Арина Полякова - Пропаганда войны в кинематографе Третьего Рейха

Еще в 1933 году Гитлер провозглашал свои планы борьбы против условий Версаля при помощи, сначала, осторожной внешней политики, чтобы затем, собрав силы, перейти к «завоеванию нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадной германизации»[109]. Фюрер был сконцентрирован на своей миссии отразить смертельную угрозу Европе и арийской расе, а также хотел создать с этой целью «непобедимую мировую империю»[110]. Как партия послужила Гитлеру орудием завоевания власти, так и Германия должна была стать теперь инструментом для того, чтобы «открыть дверь к прочному господству над миром»[111].

Итак, осталось за малым – дипломатически, а затем и военным способом подчинить себе Европу, – «германизировать»; и объявить войну против Советского Союза. То, что война будет, сомнению уже не подлежало.

Отныне фюрер решил применить на международной арене ту наступательно-агрессивную тактику, которая столь успешно зарекомендовала себя при завоевании власти внутри страны[112]. Более того, он считал, что «последняя цель политики – это война»[113]. В Европе Гитлер собирался, по мнению Иоахима Феста, организовать огромный «лов рыбы сетями в поисках нужной крови»[114], чтобы поставить белокурый и бледнокожий человеческий материал на службу «распространения базы собственной крови»[115]. В целом, вся внешняя политика сводилась к стремлению господства арийской расы над всеми другими – низшими расами. А война была лишь решающим способом установления диктатуры фюрера над всем миром. Мир должен был стать военным полигоном Адольфа Гитлера.

Адольф Гитлер прекрасно понимал, что внешняя политика – явление очень сложное и многомерное. На начальном этапе развития совершенно нельзя было применять силу или давить. Принимая во внимание неустойчивое положение Германии в международных отношениях, возвращение лидирующих позиций могло занять длительное время и бесспорно должно было занять много сил. Однако фюрер также полагал, что «…самое важное и основное, что мы должны… помнить, это то, что и внешняя политика является только средством к цели; сама же цель заключается в одном – в пользе для собственного народа. Внешняя политика может и должна исходить только из одного соображения: полезно ли данное предприятие твоему народу, принесет ли оно ему выгоды сейчас или в будущем или оно принесет ему только ущерб?»[117] Под «народом» фюрер понимает исключительно немецкую чистую арийскую нацию. По его мнению, вся внешняя политика, да и политика в целом должны были направлены только во имя и на благо этого народа. Продолжая свои рассуждения, он задается вопросом «…в чем заключалась задача германской внешней политики до войны? В том, чтобы обеспечить прокормление нашего народа и его детей на этой земле, для чего соответствующей политикой необходимо было обеспечить Германии полезных союзников. В конце концов, задача германской внешней политики и ныне сводится к тому же, с одной только разницей: до войны мы могли бороться за сохранение и укрепление немецкой нации, опираясь на силу существовавшего тогда независимого государства; ныне приходится еще сначала добиться восстановления нашей государственной независимости и тем создать предпосылку для дальнейшего проведения правильной внешней политики, способной обеспечить в будущем пропитание и укрепление нашего народа»[118].

Говоря о внешней политике, Гитлер делает упор на идею благосостояния народа, его процветания, развития и т. п., но не затрагивает идеологические проблемы. На раннем этапе развития национал-социализма, предположительно во время написания «Майн Кампф» 1924, экспансия представляется ему только целью для обеспечения благосостояния. Другими словами, «целью современной германской внешней политики является подготовка условий, необходимых для восстановления независимости и свободы нашего государства»[119]. В данном случае, следуя логике фюрера, можно сделать вывод, что так называемая свобода нации, а именно ее независимость, самостоятельность и самобытность, напрямую зависела от положения и состояния всего немецкого народа. Но поскольку под немецким народом подразумевались все немцы, живущие на земле, которые должны быть собраны на германской территории, следовательно, саму Германию нужно было всеми способами расширять: «для того чтобы народ получил возможность в будущем снова завоевать себе независимость, отнюдь не необходимо, чтобы он непременно сохранил полностью единство своей государственной территории. – Здесь он прозрачно намекнул на то, что послевоенная территория Германии может претерпевать некие изменения, а точнее – расширяться, следовательно и внешнеполитическая агрессия все-таки будет. – Этого может и не быть. Гораздо важнее то, чтобы он сохранил хотя бы небольшую часть своей государственной территории, но зато обладающую полной свободой (т. е. независимой как внутри-, так и внешнеполитически от влияния других государств). Тогда эта, пусть небольшая, территория – [в данном случае понятие «небольшая» довольно относительно] – сможет стать носительницей идей всей нации и будет в состоянии взять на себя дело подготовки освободительной борьбы всего народа, в том числе и подготовку вооруженной борьбы за свободу и независимость»[120]. И вот появляются первые открытые заверения в «Майн Кампф», что войны не избежать, т. к., по его же словам, Гитлер видел борьбу только вооруженной. С самого начала фюрер представлял Германию в качестве своеобразного внешнеполитического агрессора, которая должна вести сначала политическую борьбу, затем дипломатическую, внешнеполитическую, и, в конце концов, это должно было проявиться в идеологической борьбе, а вернее, войне против всего мира.

Для так называемой «свободы» нужны территории. А какие именно? Фюрер считает, что «…важнее отвоевать полную независимость и полную политическую самостоятельность для главной территории данного государства, чем гоняться за тем, чтобы сразу же вернуть себе второстепенные территории, которые данному государству или народу пришлось потерять…»[121]. Имеется в виду то, что государство должно сперва окрепнуть, развиться, добиться влияния на мировой политической арене и затем приступить к реализации личных захватнических интересов. В противном случае, слабое государство не сможет позволить себе внешнюю агрессию, так как рискует быть сломленным в самом начале другими более мощными государствами. «В подобных случаях надо решительно отодвинуть на задний план соображения о возвращении этих второстепенных территорий и целиком сосредоточиться на том, чтобы вернуть полную свободу и подлинную независимость главной территории. Вернуть оторванные провинции, восстановить полное государственное единство, включая все оторванные осколки, это зависит не от одних желаний порабощенных народов, не от одних протестов тех частей территории, которые сохранили свою самостоятельность»[122]. Фюрер считает, что, прежде чем приступить к открытой крупномасштабной захватнической политике, пусть даже и исторически принадлежащих данному народу территорий, нужно присоединить к государству более мелкие отколовшиеся его части, создать единство, что гарантировало бы силу, и уже затем приступить к главной цели. «Это можно сделать только в том случае, если у тех территорий, которые в большей или меньшей мере сохранили свой государственный суверенитет, найдется достаточно реальной силы, чтобы в борьбе добиться восстановления отечества в прежних его границах»[123]. Из этого следует, что прежде чем приступить к агрессии, должно быть создано сильное государство. При этом необходимо, чтобы оно было единым. Это можно достичь постепенным его воссоединением по кусочкам и дальнейшим укреплением.

После того как все вышеуказанные условия будут достигнуты, в дальнейшем Гитлер предполагал захватить, или «присоединить» более крупные близлежащие территории, с дальнейшим их расширением в основном на Восток.

Самым важным для фюрера на тот момент (середина 1920-х) было создание сильного государства. Под этим понятием Адольф Гитлер подразумевал целый комплекс необходимых характеристик: влиятельное правительство, четкая организация власти, иерархия, развитый государственный аппарат, высокоразвитая промышленность, сильная экономика, чистая, физически развитая арийская нация, сплочение народа и власти и др. Сочетание этого делало государство и народ единым, а значит сильным. Такое государство могло противостоять всей Европе, а затем и подчинить ее своему влиянию, устранить опасность с Запада, а затем устремить все свое внимание на Восток. А для этого был «…необходим хорошо отточенный меч. Отточить этот меч – такова задача внутренней политики данного народа. Создать обстановку, которая дает возможность заняться этим и которая поможет найти новых союзников, братьев по оружию, – такова задача внешней политики данного государства»[124]. Под этим понималась стабильная, жесткая, сильная внутренняя политика. Укрепление должно было произойти внутри страны, а затем, возродившись, и даже, переродившись, Германия должна была отправиться на покорение всего мира.