не выглядела как обычная кровать, было не похоже, что на ней кто-то спал когда-либо. На кровати я ничего не увидела, но сейчас это было более чем странно. Поэтому я решила заглянуть под кровать. Заглянув под неё, я обнаружила чемодан. Обычный такой, старый коричневый чемодан на металлических застёжках. В нём оказалось несколько вещей. Одной из которых была кукла. Рядом с куклой лежало несколько писем, которые были связаны вместе куском бечёвки. Когда я взяла в руки куклу, из неё выпал серебряный медальон, внутри которого находилось две фотографии. На обеих фотографиях были изображены два спящих младенца, укутанных в белоснежные одеяла. Не акцентирую на этом своё внимание я положила медальон в карман юбки и благополучно о нём забыла, приступив к изучению писем.
Всего писем было четыре. В первом, из которых было написано: «Дочь моя, я так жду тебя. Никто меня не поймает, никто о тебе не узнает. Я так жду тебя, как никто другой не будет ждать. Я убежала давно. Давно и так далеко, что никто не сможет меня отыскать. Мы будем с тобою вдвоём жить поживать и горя не знать. Мы будем с тобой танцевать и книжки разные читать. Ведь никто нас не найдёт, и никто тебя не заберёт. Не заберёт тебя у меня никто и никогда. Никогда нас никто не найдёт, мы сбежали давно, далеко, навсегда…».
Второе письмо гласило: «Дочь моя, ты родилась. Ты родилась красивой, здоровой, моей. Ты моя драгоценность, ты моё счастье, ты моя жизнь. Будешь жить ты — буду жить и я. Умрёшь ты — умру и я. Но ты не умрёшь. Я буду с тобой. Мы будем вместе навечно. Навечно вдвоём.».
В третьем письме было написано: «Нас нашли, ты взаперти. Я не смогла тебя спасти, прости. Нас нашли, тебя забрали, я не могу себя простить. Простить не смогу, буду биться о стены и бить зеркала. Буду вечно любить тебя. Буду вечно хранить тебя. Буду вечно с тобою я.».
Несмотря на все эти письма… Четвертое оказалось самым странным: «Прости меня, прости. Не смогла я тебя с собой увести. Оставалось всего пол пути. Но так вышло, прости. Умерла я, ведь некого больше спасти…».
Женщина, что писала эти письма, казалась мне несчастной. Ещё казалось, что её письма лишены какого-то смысла, но я точно знала, что она что-то хочет сказать, только вот что, понять не удавалось. Её мысли были какими-то ломанными и несвязными, но что-то в них было такое, что не давало мне покоя.
Шло время, но для меня оно будто бы остановилось. Ведь в комнате не имелось даже настенных часов, не говоря уже об окне, которого здесь никогда и не было. Я всё пыталась понять смысл тех писем и связать их с тем, что узнала из подслушанного мной диалога. Возможно, та женщина, что писала эти письма, которые я держу в своих руках, была матерью той девочки, но, как тогда она связана с этим местом и, тем более, со мной? Пока размышляла об этом, не заметила того, как начала слышать звук открывающейся двери. Я даже не заметила того, когда её успели открыть.
После того как дверь распахнулась, в комнату зашёл мужчина, одетый в костюм, состоящий из чёрных брюк и жилетки, надетой поверх белоснежной хлопчатой рубашки. Рукава рубашки были подвёрнуты до локтей, а из кармана брюк торчала тоненькая металлическая цепочка, напоминающая цепочку от карманных часов, какие раньше носили очень многие джентльмены и мажордомы. В руках у него был невзрачный поднос, на котором стояли тарелка с омлетом и кружка с чем-то горячим, что можно было понять по исходящем из неё пару.
— Доброе утро, госпожа, — произнёс мужчина с изящной улыбкой на лице.
— Здравствуй, — произнесла я также быстро, как спрятала все письма под одеяло.
— Госпожа, вы сегодня так холодны со мной. Не в моём праве задавать такие вопросы, но всё-таки спрошу: вчера с вами что-то произошло?
— С чего ты это взял?
— Вы сегодня не такая, как обычно. Вы даже не обратились ко мне по имени, чего никогда не происходило.
— Хочешь сказать, что я странная?
— Ни в коем разе, госпожа. Я просто переживаю за вас.
— Хорошо, если так. Вчера я сильно ударилась головой, поэтому испытываю некоторое недомогание. Прости за то, что я сейчас скажу, но не мог бы ты напомнить мне своё имя?
— Вам не за что извинятся, моя госпожа. Моё имя — Фадиан.
— Хорошо. Значит буду звать тебя — Фади, — ответила я и слегка улыбнулась в ответ.
— Вижу, вам уже лучше, госпожа. Я этому рад, а теперь позвольте мне отдать вам ваш завтрак.
После этих слов он подошёл ко мне и вручил поднос с горячим завтраком. Держать на ногах его было проблематично поскольку поднос не имел специально приспособленных под это дело ножек.
— Не мог бы ты поставить поднос на стол, мне неудобно будет есть на кровати.
— Конечно, моя госпожа. Но как вы собираетесь есть за столом, да и без стула?
А ведь действительно. В комнате не имелось даже самой хлипкой табуретки, на которую можно было бы присесть, что могло доставить мне некоторые неудобства в будущем.
— Тогда в этот раз я поем здесь. Но принеси сегодня сюда хоть бы плохонький стул, мне он может пригодиться.
— Как прикажете, моя госпожа. Может вы желаете чего-то ещё?
— Да, не мог бы ты забрать эту одежду? — с этими словами я вытащила из шкафа комплект одежды и белья, в котором была вчера. — Она слишком грязная, я не смогу в ней ходить. А ещё… мне нужны часы, подойдут абсолютно любые, даже карманные. Мне это просто необходимо. Знаешь, как без них невыносимо?
— Понимаю. Вот, возьмите мои, у меня есть ещё пара других. Но, это странный поступок с вашей стороны. Когда часы стояли у вас на столе, вы попросили их убрать, потому что сказали, что вас мучает их тиканье и осознание, что время движется. Для меня эти слова были странными, но ваше желание — закон для меня, поэтому я их убрал. Посему ваша нынешняя просьба для меня несколько неожиданная. Прошу, не сочтите за грубость с моей стороны, я просто растерян.
— Ничего, Фади. Просто вчера кое-что произошло, из-за чего теперь я думаю по-другому, — задумчиво смотрела на завтрак я. — Кстати, как тебе мой наряд? — вскинула взгляд на него я и улыбнулась.
— Вы выглядите превосходно, — после этих слов
