Различие тем труднее провести, что угрожающий часто скрывает свой личный интерес за фасадом кажущегося объективным предостережения. Еще более трудным оказывается различение, если, напротив, объективно справедливое предостережение выражается так, как будто это угроза со стороны иррационального или эксплуатирующего авторитета.
Последняя трудность часто возникает в библейских историях. Когда мы читаем о том, что Бог угрожает евреям определенным наказанием, если они не подчинятся его повелению, кажется, что имеет место угроза иррационального авторитета, настаивающего на том, чтобы его воля была выполнена. Однако если присмотреться более внимательно к альтернативе между жизнью и смертью, благословением и проклятием, то обнаружится, что Моисей и пророки обычно говорят об альтернативах, предлагаемых моральным законом. Выражается ли этот закон в терминах заповедей Бога и последующего наказания за их нарушение или в терминах психологического предостережения в свете того, что определенные установки и действия приведут к определенным результатам, суть прогноза остается одной и той же. Чтобы решить, что является угрозой, а что – предостережением, необходимо исследовать обоснованность предлагаемой альтернативы и, более того, правомерность предсказанных последствий.
Те, кто не верит в моральный закон и его реалистические долговременные последствия, никогда, конечно, не согласятся с тем, что альтернатива, объявленная Библией, есть реальная альтернатива, а не просто угроза. Те же, кто, включая меня, убежден, что существуют моральные законы, которых человек игнорировать не может ни под каким видом, станут исследовать обоснованность библейских альтернатив.
Тем не менее поскольку Ветхий Завет во многих своих частях высказывается очень авторитарно, даже его предостережения часто звучат как угрозы, а во многих случаях таковыми и являются. Я не хочу сказать, что библейские угрозы – не что иное, как предостережения. Я стремлюсь подчеркнуть принципиальные различия между угрозами и предостережениями и то обстоятельство, что многие библейские «угрозы» на самом деле предостережения. Определение того, в каких случаях это так, а в каких – нет, выходит за пределы этой главы.
Я уже указывал на то, что главный акцент библейской и позднейшей религиозной мысли делается не на знании о Боге, а на имитации Бога. Попытка такой имитации заключается в следовании правильному образу жизни, который называется галаха. Это слово имеет общий корень с глаголом «идти». Галаха, таким образом, есть путь, по которому идет человек, путь, ведущий ко все большему приближению к образу действий Бога.
Прежде чем обсуждать детали пути, хочу кратко указать на принципы, лежащие в основе галахи. При их описании, впрочем, нет нужды повторять то, что уже обсуждалось в главах, посвященных концепциям Бога, человека и истории.
В библейской и более поздней еврейской традиции главной ценностью является утверждение любви, справедливости, свободы и истины. Эти ценности не являются несоизмеримыми, независимыми друг от друга, они образуют ценностный комплекс.
Библейская история сотворения дает поразительное и поэтическое описание утверждения жизни. Создав свет, «И увидел Бог свет, что он хорош» (Быт. 1:4). Создав растительность, «И увидел Бог, что это хорошо» (Быт. 1:12). Создав день и ночь, «И увидел Бог, что это хорошо» (Быт. 1:18). Создав первых рыб и первых птиц, «И увидел Бог, что это хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле» (Быт. 1:21–22). Создав животных на земле, «И увидел Бог, что это хорошо» (Быт. 1:25). После того как сотворение было завершено, «И увидел Бог все, что он создал, и вот, хорошо весьма» [133] (Быт. 1:31). Только создав человека, Бог не сказал «это хорошо». Согласно хасидской истории, Бог не сказал этого, потому что человек был создан как открытая система, которой предстояло расти и развиваться, он не был закончен, как все остальное сотворенное.
Человек должен делать основной выбор между жизнью и смертью. Библейская строка «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло» (Втор. 30:15) приравнивает жизнь к добру, а смерть – к злу. Несколькими строками ниже этот выбор сформулирован так: «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое» (Втор. 30:19).
Жизнь – высочайшая форма для человека, Бог – живой, и человек – живой, фундаментальный выбор для человека – между ростом и разрушением.
Можно задаться вопросом, как может человек выбирать между жизнью и смертью? Человек или жив, или мертв, выбора тут нет, если только не рассматривать возможность самоубийства. Однако библейский текст имеет в виду жизнь и смерть не как биологические факты, а как принципы и ценности. Быть живым – значит расти, развиваться, откликаться, быть мертвым (даже если жив биологически) – значит остановиться в росте, окаменеть, сделаться вещью. Многие люди никогда не рассматривают возможности выбора между ценностями жизни и смерти, тем самым они не живут ни в одном из миров или превращаются в зомби: их тела живы, а души мертвы. Выбор жизни – необходимое условие любви, свободы и истины. Это также условие любви к Богу, ибо, по словам псалмопевца, «не те, кто мертв, славят тебя».
Принцип Альберта Швейцера – благоговение перед жизнью – отличает позднейшие достижения еврейской мысли. Хочу привести только один поразительный пример. Все заповеди, касается ли это соблюдения субботы, ритуалов, связанных с пищей, молитв или подобного, строго обязательные в соответствии с Талмудом, отменяются, если могут представлять опасность для жизни. Нарушать эти законы в соответствующих обстоятельствах не только позволительно, долгом человека является нарушение закона ради спасения жизни [134].
Впрочем, если посторонняя сила попытается заставить еврея публично или в частном порядке богохульствовать, проливать кровь или совершить инцест, человек должен умереть, но не подчиниться. Если власть прикажет человеку публично нарушить даже незначительную заповедь с целью уничтожения иудаизма, следует предпочесть смерть. Однако хотя таков закон, кодифицированный Маймонидом в книге «Мишне Тора», многие выдающиеся талмудические мудрецы с этим не соглашались и на практике подчинялись римлянам, воздерживаясь от поучений и рукоположения.
Тесно связан с принципом утверждения жизни принцип любви. Лучше всего известная самая общая заповедь содержится в книге Левит (19:18): «Люби ближнего твоего, как самого себя». Такой уважаемый человек, как рабби Акива, описывал эту заповедь как фундаментальный закон Торы, а великий Гиллель, когда язычник попросил его объяснить ему Тору за то время, что он может простоять на одной ноге, сказал: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы было сделано с тобой. Это – суть, остальное – комментарии. Иди и учись» (Шаббат 31a).
Существуют некоторые сомнения в том, что содержащаяся в Левите заповедь любить соседа относится
