задницы. И длинных ног в чулках.
Кажется, сильнее завестись было и нельзя, но Марго встала кошечкой на кровати, выгнула спину и посмотрела на меня через плечо.
Как я в этот момент не кончил, не знаю. Сила воли, наверно.
Но больше играть в игры не мог. Потом, моя Железная леди, потом мы поиграем обязательно так, как тебе захочется.
Но сейчас… Слишком долго я ждал. Представлял. Думал.
Но все равно реальность оказалась круче.
Я встал на колени, приподнял ее немного, огладил талию, наслаждаясь шикарным гитарным перепадом, и медленно вошел. Сразу до конца.
И как же она выгнулась, как задрожала, как застонала! Долгий, мучительный, томный стон, прогиб в пояснице, тонкие пальцы, собравшие покрывало в горсть…
Это стоило того, чтоб ждать столько времени. Это требовалось повторить. И я повторил. Еще раз. Меееедленно…
И еще раз. И еще.
– Боже… Божебожебожебооожееее…
Марго вытянула руки над головой, хватаясь за спинку кровати и прогибаясь так в талии, что еще чуть-чуть – и переломится.
Это был самый шикарный вид на женскую фигуру в моей жизни, клянусь!
Я не смог больше терпеть, не смог ждать.
Начал двигаться все сильнее, все грубее, уже не особо соображая, что надо бы дать ей кончить, так правильно, дамы вперед…
Не способен был я на мысли в этот момент! Как подросток, первый раз занимающийся сексом.
Черт, Валькирия, это же надо меня до такого довести!
Будет плохо, если лажанусь… Но я потом наверстаю, правда! Потом!
Я подхватил ее за локти, Марго сразу податливо выгнула спину, запрокинула голову. На каждое мое движение она теперь отзывалась стоном, громким и жалобным.
Но остановиться не просила, наоборот, подавалась изо всех сил ко мне бедрами, стремясь сильнее насадиться.
Рывком дернул к себе, перехватил за талию одной рукой и шею – другой. Уже теряя себя, рыча что-то повелительно-невразумительное, жесткое, прямо в нежное ушко, приказывая…
И Марго подчинилась.
Задрожала всем телом, закричала, дернулась, когда я все же, не выдержав, вонзил в плечо зубы, кончая.
Не удержался на коленях, рухнул вместе с ней на кровать, чудом умудрившись упасть на бок и не придавить хрупкую свою Валькирию.
А руки так и не убрал, обнимая, вжимая ее в себя. И пытаясь отдышаться. Осознать произошедшее.
– Ты как?
Глупость вопроса поразила даже меня.
«Ты как?»
Серьезно, Голенков?
Больше ничего не нашел сказать? Лучшего?
Господи, нелепость какая… Не удивлюсь, если сейчас прямо и пошлет меня…
– Хорошо… Спасибо тебе…
Тихий, измученный голос.
Я не поверил услышанному.
«Спасибо»?
То есть? За что спасибо? За секс? Да это мне надо ее благодарить! И цветами забрасывать… Хотя, этим ее не удивишь… Я – точно не удивлю.
Я пошевелился, развернул к себе ее за подбородок. С недоумением провел пальцем по щеке. Мокрой.
– Что-то не так? Марго? Я что-то не то сделал?
Идиот… Надо было нежнее. Сорвался, кретин. Как шлюху поимел, раком. Господи, идиотство какое-то… Самая шикарная женщина в моей жизни, наконец-то затащил в кровать… И даже в сексе не сумел впечатлить… Так и до комплексов недалеко.
– Все замечательно, просто… Ненавижу быть слабой… Это такая слабость… Все это…
Она шептала, не глядя на меня, губы припухли еще больше от слез…
И я неожиданно захотел ее снова.
Да так сильно, что не смог терпеть.
Скотина ты, Голенков… Женщина тебе говорит какие-то, с ее точки зрения важные вещи… А ты ее уже развернул, уже ноги раздвинул и член свой пристроил…
Марго, кажется, осознавшая, что ее ждет второй раунд, только почувствовав меня в себе, замолчала и широко раскрыла полные слез глаза. Неверяще глядя в склоненное к ней лицо.
А я провел губами по мокрой щеке, потом по второй… Коснулся утешающе распухших губ… И закинул стройные ноги в чулках на плечи.
Сойдет за прелюдию.
– Ах…
Марго закатила глаза от первого жесткого толчка, закинула руки за голову…
И вот что я скажу: вид спереди был так же крут, как и до этого вид сзади. Потому что подпрыгивающая при каждом движении шикарная грудь – это отдельный вид эстетического кайфа. А в сочетании с молящим расфокусированным взглядом, закушенными распухшими губами и судорожно ищущими опору пальчиками… Просто взрыв мозга.
Я не мог играть так, как обычно делал это с женщинами, не мог остановиться. Это было что-то настолько примитивное, настолько животное, настолько бешеное, что я сам себя не узнавал.
И в финале, выбивая из своей женщины каждым движением громкие мучительные стоны, я дурел так, как ни с кем, никогда в своей жизни.
Клянусь, это все стоило того, чтоб завоевывать.
Каждую секунду стоило.
– Юр, ну приходи в себя уже, – Миша, мой заместитель и начальник личной охраны, хотя нахрена мне личная охрана? Зажрался ты, Голенков… Миша вздохнул и прошел через кабинет, чтоб открыть окно.
В комнату ворвался свежий ветерок.
Я сморщился.
– Что за вонь?
– Свежий воздух, Юра. Ты тут за два дня, похоже, научился углекислотой дышать.
– Чего тебе? Я занят.
– Угу… – Миша задумчиво оглядел разбитый в хлам кабинет, подушку, валяющуюся на диване, пепельницу, полную окурков. – Чего домой не ходишь?
– Времени нет. Сам все знаешь.
Я отвернулся, разглядывая яркую зелень за окном.
Не рассказывать же, что дома невыносимо. Потому что там остается только на стены лезть от ярости и одиночества.
А на работе можно работать.
– Светка плачет уже от тебя, говорит, всех запугал. И ее тоже.
– Не нравится, пусть увольняется.
Будет мне еще секретарша на жалость давить…
– Ладно.
Миша вышел за дверь, вернулся через две минуты с пузатой бутылкой коньяка. Выставил на стол. Через минуту зашла Света с бокалами и лимоном.
– Светик, через час нам пожрать сообрази, – улыбнулся ей Миша.
Она кивнула, вышла.
– Какого хера моей секретаршей распоряжаешься?
Я понимал, что цепляюсь зря, но настроение было поганым, организм требовал прицепиться хоть к кому-нибудь. Злобу и беспомощность свою вылить.
– Ну, давай.
Миша, не реагируя на мои претензии, разлил коньяк, тяпнул, как водку, залпом, закусил лимоном. И посмотрел на меня. Выжидательно.
Я взял бокал. Покатал тягучую коричневу по стенкам. И повторил маневр заместителя.
А потом еще раз.
И еще.
Через час мы ели стейки с кровью, которые Света заказала из ресторана, и разговаривали по душам.
– Ну вот не может быть, чтоб она тебя вот так запросто отправила нахер! – горячился Миша, – явно ты что-то сделал! Сказал! Что?
– Ничего! – рявкал я, разливая опять коньяк, – вообще ничего! Все хорошо было! Насколько вообще с ней
