одежду из прачечной. Энергии, которую такие люди расходуют на тривиальные проблемы, было бы достаточно при разумном использовании на свершение поистине великих дел. Мудрый человек попросту не замечает пыль, оставленную горничной, игнорирует картошку, недоваренную поваром, и не злится на сажу, которую не убрал трубочист. Я не хочу сказать, что он не предпринимает никаких шагов для исправления перечисленных упущений, если располагает свободным временем; я лишь отмечаю, что он реагирует без лишних эмоций. Беспокойство, раздражение и злость – вот эмоции, которые откровенно бесполезны. Те, кто их испытывает, могут сказать, что подобные чувства нельзя преодолеть, и я сам далеко не уверен, что с ними возможно совладать при помощи каких-то иных способов, кроме фундаментального смирения, о котором говорилось выше. Та же сосредоточенность на больших обезличенных надеждах, которая позволяет человеку справляться с личными неудачами на работе или с неурядицами в браке, пригодится в ситуации, когда ты опаздываешь на поезд или роняешь зонтик в грязь. Только большая цель исцелит человека, склонного к досаде и раздражительности.
Человек, освободившийся из-под власти страхов и тревог, обнаружит, что жизнь стала намного веселее, чем была, когда его все и постоянно раздражало. Персональные причуды знакомых, от которых раньше хотелось вопить в голос, ныне кажутся не более чем забавными. Когда мистер А. в триста сорок седьмой раз пересказывает анекдот о епископе с Огненной Земли, такой человек добродушно ставит в памяти зарубку (мол, вот это снова случилось) и не ощущает никакого желания поведать в ответ собственную байку. Когда каблук ботинка отлетает по дороге на ранний утренний поезд, этот человек, после соответствующих ругательств, приходит к выводу, что в истории мироздания это событие не имеет никакого судьбоносного значения. Когда он предлагает даме руку и сердце, а в этот миг является надоедливый и скучный сосед, он мысленно пожимает плечами – дескать, никто от подобного не застрахован, за исключением Адама, да и у того были свои неприятности. Нет предела тем утешениям, которые он может придумать для избавления от мелких невзгод посредством причудливых аналогий и диковинных параллелей. Полагаю, всякий цивилизованный мужчина и всякая женщина обладают неким мнением о самих себе, и любой досадует, когда случается нечто противоречащее этому мнению. Надежнее всего иметь не один автопортрет, а целую галерею, и выбирать тот, который соответствует конкретному событию. Пусть некоторые портреты выглядят слегка смешными – нельзя же изо дня в день воображать себя героем высокой трагедии! Нет, я не предлагаю вживаться в роль комедийного клоуна, ибо подобные люди изрядно раздражают; требуется толика такта для выбора портрета, соответствующего ситуации. Конечно, если человек способен забыть себя и вообще не играть никакой роли, это замечательно. Но если роли становятся второй натурой, необходимо иметь широкий репертуар и избегать однообразия.
Многие активные люди считают, что малейшее проявление смирения, наряду с ничтожнейшей долей юмора, в состоянии уничтожить энергию, которая помогает им трудиться, и решимость, посредством которой они, как им кажется, добиваются успеха. Эти люди, на мой взгляд, ошибаются. Работа, достойная выполнения, доступна даже тем, кто не обманывает себя относительно ее важности или простоты. Тем, кто может работать лишь благодаря самообману, стоило бы прежде всего научиться признавать правду, а уж потом браться за карьеру, ведь рано или поздно потребность в мифологизации труда превратит их работу во вредную. Но лучше уж вообще ничего не делать, чем причинять вред. Половина полезной работы в мире заключается в противодействии вредной работе. Короткое время, необходимое на примирение с фактами, вовсе не будет временем, потраченным впустую, а работа, которую придется выполнять впоследствии, наверняка окажется менее вредной, чем та, какую выполняют люди, нуждающиеся в постоянном потворствовании своему эго. Некое смирение присутствует в готовности принять и признать правду о себе; это смирение, несколько болезненное поначалу, в конечном счете сулит защиту – единственно возможную, уж поверьте, – от разочарований и потерь, которыми чреват самообман. Нет ничего более утомительного и, в долгосрочной перспективе, более раздражающего, чем ежедневные попытки поверить в то, что с каждым днем выглядит все менее правдоподобным. Покончить с этими попытками – вот обязательное условие подлинного и длительного счастья.
Глава 17
Счастливый человек
Как очевидно, счастье частично зависит от внешних обстоятельств, а частично – от самого человека. В данной книге мы рассматривали именно действия самого человека – и пришли к выводу, что в этом отношении рецепт обретения счастья исключительно прост. Думаю, нужно вспомнить мистера Кратча, о котором говорилось в предыдущих главах: счастье невозможно без веры, причем более или менее религиозного свойства. Многие люди, страдая от несчастий, полагают, что их беды проистекают из каких-то сложных и высокоинтеллектуальных причин. Лично я не верю, что именно таковы истинные причины счастья или несчастий; мне кажется, что это всего-навсего симптомы. Человек, который несчастлив, обычно привержен вере в несчастья, а счастливый человек верит в счастье; каждый может приписывать свое положение собственным убеждениям, тогда как подлинная причина заключается совсем в другом. Некоторые условия выступают необходимыми для счастья большинства людей, но здесь все просто: нам важны еда и кров, здоровье, любовь, успешная работа и уважение ближних. Для некоторых также существенно родительство. При отсутствии этих факторов лишь исключительные люди способны обрести счастье, но при их наличии (или при достижении благодаря целенаправленным усилиям) человек, который по-прежнему несчастлив, страдает от некоего психологического отклонения, каковое в серьезной форме может потребовать вмешательства психиатра, но в обычных ситуациях исправляется пациентом самостоятельно – если он в состоянии осмыслить свое положение. Когда внешние обстоятельства не выглядят безусловно неблагоприятными, человек явно в силах обрести счастье – если его страсти и интересы направлены вовне, а не внутрь себя. Значит, нам нужно, как в образовании, так и в попытках приноровиться к миру, избегать обращенных на себя страстей и искать таких привязанностей и интересов, которые помешают сводить все мысли и чувства к собственной персоне. Конечно, трудно наслаждаться счастьем в тюрьме, а страсти, запирающие нас внутри себя, формируют наихудшее, пожалуй, на свете узилище. Среди подобных страстей наиболее распространены страх, зависть, чувство греховности, жалость к себе и восхищение собой. Здесь все без исключения желания сосредоточены на нас самих, здесь нет искреннего интереса к окружающему миру, присутствует только опасение, как бы этот мир не причинил нам вред или не нанес урон нашему эго. Страх – вот главная причина того, почему люди столь упорно не хотят признавать факты и так стремятся закутаться, образно выражаясь, в теплые одежды мифа. Но тернии разрывают эти теплые одежды, а студеный ветер проникает
