Согласно гипотезе нейронного рециклинга, архитектура нашего мозга накладывает определенные ограничения на то, как мы читаем. Следы этого можно найти в истории мировых систем письменности. Несмотря на их внешнее многообразие, все они имеют большое количество общих черт, отражающих механизм кодирования зрительной информации в коре головного мозга.
Наука о чтении проливает новый свет на долгий и тернистый путь, который в итоге привел к тому алфавиту, каким мы знаем его сегодня. Фактически этот процесс можно рассматривать как процесс тщательного отбора: с течением времени писцы придумывали все более и более эффективные системы записи, соответствующие организации нашего мозга.
Как уже говорилось выше, наша кора вовсе не эволюционировала специально с целью приспособиться к письму. Скорее, это письмо развилось с тем, чтобы адаптироваться к особенностям коры.
Я слышал, что близ египетского Навкратиса родился один из древних тамошних богов, которому посвящена птица, называемая ибисом. А самому божеству имя было Тевт. Он первый изобрел число, счет, геометрию, астрономию, вдобавок игру в шашки и в кости, а также и письмена.
ПЛАТОН, «ФЕДР» [282]
Идея о том, что письменность – это Божий дар, повторяется в культурах всего мира. Вавилоняне считали, что все формы магии, включая письмо, исходят от Эа, бога мудрости. Ассирийцы поклонялись Набу, сыну Мардука, который обучил человечество искусствам и ремеслам, начиная от архитектуры и заканчивая письмом. В индуистской религии письменность изобрел Ганеш, бог мудрости с головой слона; он даже сломал один из своих бивней, чтобы использовать его в качестве карандаша! В Библии сам Яхве передал Моисею 10 заповедей, написанных Его божественной рукой.
В письменности действительно есть нечто магическое – не потому, что ее якобы ниспослали нам боги, а потому, что она существенно расширила возможности человеческого мозга. Разве не чудо, что Homo sapiens, простой примат, смог в разы улучшить свою память, рисуя черточки на бумаге? Эта трансформация, однако, не была предопределена заранее. Лишь по счастливой случайности в нашем мозге появилась нейронная сеть, которая не только связала зрительные и речевые центры, но и оказалась достаточно пластичной, чтобы переориентироваться на распознавание букв. Впрочем, этот процесс рециклинга строго ограничен: судя по всему, оптимальными свойствами, необходимыми для чтения, обладает лишь локализованная система нейронов. Даже после переориентации на чтение она сохраняет большинство свойств, приобретенных ею в ходе эволюции. В борьбе между культурными инновациями и биологической инерцией победу неизменно одерживает последняя.
Таким образом, предложенная мной гипотеза нейронного рециклинга приводит к любопытному выводу: ограничения мозга оставили свой след в истории письма и продолжают оказывать влияние на овладение этим навыком. Наши знания о нейронных цепях, отвечающих за чтение, должны внести некоторую ясность в то, как чтение было изобретено и как мы ему учимся. В рамках этой гипотезы возникают два новых вопроса: каким образом люди обнаружили, что зрительную кору можно превратить в устройство для восприятия текста и как именно происходит этот процесс рециклинга в мозге каждого ребенка, который учится читать?
В следующих трех главах я постараюсь дать ответы на эти вопросы, а также проанализирую три простых, но важных следствия гипотезы нейронного рециклинга:
1. Эволюция письма. Если организация нашего мозга накладывает жесткие ограничения на культурные вариации, то во всех прошлых и нынешних системах письменности должны наблюдаться кросс-культурные закономерности, которые можно проследить по особенностям организации коры.
2. Эволюция человеческих способностей. Чтение и письмо многократно увеличили объем человеческой памяти и коммуникации, но какой ценой? Если между новыми и эволюционно более старыми культурными достижениями существует конкуренция, не лишает ли нас чтение каких-то других важных способностей?
3. Формирование навыка чтения. Как предполагает модель нейронного рециклинга, легкость, с которой дети учатся читать, зависит не только от масштабов требуемого обновления коры, но и от степени соответствия методов обучения структуре наших нейронных сетей.
