Расширение и сжатие – самые распространенные и полезные жесты
Чтобы понять всю силу рабочего жеста, давайте начнем с простого расширения и сжатия – крайне важных упражнений для подготовки тела к сцене. Я в своей работе называю расширение открытым жестом, а сжатие – закрытым. Для сжатия представьте, что вы идете по улице и неожиданно натыкаетесь на человека, которому уже несколько месяцев должны деньги. Инстинктивное стремление закрыться и будет сжатием. И наоборот, если вы представите, что встретили старого друга, с которым не виделись долгие годы, то раскроетесь навстречу ему, став даже несколько уязвимым. Это расширение.
Хард Хэтфилд о психологическом жесте
Хард Хэтфилд (1917–1998), знаменитый ученик Михаила Чехова, демонстрировал психологический жест на Чеховской конференции в Риге в 1996 г. Побуждая своих студентов задействовать все окружающее пространство, он говорил: «Делайте широкие, экспрессивные, простые движения. Пусть они будут четкими и не вызывают напряжения мышц».
Демонстрируя возможности жеста, Хэтфилд моментально превратился из старика в энергичного, боевого юношу. Его глаза горели молодым задором и страстью. Затем он рассказал о том, как создается жест, который он тоже называл «открытым»: «Распахнитесь до предела, широко расставьте ноги, распахните руки, представьте, что вы раздуваетесь все сильнее и сильнее, а ваше сознание тоже расширяется, растет». После этого он попросил студентов принять какую-нибудь нейтральную позу. «Проделайте это пару раз, можно больше, пока не почувствуете отдачу. С каждым разом нужно вкладываться в открытый жест чуточку сильнее, чтобы понять и почувствовать расширение тела». Он вдохновлял студентов личным примером, выполняя упражнение вместе с ними, продемонстрировав всем нам на этом занятии, что возраст – это лишь видимость. Физическое тело может нести печать прожитых лет, но глубоко внутри него бурлит молодая жизнь.
Затем Хэтфилд закрылся, скрестив руки на груди, опустившись на колени и низко склонив голову. Он попросил студентов представить, как они уменьшаются, словно спираль, стягивающаяся внутрь себя и сходящая на нет, и что пространство вокруг них сжимается тоже. Предлагалось использовать образы, прямо противоположные тем, что применялись для расширения. Потом Хэтфилд медленно раскрылся, поднимаясь и постепенно снова распахиваясь до предела. Студентам он посоветовал пройти весь процесс еще раз. Вот он, самый простой и наглядный путь к пониманию рабочего жеста. Актерам следует почаще выполнять это упражнение, чтобы в полной мере использовать его возможности на сцене.
Когда я обучаю студентов рабочему жесту, я прошу их сначала поработать с жестом, а потом добавить текст. Затем я прошу актеров прочувствовать жест, но в нейтральной позе, представляя свое тело в десять раз сильнее, чем оно было во время исполнения жеста. Затем они снова добавляют текст. И наконец я прошу сымпровизировать простую конфликтную ситуацию либо просто исполнить жесты расширения и сжатия, чтобы они сами диктовали действия и конфликт.
Заглавный жест – тот, который вы создаете в соответствии с задачей персонажа в спектакле. У каждого персонажа есть задача. Если он ее не выполняет, это трагический персонаж, если он добивается своего, то у пьесы будет счастливый конец. Для Норы из ибсеновского «Кукольного дома» заглавным жестом может быть разрывание упаковки, прозрачной пленки, в которой ее, как куклу, держит муж на протяжении всего брака. Заглавные жесты превращают представления о персонаже в непосредственные физические ощущения, которые воплощаются в действиях. Представьте, что вам нужно срочно убегать с работы, но начальник требует немедленно что-то сделать. Начальник не должен видеть вашего раздражения, однако необходимость срочно бежать никуда не исчезает. Заглавный ваш жест в данном случае – стремление к выходу. Начальник выступает препятствием, и ваши действия по преодолению препятствия подчинены главному стремлению.
Простые жесты занимают тело, а не разум. Применяя их на репетиции, актер развивает силу и восприимчивость. Сначала прорабатывайте эти архетипические жесты в физических движениях, затем включите оба жеста в работу над ролью.
Искусство создания атмосферы
Шаг за шагом я описал путь к развитию воображения и вдохновению. Вся подготовка с помощью упражнений ведет к зачастую не поддающейся описанию атмосфере и искусству ансамблевой игры.
На лекциях в Каунасском государственном театре Чехов рассказывал об одном случае, благодаря которому он понял, что такое атмосфера. Тогда ему было сорок, и он только открывал для себя эту составляющую актерской игры. Проведя два нелегких года в Берлине, Вене и Париже в 1932–1933 гг., пережив взлеты и падения, он начал работать с великим немецким режиссером Максом Рейнхардтом, и, надо сказать, сотрудничество оказалось для Чехова малоприятным.
В Вене предполагалось играть «Гамлета», однако Рейнхардт оставил мало времени на репетиции, поэтому он дал Чехову роль Скида в пьесе Джорджа Эббота и Филиппа Даннинга «Бродвей» (в Европе она шла под названием «Артисты»). Несмотря на недовольство репетиционным процессом, эту роль Чехов считал большой удачей.
В своей книге «Михаил Чехов как актер, режиссер и педагог» Лэндли Блэк описывает случай на чеховском спектакле. Во время длинного монолога в третьем акте «Артистов» Чехов, к собственному удивлению, обнаружил, что его сознание отделяется от сознания персонажа. Он одновременно играл роль и смотрел на себя со стороны. Чехов-актер чувствовал себя совершенно спокойно, тогда как его персонаж, Скид, мучился и переживал. Зрители завороженно внимали ему, партнеры по сцене взаимодействовали более открыто, чем на репетициях. Чехов наблюдал со стороны и давал команды персонажу, которого играло его второе «я». Он полностью владел ситуацией на сцене. Кроме того, он увидел, что его сознание воздействует и на зрителя. В результате этого раздвоения и сам Чехов, и Скид получили невероятную власть над залом.
Из литовских лекций мы узнаем, что Чехова очень вдохновил этот опыт. В Литве, где он мог преподавать на родном языке и работать с учениками и друзьями из Москвы, он рассказывал о том незабываемом венском спектакле, о пережитых ощущениях и о власти созданной на сцене атмосферы.
В памятке для студийцев Литовского государственного театра Чехов писал:
Бывают «бездушные» люди, с безразличными, холодными глазами, с убивающим спокойствием смотрящие на горе и радость. Их присутствие не греет и не волнует окружающих. С ними говорят по необходимости, с ними делают дела по необходимости, но их не любят, они не притягивают к себе.
Бывают и такие спектакли: холодные, бездушные, не волнующие, не притягивающие к себе зрителя. Вы знаете, что в наши дни борются две силы в искусстве – одна сила стремится превратить все живое в механизм, борется с живой душой в искусстве, убивает душу. Другая стремится оживить все склонное к отмиранию, возродить живую душу в произведениях искусства.
Спектакль есть живое, самостоятельное существо, подобное человеку. Как человек имеет дух, душу и тело, так имеет их и живой, действенный спектакль. Дух спектакля – это идея, заложенная в нем. Идея, ради которой автор, режиссер и актеры совместно создают спектакль.
<…>
Избегайте соблазна находить атмосферу спектакля рассудочным путем. Она должна быть найдена путем актерской интуиции [5].
Приведенные упражнения вводят актера в мир сценической атмосферы. Она представляет собой образ, усвоенный телом и разумом. Этот образ начинает создавать напряжение в мышцах, излучающее особую энергию, которую мы и называем атмосферой.
В помещении, надолго покинутом людьми, атмосфера умирает. Когда-то очень давно, бродя по небольшой румынской деревушке, я внезапно остановился перед заброшенным зданием. Войти в него было уже нельзя, однако, заглянув через щель в двери, я увидел, что творится внутри. Это была старая, разрушенная коммунистами синагога, не использовавшаяся десятилетиями. От нее веяло холодом и запустением.
Если бы я мог проникнуть туда с уже усвоенным образом этого здания, я подчинил бы себе атмосферу помещения, окрасив ее в оттенки моим собственным ощущением страха и печали. Людям свойственно окрашивать пространство своей энергетикой, и чем больше мы осознаем это свойство, тем глубже мы чувствуем пространство.
Читаем у Чехова дальше:
Как часто под влиянием атмосферы люди совершают поступки или говорят слова, о которых потом горько жалеют. Или как часто людей превозносят за то прекрасное и благородное, что они сделали или сказали, даже не подозревая о том, что это не они сказали или сделали то, за что их превозносят, но атмосфера «сделала» и «сказала» через них то и другое.
Так бывает в жизни. Так же бывает и на сцене.
