пример явления, которое я много лет назад назвал (в одноименной книге) “расширенный фенотип”. Идеи Билла намного опережали свое время, и он оказывался прав настолько часто, что от его гипотез не стоит просто отмахиваться. Эта мысль легла в основу трогательной речи на его похоронах.
Начну с предыстории. За несколько лет до смерти Билл опубликовал две версии типично странной для него статьи под названием “План моих похорон. Зачем и почему”. В этой статье он писал:
В своем завещании я отпишу сумму на то, чтобы мое тело перевезли в Бразилию, в тамошние леса. Пусть его положат таким образом, чтобы его не тронули ни опоссумы, ни грифы, точно так же как мы оберегаем от них своих кур, и пусть меня похоронит великий жук-навозник Coprophanaeus. Пусть жуки войдут в мою плоть, похоронят ее, будут жить на ней, и в их детях, и в моих я избегну смерти. Не ждет меня участь ни червя, ни мерзкой мухи – я буду жужжать в сумраке, словно огромный шмель. Я стану множеством, я буду жужжать, словно целый рой, целая стая мотоциклов, и мы, летучие, взмоем друг за другом в дикое небо Бразилии под самые звезды, вознесемся, свободно расправив прекрасные надкрылья. Так в конце концов и я воссияю, словно фиолетовый земляной жук под камнем.
Когда мы, пришедшие проводить его в последний путь, стояли в тот мрачный пасмурный день на опушке Уайтемского леса близ Оксфорда, где так много лет проводились блестящие полевые исследования по экологии, обожаемая возлюбленная Билла, итальянка Луиза Боцци, упала на колени у могилы, объятая скорбью, и заговорила, обращаясь к открытой могиле. Она объясняла, почему было невозможно исполнить волю Билла и оставить его тело в бразильских джунглях:
Теперь твое тело, Билл, лежит в Уайтемском лесу, но отсюда ты снова попадешь в свои любимые джунгли. Ты будешь жить не только в жуке, но и в миллиардах грибных спор и водорослей, которые ветер унесет высоко в тропосферу, и вокруг тебя, вокруг всех вас образуются облака и понесут тебя за океаны, а потом ты выпадешь на землю вместе с дождем и снова взлетишь – и так будет много-много раз, пока наконец в капле дождя ты не соединишься с водами, что разольются по джунглям Амазонии.
К несчастью, Луиза тоже вскоре скончалась. Но ее поэтичные слова высечены на каменной скамье у могилы Билла. Совсем недавно я снова побывал там, как часто делаю. Биллу, безусловно, понравилось бы, что любовь всей его жизни произнесла такую красивую прощальную речь. Поэтому, вероятно, сквозь облака на небе (даже если они возникли не из-за воздушного планктона), все-таки проглядывало солнце.
БИЛЛ ГАМИЛЬТОН, ВЕЛИКИЙ МЕЧТАТЕЛЬ
Величайший последователь Дарвина в моей жизни.
Теперь твое тело, Билл, лежит в Уайтемском лесу, но отсюда ты снова попадешь в свои любимые джунгли. Ты будешь жить не только в жуке, но и в миллиардах грибных спор и водорослей, которые ветер унесет высоко в тропосферу, и вокруг тебя, вокруг всех вас образуются облака и понесут тебя за океаны, а потом ты выпадешь на землю вместе с дождем и снова взлетишь – и так будет много-много раз, пока наконец ты в капле дождя не соединишься с водами, которые разольются по джунглям Амазонии.
Глава 12
“Крылья” растений
За редкими исключениями вроде венериной мухоловки и чувствительного к прикосновениям растения Mimosa pudica у растений нет ничего эквивалентного мышцам. Они не могут двигаться, но у них есть мощная потребность распространять свои семена (см. II-ю главу) и обмениваться пыльцой с другими экземплярами своего вида. И то, и другое они делают в основном по воздуху, обеспечивая себе эквивалент полета различными косвенными способами. Вот почему они достойны особой главы в этой книге.
“СВЕЖИЙ, ПРОСТОЙ И ПРЕКРАСНЫЙ, ОСВОБОДИВШИЙСЯ ИЗ ПЛЕНА ЗИМЫ…” [13]
Каждое семечко одуванчика так мало, что вполне может летать, и снабжено парашютиком, который увеличивает площадь его поверхности.
Пушинки чертополоха, парашютики одуванчика и многие другие семена разлетаются на ветру на все четыре стороны. Они используют некоторые принципы полета, с которыми мы уже встречались. Семечко чертополоха или одуванчика само по себе мало, к тому же оно снабжено аккуратным пушистым парашютиком, чья большая площадь поверхности позволяет ему пролетать большие расстояния. Совсем крошечные и легкие семечки не содержат запаса питательных веществ, которые обеспечивают более массивным семенам отличные стартовые условия. У клена другой компромисс: его семена не такие маленькие, следовательно, не настолько многочисленны, поскольку снабдить семя пищей – это затратно. У семени клена большое крыло, которое может унести его на какое-то расстояние, но не слишком далекое. Не правда ли, оно почти точно копирует крыло насекомого? Махать оно не может, но летит по ветру, а когда опускается, вертится, словно игрушечный вертолетик.
КРЫЛАТОЕ СЕМЯ КЛЕНА
Если не знать заранее, можно было бы принять его за крыло насекомого, верно?
Пожалуй, самый зрелищный пример летающего семени – это семя Alsomitra macrocarpa, яванского огурца. Его плод похож на тыкву, из которого вылетает череда прелестных планеров. Каждый планер состоит из центрального семечка, в обе стороны от которого тянутся тоненькие, как бумага, крылышки. Семена парят и порхают с грацией тропической бабочки. Другие растения отращивают стручки с заведенной пружиной, которые взрываются и разбрасывают семена с огромной скоростью. Семена аистника обыкновенного после этого еще зарываются в землю, словно буравчики, попеременно скручивая и раскручивая свою ость – структуру наподобие плотного шнура.
СЕМЕНА ЯВАНСКОГО ОГУРЦА
Они порхают по лесу, словно бабочки
Многие растения, для того чтобы переправить свои семена как можно дальше, пользуются птичьими крыльями (и звериными лапами). У их колючек есть крючки, которые надежно прикрепляются к перьям или меху, и животные уносят их, чтобы сбросить в другом месте. Вкусные плоды устроены так, чтобы их обязательно съели, и их цель вовсе не доставить удовольствие едоку. Семена проходят через желудочно-кишечный тракт и выходят с другой стороны в хорошо удобренную почву. Однако не все потенциальные едоки одинаково выгодны плоду. Птицы с большей вероятностью унесут семена дальше, а это, скорее всего, полезно для растения. Вероятно, именно поэтому ядовитые ягоды, например паслена, смертельно опасны для большинства млекопитающих, но съедобны
