Поэтому, отдавая мне приказ о ликвидации «человека в Париже» (он не назвал имя намеченной жертвы), генерал сообщил мне, что его службе удалось получить подлинный швейцарский паспорт и к Хофбауеру я не буду иметь никакого отношения. Но я категорически отказался от задания. Такой поступок в обычных условиях означал бы расстрел и ссылку моей семьи.
Но решение об отказе я принял вместе с моей женой — Еленой Хохловой, и мы были готовы идти на любой риск. Тем более, что условия были далеко не обычные, и мы это понимали. С известной точки зрения Сталина, генерал, как мой многолетний начальник и в какой-то степени — ментор, отвечал за мою лояльность головой. Если бы он открыл настоящую причину срыва операции, мы погибли бы, но не только карьера Судоплатова была бы закончена, но и он сам вряд ли уцелел бы. И генерал решил солгать безжалостному хозяину. Невероятно, но это было именно так. Он заявил Сталину, что, как внезапно выяснилось, мои австрийские документы не могут быть использованы для передвижения по Европе из-за досадного инцидента с таможней. Ложь исключительно опасная, но генерал, видимо, ничего другого придумать не смог. Однако эта примитивная ложь сработала — жизни генерала, моя и моей семьи, да заодно и Керенского были спасены.
— В 1954 году в Москве принимается решение о ликвидации главы Закрытого сектора НТС Г. С. Околовича. Кто принимал это решение, почему в Политбюро так боялись НТС и какая роль в этой операции была отведена вам?
— Решение о ликвидации Околовича было принято лично Хрущевым, и он вынес его на Политбюро. Хрущев тогда старался создать образ активного и энергичного деятеля, целя на место Маленкова, в то время генерального секретаря. Политбюро единогласно утвердило творческое предложение Хрущева потому, что после восстаний в «народных демократиях» и поимки нескольких людей Околовича на территории Советского Союза, вожди очень опасались, что россияне в конце концов проснутся и Полибюро придется так же, как их коллегам в Восточной Германии, удирать в панике куда попало. Решение было принято в конце лета 1953 года.
Хрущев вообще забирал в то время органы безопасности в свои руки. Ненавидя Судоплатова за его откровенные высказывания о руководящей роли Хрущева в террористических акциях «органов», кандидат в генсеки выдвинул Панюшкина на роль шефа разведки и в тесном контакте с ним разработал план устранения Околовича.
Главные трудности были в подборе надежных и опытных агентов и кадрового разведчика для организации и контроля зарубежной части операции. Заместивший Судоплатова полковник Студников по каким-то мне неизвестным причинам решил, что Хохлов, хорошо знакомый с Западной Европой и много раз там бывавший, подойдет к такому назначению. Я думаю, что полковник Мирковский, Герой Советского Союза и мой непосредственный начальник по работе в Австрии, рекомендовал меня. Бедному Мирковскому, очень хорошему и честному человеку, пришлось потом дорого заплатить за свое доверие ко мне. Но я знал, как Мирковский презирал деятельность спецслужбы, называя всех нас, и себя в том числе, «мусорщиками революции». Он, наверное, испытал облегчение, когда в 1954 году, после провала операции, ему предложили уйти в отставку. Уверен, что Мирковский был в какой-то степени этому рад.
Мне передали все секретные материалы но НТС, имеющиеся у «органов». Из многочисленных и толстенных папок возникал коварный и зловещий образ опасного и активного врага советской власти. Позже, уже на Западе, я понял, что чекисты умышленно преувеличили угрозу со стороны НТС, чтобы получить больше полномочий, должностей и денег на борьбу с этой вражеской организацией. Я, однако, увидел в документах и что-то другое.
Как руководитель зарубежной части операции, я пес ответственность за подбор исполнителей и контроль над ними и в Союзе и за рубежом. И хотя впоследствии, когда их привезли в Москву, приказ об убийстве дал им сам Студников, их непосредственным «куратором» был капитан Иосиф, т. е. я. И знали они этого капитана еще с Берлина, где он изучал и проверял кадры для будущих боевых групп в Западной Германии. Так что они были мне хорошо известны. Циничные, прожженные преступники и убийцы, зарекомендовавшие себя еще в Испании, где они проводили террористические акции под руководством генерала Котова (он же — Эйтингон, соратник и дружок Судоплатова). Я выбрал их потому, что такой рабочий «коллектив» позволил бы мне надежнее скрыть от моего руководства мои действительные намерения. Я понял, что буду нести прямую ответственность за гибель Околовича и обязан эго предотвратить.
Кроме меня это не мог сделать никто, а если бы Околович все же был убит, все мои заверения Яне, да и себе, что я категорически против убийства, превратились бы в пустую браваду.
— Как должна была пройти ликвидация Околовича? Что за трехзарядный странный пистолет фигурировал на фотографиях, кто и когда должен был его использовать?
— Вес оружие предназначалось исполнителям. У меня собой не было никакого оружия, даже моего джеймсбондовского «вальтера», который я оставил в Москве. Я, правда, знакомился с оружием и проверял изготовление его, но когда всё было готово, оружие было переправлено в Вену, подполковнику Окуню, туда прилетели агенты и полковник Годлевский, многократный чемпион СССР но стрельбе из пистолета, тренировал их. Кроме двух блоков, замаскированных под коробки с сигаретами, были изготовлены также бесшумные пистолеты, о которых вы пишете. Они также предназначались исполнителям на тот случай, если, использовав сигаретные блоки, они были бы вынуждены еще защищаться при отходе. Вес оружие было спрятано в автомобильной батарее, которую швейцарский агент спецслужбы привез на юг Западной Германии. Оба исполнителя привезли батарею оттуда и спрятали ее в одной из ячеек хранения на вокзале во Франкфурте. Из этой ячейки американцы его извлекли. Я оружие не должен был даже трогать, но мне пришлось вытаскивать его из батареи, поскольку дебилы из ЦРУ не смогли его увидеть там, даже когда батарея была вскрыта.
— Недавно один сотрудник спецслужб сказал, что это — предательство. Разведчик не имеет права рассуждать, он должен выполнять приказ. Что вы могли бы ему ответить?
— Во время процесса над нацистами в Нюрнберге военные преступники все время утверждали, что они всего лишь «выполняли приказ». И судьи и все мировое общественное мнение признало, что выполнение преступного приказа тоже есть преступление. Если Ваш знакомый из спецслужбы этого не понимает, то, возможно, и ему когда-нибудь будет вынесен такой же приговор. В этой жизни или следующей, большой роли не играет.
— КГБ не простил вам срыва операции по убийству Околови-на. Что вам известно о попытках ликвидировать вас? Сколько их было?
— Прямых сведений обо всех таких попытках у меня, конечно, нет. Однако из разных источников информация об операциях но ликвидации Хохлова все же до меня дошла. Так, например, бывший генерал госбезопасности Калугин в одном из его интервью западной прессе сказал, что да — операции по ликвидации опасных противников советской власти проводились, хотя намеченных жертв было немного. Среди кандидатов на ликвидацию, которые преследовались упорно и бессрочно, он назвал и меня. Ему это полагалось знать. Ведь Управление контрразведки, одним из занятий которого были именно эти «спецзадания», было его «хозяйством».
Контрразведка Америки задерживала иногда советских агентов, которым КГБ приказывало установить мои координаты и разработать план моей ликвидации. Забавно, что после этого американские контрразведчики обычно обращались ко мне с идиотским вопросом — почему КГБ так упорно за мной охотится. Верьте не верьте, но такой вопрос мне задали во франкфуртском консульстве, когда советского агента, полномочного представителя Белоруссии в ООН задержали в Сан-Франциско по ее возвращении из Токио, где ее засекли на встрече с резидентом КГБ в Японии. Она быстро раскололась и объяснила, что ее вызывали туда для подробных инструкций, как установить координаты Хохлова и найти пути надежного подхода к нему. А я жил в то время в Германии, и КГБ потеряло меня из виду. Сотрудники американского консульства вызвали меня и выражали свое недоумение по поводу им непонятного задания.
