— прекращает попытки ткнуть Виктора древком во второй раз. Интересно, а тут есть дополнительное наказание за то, что «непочтительно вел себя по отношению к господину Баошу»? — вяло думает Виктор, чувствуя, как мысли медленно плавают внутри, словно снулые рыбины под зимним льдом, когда так не хватает кислорода.
— Подними голову, бродяга и проходимец. — а эти слова обращены уже к лохматому и тот поднимает голову и колодку вместе с ней, придерживая руками. Ну нет, думает Виктор, такой трюк я сейчас точно не исполню, сил не хватит. Все-таки самая жестокая ирония жизни это то, что разум не оставляет тебя до конца и даже зная, что умираешь — ты все равно в состоянии мыслить и это ужасно.
— Пресветлый господин Вон Ми! Даруют предки вашей семье изобилие и здоровье всем близким! Да пребудут в целости ваши детки! Да благословят вас боги! Да… — тараторит лохматый. Виктор только глаза прикрывает. Ну кто так делает, думает он, так не делают. Ты сам снижаешь свою ценность в глаза у другой стороны, так переговоры не ведут.
— Ты о чем думал, мерзавец, когда решил украсть что-либо у моей супруги? — раздается голос господина Баошу. Лохматый Ишу снова складывается пополам, утыкаясь колодкой-кангой в землю, призывая Небо и Землю в свидетели, каясь во всех своих грехах и принося страшные клятвы в том, что бес попутал и вообще никогда и помыслить не мог, а все случайно так вышло, он подвеску на улице подобрал и торопился госпоже Вон Ми, да славится имя ее в веках и да будут благословенны ее дни, — вернуть. Да, побежал не в ту сторону, но откуда же ему, скудоумному знать где именно госпожа живет? Весь город знает? Помутнение в голове случилось, через рынок побежал. А что побежал? Так торопился же! Со всех ног бежал! Срезали подвеску с пояса? Вы смотрите, какие негодяи, нет на них управы, пусть бог и покарает, пусть пресветлая богиня им головы палицей размозжит, как так можно! Пресветлая госпожа Вон Ми — чисто небесная дева во плоти, а эти негодяи у нее подвеску украсть пытались! Что на свете творится. Хорошо, что он, Иши Цинсы — на страже закона! Видимо воры испугались содеянного, уронили подвеску, а он — подобрал! Да, судья не разобрался немного, да посидеть в колодках пришлось, но ради благополучия пресветлой госпожи он и не на такое готов!
— Вот как. — лицо господина Баошу на какой-то неуловимый момент дрогнуло и Виктор мог покляться, что увидел легкую улыбку. Вот она, истинная сущность господина Баошу, конечно же он важный, конечно же он тут влиятельный и ведет себя соответственно, однако эта тень улыбки говорила о многом. Внутри у Виктора зародилась надежда. Насколько влиятелен этот самый господин Вон Ми Баошу? Может ли он из колодок выдернуть?
— Истинно так! Истинно так! Никак иначе! Клянусь своей покойной матушкой и всеми своими братьями и младшей сестренкой! — тараторит лохматый, и откуда только силы у него на такое? Вместе со мной же третий день в колодках, а такой бодрый…
— Что же. Видимо и правда произошло недоразумение. — говорит господин Баошу и поворачивается к стражнику: — уважаемый Чань Ди, этого человека надлежит отпустить немедленно.
— Но… так не положено, господин Вон Ми. — кланяется стражник: — я бы с удовольствием, но судья Чэнь… да и этот потом жалобу может подать, тут надо дело с самого начала поднимать.
— Хорошо. Я схожу к судье Чэну. — неожиданно соглашается его собеседник: — В самом деле, это же его ответственность. А что до жалоб… ты будешь жаловаться на неверно исполненное правосудие, или быть может у тебя есть претензии к семье Вон Ми? — спрашивает господин Баошу у склонившегося лохматого Иши. Тот отрицательно мотает головой, натирая себе шею об колодку, клянется всеми богами что никаких претензий не имеет и никуда жаловаться не собирается.
— Вот и хорошо. — господин Баошу наклоняется к склонившемуся лохматому и шепотом, так, что стражнику, стоящему чуть поодаль — не слышно — говорит: — не думай, что ты меня провел, Иши Цинсы. Этот раз у тебя последний. Я просто не хочу чтобы имя моей супруги хотя бы еще сутки было на писано на позорных колодках в центре города. Но следующего раза у тебя не будет, тебе понятно? — он прищурился и выслушал очередной поток клятв и уверений. Повернул голову.
— Господин Баошу. — Виктор понял, что сейчас у него есть шанс. Потому что месяц в этих колодках он не вытянет. Не выживет. Почему-то прямо сейчас ему вдруг захотелось жить, пусть даже в этом несуразном теле и в этом странном мире.
— Это еще кто? — поднимает бровь господин Баошу, выпрямляясь. Его глаза быстро пробежали по надписи на деревянной колодке: — оскорбила господина судью Чэна? Теперь я вижу, чем именно.
— Господин Вон Ми! Разрешите я ее древком под ребра, чтобы вежливости поучить! — встревает в разговор стражник и уже даже копье свое поднимает. Вот опять, думает Виктор, получу сейчас ни за что. Что он не так делает?
— Погоди. — поднимает руку господин Баошу: — ты что-то хотела мне сказать?
— Господин Баошу! — повторяет Виктор и видит, как морщится стражник и как вжимается в пыль лохматый Иши. В чем дело, где он ошибку допускает? Имя! Его звать Баошу, фамилия — Вон Ми! Стражник к нему по фамилии обращался! Следовательно, обращение по имени — допустимо, но тут есть какой-то порог. Скажем, только близкие люди так могут. Тогда все становится понятно.
— Господин Вон Ми! — поспешно исправляется Виктор и видит тень улыбки на лице господина Баошу. В точку. Он показал, что — обучаем. Быстрый анализ. Господин Баошу — важная шишка, большой человек, big boss и крупная рыба в этом пруду. Он в состоянии говорить с судьей, который их сюда упек, выдергивать из колодок, говорит об этом уверенно и повода ему не верить в этом вопросе нет. Кроме того, прямо сейчас он чувствует себя хорошо, судя по всему, он сыт, удовлетворен, уверен в себе и настроен благостно. Что им руководит? Он пришел на площадь затем, чтобы помиловать воришку, который пытался украсть у его супруги драгоценную подвеску. Почему? Причина была им озвучена — он, конечно же ни на йоту не верит в оправдания лохматого Иши, но сама по себе надпись на колодке «пытался украсть у госпожи Вон Ми» — привлекает ненужное внимание к самой госпоже Вон Ми и семье Вон Ми. Это как говорят «то ли он украл, то ли у него украли,
