бессмысленно, Грейв произнес единственно возможное:
— Перерыв десять минут.
Едва Каро отключила микрофон, Грейв перекинул ее в отдельный канал Спик-Ло и написал сообщение в мессенджере, чтобы она вышла на связь. Иви подключилась.
— Каро, — совершенно спокойно и с большим пониманием обратился Грейв. Как бы ни шло, на Каро он никогда не повышал голос. — Человек всегда ошибается. Ему это свойственно.
— Знаю, Грейв. Я не говорю, что я играю идеально. Но с десяти-то попыток можно разобраться, как нужно вставать на этой механике.
— Там, где тебе нужно десять, кому-то нужно тридцать, — заметил Грейв. Он проговорил что-то еще, вразумительное и осмысленное. Но Каро не вслушивалась, она переключилась на пиликнувший телефон, высветивший на экране сообщение от Лекса:
«А там, где мне хватило одной встречи, тебе потребовалось три месяца. Ну же, Каро, дай людям шанс»
Каро смотрела на послание остекленевшим взглядом и кусала губы. Пока не осознала, что, выключив микрофон в Спик-Ло, она не отключалась от стрима. Зрителям трансляции все прекрасно слышно.
Иви облизнулась. Две строчки, написанные Лексом, подействовали на нее лучше, чем половина из того, что говорил Грейв. Она облизнулась еще раз и, не веря, что в самом деле делает это, ответила:
«Не уверена насчет всех людей, Лекс. Но один человек этот шанс точно заслужил»
Каро зажмурилась, одновременно опасаясь того, что Лекс может ответить, и при этом желая, чтобы он непременно что-нибудь ответил. Лоусен, словно читая ее состояние, ответил нейтрально и доброжелательно.
«Я в вас верю» — высветилось в чате подписчиков от «Донни».
Каро выдохнула и вернулась к работе.
Урсула Уолбрэйн простояла неубитой еще сутки, отняв у «Стоукора» общим счетом сто двадцать девять попыток. Каро выглядела невероятно злющей, и в день килла Грейв счел за лучшее распустить рейд. Он хорошо понимал чувства Иви. Вместе с ней, Бартом, Алистером и Пряником они весь остаток вечера изучали статистику пуллов и, к сожалению, обнаруживали, что несколько человек по-прежнему тянут их прогресс вниз.
Были, конечно, и те, кто осваивался быстро, играл с минимальным количеством ошибок, и в целом показывал себя хорошим игроком. Чернокнижница Миджи (по паспорту Габи), рыцарь смерти Роджер, он же Плюха, маг Энджи, разбойники Итам и Мэйсон с никами Сюрпайз и Ядеградант, охотник Эрни и жрец Плюнувглаз (хил-фландриец Лиам) — все они играли вместе много лет, из сезона в сезон, и стабильно показывали серьезный результат. Но некоторые игроки требовали слишком много времени, попыток и отдачи от других рейдеров. Они были невыгодны. И самой фатальной роскошью среди руинеров оставалась хил Рэйчел. Чаще всех умирала, медленнее других реагировала. И, в целом, играла из рук вон средне, однако заменить ее было некем.
Проанализировав данные, было решено на следующем боссе дать дорогу двум новичкам взамен дамагеров с последних строк нанесенного урона. Рекруты наверняка полезут вон из кожи, чтобы закрепиться в основном составе. К тому же, это хилеров и танков днем с огнем не сыщешь, а дамагеров много, так что действительно есть возможность подвинуть незаслуженно засидевшихся на местах игроков, демонстрирующих не лучший результат.
На другой день, стократно извиняясь, Каро сказала, что она занята до обеда. В кругу сторожил и близких друзей ее ситуацию знали давно.
— Если мы вылетим из первой двадцатки, я полностью возьму вину на себя, — тихо проговорила Иви в Спик-Ло. — Я обещаю, что в следующем сезоне буду на голове ходить, чтобы только ворваться в топы, но сейчас не могу, простите.
Она и в самом деле не могла: утром субботы Каро нажарила панкейков, оставив часть для Пола, подменявшего ее в работе, а часть, распихав в мешочках по внутренним карманам легкого жакета, тайком повезла тете Джудит. Ей, конечно, нельзя панкейки. Ей уже много чего нельзя, но неужели нужно дать человеку угаснуть в непроходимой грусти?
Еда всех нас делает немного счастливее. Особенно — домашняя.
Тем не менее, к обеду она вернулась. Новый босс — здоровенная детина с надгробным камнем на спине — поджидал их в зале с четырьмя колоннами. В отличие от предыдущей стервы, этот враг не имел слишком сложных или многочисленных механик. Прежде всего, босс страшно сильно бил активного танка, и каждый второй его удар должен был делить кто-то с кучей здоровья. То есть — второй танк. Каро и Алистер смеялись, что еще ни на одном боссе они не были столь едины. Прочие механики не доставляли им никаких неудобств, кроме одной. Самой главной.
Один раз в минуту босс совершал рывок в сторону активного танка. От рывка требовалось шустро ускакать и спрятаться за одной из колонн. Тогда босс врезался в нее и добрых двенадцать секунд стоял, сгорбившись, потерянный и несчастный, получая двойную порцию урона от всех игроков. С потолка сыпалась штукатурка, и все выглядело вполне неплохо.
Однако сломав четыре столпа, босс искал, что бы сломать еще. Рейду не оставалось ничего иного, кроме как позволить бугаю на пятом рывке врезаться в стену, что запускало механизм уничтожения с очень коротким таймером. С потолка комнаты начинал рушиться… сам потолок, всмятку раздавливая бедолаг-рейдеров. И это фактически означало, что на убийство босса отводилось не более пяти минут.
Грейв описал задачу:
— Дамагеры должны выжать из себя урон до последней капли, хилы — выхилить тонну урона по рейду, а танки — выдержать такую же тонну урона по лицу. Ну и как обычно с такими боссами: его надо убить до того, как он убьет нас. Все просто.
«Все просто» потребовало от «Стоункора» адского напряжения, сто семьдесят шесть попыток и добрые три дня рейдового времени.
После победы ребята разошлись, хотя время позволяло порейдить еще немного. Все чертовски устали, и Каро, забираясь сначала в душ, а потом в постель гораздо раньше обычного, хотела поговорить с Лексом.
Он как будто занял нейтрально-вежливую позицию. И, кажется, пришло ее время сдвигать все с мертвой точки. Спрятавшись вечером под одеялом, Каро написала:
«Когда ты вернешься?»
Она могла спросить: «Когда вы вернетесь?» или «Когда закончится командировка?», чтобы не акцентировать именно Лоусена, но между ними больше не было места лукавству.
Двое взрослых понравились друг другу — что в этом такого? Почему быть с ним — это непременно дурная идея? Разве не все стоящие и изумительные вещи в жизни по началу кажутся ужасной идеей?
Каро хотелось плакать.
И хотелось увидеть его. Она даже не предполагала, насколько хорошо запомнила каждую черту лица Лекса, его привычку закатывать рукава рубашки, оголяя выразительные предплечья,
