так убирай за собой свои же волосы! Весь слив забил! — орал Диас встав в эпичную позу в одном полотенце, каким-то непостижимым образом всё ещё державшемся на худых бёдрах.
— Ты себя в зеркало видел, лохматый? — тыкал в него своей дубиной гноме, — Да с твоей гривы даже больше нападало!
— Я за собой убрал! — всхрапнул от возмущения белый.
— Скатав в комочек и закинув в угол? — язвительно поинтересовался гном, — Это ты у Фира научился?
Фир дернул ухом и поднял голову, явно заинтересовавшись услышанным. Два желтых глаза тут же нашли ссорящуюся парочку.
— Да, да, милый, — улыбнулась ему я и почесала за ухом, — Они там про тебя всякие гадости говорят. Разберись?
Кошак потянулся, клацнул челюстью и неспешно пошел на второй этаж. Не знаю, что он там сделал, но после недолгой возни крики резко оборвались, а я довольно улыбнулась. А то орут тут, думать мешают.
— Могла бы им просто сказать, — попенял мне Павлентий, ставя поднос на подлокотник и плюхаясь на диван возле меня. Я только поморщилась. Пользуется моим расположением гад. Надеюсь, он понимает, что это временно? Я даже хотела ему об этом сказать, но с подноса так вкусно пахло. Оказывается этот толстяк…. Хотя какой он теперь толстяк? Я оглядела парня и задумалась над новым прозвищем. Алхимик, зельевар, повар, красавчик? Но это были явно не все его таланты. Это что же получается, мне его теперь по имени придётся звать? Безобразие. Ладно, пока этот вопрос вполне можно и отложить.
В общем, Павлентий умел варить не только «Край горести», но еще и «Нежную радость», «Тихое счастье», «Печаль ветра» и прочие штуки со странными названиями и отменным вкусом. И как выяснилось опытным путем, многие из них действовали на меня особым образом и вполне могли заменить спиртное или прочие отравляющие вещества.
Вот и сейчас на подносе стояла «Радость» и я даже облизнулась. Лимонно-мятный освежающий вкус, постепенно переходил в ванильно-ягодный и заканчивался ярко-апельсиновым взрывом. Понятия не имею, как он этого добивался, но это было потрясающе, а главное очень сильно поднимало мне настроение. И так как я уже прилично отхлебнула, то и гадости мне делать уже не хотелось. Я даже Фира назад позвала и поделилась с ним печенькой. Печеньки тоже были особенными, так что мы с кошаком оба чуть ли не мурчали от удовольствия.
А Павлентий нахально улыбался, понимая, что именно с нами происходит.
— Радуйся, радуйся, — довольно потянулась я, с сожалением понимая, что эффект спадает, — Это ненадолго.
— Увы, да, — вздохнул мой ученик и встал, забирая пустой поднос, — так что мне пора. И Ирис…, — он сделал паузу, посмотрев на дверь, — Тебе там письмо принесли.
Любопытно. Я кивнула, и Фир пошел к дверям. И снова раздались крики, в основном удивленные, а потом кот вернулся с тем самым письмом. Я вскрыла и призадумалась.
Это не было угрозой, приказом или ультиматумом. Это было приглашением и, судя по тому, что в моем доме до сих пор не топчутся солдаты в немытых сапогах, на полном серьёзе.
Действительно, зачем шуметь и привлекать внимание тут, когда меня можно, если вдруг что-то пойдет не по плану, схватить там. И солдат больше распихать можно, во дворце коридоры всяко шире, как впрочем, и морды присутствующих.
Как было не раз замечено, чем ближе к трону, тем весомее, в буквальном смысле, личности его окружающие. Но с другой-то стороны это самый простой и быстрый способ всё узнать. Времени-то у меня крайне мало. Я задумчиво теребила подол одежды и даже не заметила, как письмо из моих рук перешло в руки моего ученика.
— Да ни за что! — тут же возмутился он и сурово посмотрел на меня, — Вот даже не думай туда пойти!
— И правда, — кивнула я, — чего тут думать.
— Ирис, это самоубийство! — навис надо мной Павлентий.
— Согласен! — нарисовался гноме, уже успевший тоже заглянуть в письмо, — Твой подхалимчик дело говорит, — ткнул он в Павлентия пальцем и, набрав горсть печенья с тарелки на столе, ссыпал в свою внушительную челюсть.
— Подхалимчик?! — возмутился Меорам и захлопал себя по бедрам. С пространством у него всё плохо, так что приходиться, как и людям носить оружие на поясе.
— А то, — Тартис ткнул в печеньки и снова набрал полную горсть, — Ты ж вон так и выворачиваешься, дабы ей угодить.
— Да что ты понимаешь?! — фыркнул Павушка, — Да если бы не мои печеньки, Ирис вам двоим давно бы по всем местам настучала каким-нибудь тяжелым и тупым как ты предметом. Лучше бы спасибо сказал.
— Спасибо, — кивнул гном и хитро прищурился, — да и я разве против? Пеки больше, хозяюшка.
Гаденько захихикав, бородатый налил себе из кувшина, стоявшего рядом с тарелкой, и плюхнулся в кресло, а Павлентий хотел было возмутиться, но передумал. Я сначала не поняла с чего, а потом разобрала, что именно гном пьет. О как! И уважительно посмотрела на своего ученика.
После пары глотков улыбка сползла с лица Тартиса, после третьего глаза подернулись дымкой, а после четвертого он как-то резко погрустнел и начал тяжело вздыхать.
— Приуныл, каменная табуретка? — довольно поинтересовался Пава, на что гном только печально вздохнул, — А вот нечего своими лапами хватать всё подряд и в рот тащить! — нравоучительно заметил парень. А мне стало очень даже интересно, зачем он вообще эту «Печаль ветра» принес? А главное, кому?
— Точно не тебе, — уловив моё настроение, сразу же ушел в отказ Павлентий, — Это я для Диаса старался.
— Для меня? — плюхнулся во второе кресло Кахолонг, вытирая большим полотенцем гриву волос на голове, — Что для меня?
— Что было, того уже не вернуть, — снова печально вздохнул гном, а белый замер и удивленно захлопал глазами. Потом по очереди осмотрел все предметы, задержал взгляд на кувшине и перевел его на Павушку.
— Так! — ткнул он в моего ученика пальцем, — Это ты хотел, чтобы я тут так слюни пускал?!
— Почему сразу слюни? — возмутился наш кудесник, — Ну так, пару-тройку слезинок. Это всяко лучше, чем твои истеричные переживания по ночам.
Диас как-то странно всхрапнул, но говорить нечего не стал, зато заметил на столе письмо. Прочитал и тут же повернулся ко мне.
— Мы идем в императорский дворец?
— Нет! — в один голос выкрикнули Павлентий с гномом.
— Да, — вздохнула и встала я, — Но мы же не дураки и сначала подготовимся.
— Подготовимся? — заинтересовался мой ученик.
— Угу, — кивнула я, расплываясь в зловещей улыбочке, — и начнем с тех, которые за нами присматривают. Оставим письмо на столе. И так, чтобы мимо него невозможно было проскочить. Пусть тоже будут в
