Такое бдение, бывает, растягивается на недели, но все сидят и не уходят. Нам может показаться это бестактным до крайности: мол, сидят люди и ждут чьей-то смерти, — но в Китае это всего лишь одно из обязательных проявлений сыновней почтительности.
Монахи на утренней молитве в монастыре, на территории которого стоит Большая пагода диких гусей. Сам монастырь, в отличие от неплохо сохранившейся древней пагоды VII века, был разрушен, а теперь отстроен заново. Фото: EASTNEWS
Вот и в доме Ван Шиминя собрались родственники, разговаривают, иногда даже смеются, завтракают, обедают и ужинают в обычном режиме. Вроде бы нормальная жизнь — все как всегда, но уходить за ворота не положено. Потому что слабый Лао (старый) Ван может уйти в любой момент. А тогда рядом с ним должно быть как можно больше людей.
В пещере, где живет Ван Шиминь с женой, три комнаты. Первая — жилая: с каном, столом, стульями и портретами Мао Цзэдуна из отрывного календаря. «Великого кормчего» старики уважают — он изменил их жизнь к лучшему. А поскольку и они сами, и их родители, и родители родителей были «правильного» крестьянского происхождения, то тяжелый молот Великой пролетарской культурной революции обошел семью стороной. Так что обид на Мао у них нет. Удивительны не его портреты на стенах, а то, что они соседствуют с изображениями христианских крестов и Святого духа в виде голубя. Оказывается, Ван Шиминь с женой — верующие христиане. Когда были помоложе, регулярно ездили в католический храм в Сиане, а теперь просто тихо молятся дома.
Вторая комната пещерного жилища — большая кладовая: там хранятся припасы, древесная щепа и уголь. У стены стоит огромный барабан — непременный атрибут любого праздника. В ночь на Новый год по лунному календарю звук этих инструментов (они ведь есть в каждой семье) сотрясает всю округу. Радости без барабанного боя и взрывов петард да хлопушек не бывает.
Есть в пещере и третья комната, сейчас пустующая. А раньше здесь держали свиней: это основа благополучия семьи Ван Шиминя. Держать свиней вне дома, особенно зимой, было небезопасно: в этих местах когда-то много волков водилось, да и люди, случалось, подворовывали. Сейчас, когда семья уже неплохо (по местным, конечно, меркам) заработала на любви китайцев к свинине, «бизнес» из дома вывели — и теперь небольшое хозяйство разместилось за деревней. Для этой семьи оно — реальный результат 30-летней политики реформ и открытости. Они довольны, говорят: «Живем все еще бедно, но с каждым годом все лучше». Трехколесный грузовичок ласково называют «наш БМВ». И все улыбаются.
Молот «культурной революции» не обошел стороной и Сиань: не помогла даже любовь Мао Цзэдуна к первому императору Цинь Шихуану (правда, Терракотовую армию обнаружили лишь за два года до смерти «великого кормчего»). Фото: ALAMY/PHOTAS
Курс на Запад
Впрочем, земля уже не может прокормить всех, поэтому каждый день у восточных и северных ворот сианьской стены можно наблюдать за работой импровизированной биржи труда. Из окрестных деревень стекаются крестьяне с нехитрым инструментом: пилой, молотком, топором, — садятся на бордюр, что отделяет проезжую часть от тротуара, и выставляют фанерные таблички, где большими красными иероглифами написано: «Ищу работу». Большинство, пусть и не в первый день, но находят. Строительный бум китайских городов поддерживается именно ими — крестьянами, покинувшими поля и подавшимися в город на заработки. В деревнях остаются женщины, старики и дети. Впрочем, и женщин немного: они тоже уезжают в города, устраиваясь на работу официантками, горничными и уборщицами — кому как повезет. Так что типичная китайская деревенская семья сегодня — это двое стариков и внук. Все вместе собираются раз в год, чтобы отпраздновать Новый год по лунному календарю. Не жалуются: говорят, жизнь стала все-таки лучше.
Иным крестьянам совсем повезло. Земля в окрестностях все еще таит массу сокровищ, копни чуть глубже — и обязательно наткнешься на какую-нибудь тайну. Совсем недавно, например, рядом с аэропортом открыли первый в Китае подземный музей — гробницу Ханьянлин, место захоронения императора Цзиньди (188—141 годы до н. э.) из династии Западная Хань. Его тоже охраняла терракотовая армия — только фигуры воинов здесь значительно меньше, едва достанут вам до колена. Это самый большой по территории и один из самых интересных музеев Китая, хотя упоминаний о нем в путеводителях почти нет — он открылся всего полтора года назад. Ходишь под землей, смотришь на глиняных воинов, чиновников, слуг, лошадей и собак мясных пород (их тоже положили в гробницу, чтобы императору было чем угощаться в загробной жизни) и не перестаешь удивляться. А крестьяне, которые волею судьбы оказались соседями Терракотовой армии, благодарят землю, сохранившую для них свою тайну. Они больше не выращивают рис, а торгуют сувенирами, работают поварами и официантами в ресторанах — обслуживают туристов. Этой работы им хватит до скончания века, а денег выходит больше, чем они зарабатывали на полях.
Но находят сокрытые в земле сокровища не только археологи: в этих краях активны и «черные копатели». Напротив входа в даосский храм Басянь Гун в Сиане по средам и воскресеньям работает антикварный рынок — глаза разбегаются от разложенных прямо на земле старинных штучек. Правда, большинство из них — искусные подделки с необходимыми потертостями, шероховатостями, небольшими сколами и трещинками, присыпанные пылью и землей для пущей правдоподобности. Первоначальная цена, конечно, зашкаливает, но если хорошенько поторговаться, то замечательные танские статуэтки можно купить буквально за копейки. И не стоит огорчаться, что подделка: все равно все предметы искусства, созданные ранее XIX века, вывозить из страны запрещено.
Вообще возможностей для заработка в Сиане немало. Не смирившись с потерей статуса имперской столицы и не удовлетворяясь статусом провинциального центра, город гордо позиционирует себя как столицу западных регионов Китая (по административному делению это все, что находится слева по карте от провинции Шэньси). Именно на их развитие государство делает сегодня акцент в экономической стратегии. Для них разработана специальная ценовая и инвестиционная политика, сюда же вкладываются большие деньги — что не может не отразиться на облике Сианя. Его центральные улицы отремонтированы, здания отреставрированы, старинная городская стена как будто вчера возведена. На ней с 1993 года ежегодно проводят марафон, который с каждым годом становится все популярнее — участвуют спортсмены разных стран: идея пробежать по периметру древнего памятника привлекает многих.
Сразу за башней Барабана начинается мусульманский квартал. Его соседство с вездесущим «Макдоналдсом», похоже, никого не смущает: в Китае это изобретение американского общепита считается вполне приличным рестораном, где можно и свидание назначить, и деловую встречу провести. Фото: ULLSTEIN/VOSTOCK PHOTO
С точки зрения науки и техники Сиань — третий по значению город в Поднебесной (после Пекина и Шанхая), здесь действуют 3300 научно-исследовательских институтов и центров развития технологий. Это вторая (после Шанхая) аэрокосмическая база в стране. Сегодня в городе на космос работают более 200 предприятий, для них создана специальная зона развития высоких технологий (китайская любовь к заборам и выделенным территориям неистребима). Предприятия в этой зоне разрабатывают и производят спутники, занимаются исследованиями в области энергетики и высоких технологий. Первый китайский двигатель для космического ракетоносителя собрали именно в древней столице. Здесь расположен и Центр наблюдения за спутниками, который часто сравнивают с центральной нервной системой космической программы. Кстати, в октябре планируется первый выход китайского тайкунавта в открытый космос. Для Поднебесной это, несомненно, событие. Говорят, что все оборудование и материалы — «made in China», но мы-то знаем, где учились все здешние конструкторы…
