МАША. «Что понадобилось тебе на сто первом километре, никто объяснить не может. Светка городит ерунду насчет самовара — будто ты в деревне маме в подарок присмотрел… Ну а мама, конечно, уверена, что я тебя довела…»
ПАВЕЛ (перебивает). Маш, ты что, не чувствуешь? Ты же повторяешь, нота в ноту, то, что делала на прошлой репетиции!
МАША. Ну и что? Тебе же нравилось.
ПАВЕЛ. А сегодня не нравится!
МАША. Так что мне играть? Он ее разлюбил?
ПАВЕЛ. Наверно… И она его тоже.
МАША. Когда тебя разлюбили — больно.
ПАВЕЛ. А когда ты — грустно… Вот ей грустно и больно одновременно.
МАША. А вам весело?
ПАВЕЛ. Ты о чем?
МАША. Не о чем, а — о ком… О тебе. И о ней.
ПАВЕЛ. Маш… Столько воды утекло… Зачем нам об этом?..
МАША. Нам? Нам ничего не надо… Только вам… Кстати, я то свадебное платье не выбросила. Не продала. Лежит у меня. В сундучке… На память о твоей… преданности… Что ты там про белый траур говорил?
ПАВЕЛ. Знаешь, почему животные совокупляются со спины?.. Самка не может укусить.
Маша снимает халат и набрасывает его на зеркало.
ПАВЕЛ. Не надо режиссерских находок. Сними. Он еще живой.
Маша берет халат, бросает его в Павла и уходит. Гаснет свет.
* * *
В луче света возле кровати — Павел и Анфиса.
АНФИСА (устало). «Она мне никогда не нравилась, твоя Лина, но я молчала… А сейчас… У нее на прошлой неделе был день рождения, и она пригласила гостей! Как же можно?! Когда ты — здесь…»
ПАВЕЛ (перебивает). Нет, Анфиса Михайловна, вот здесь не надо так ровно. Добавьте эмоций. Со слезой. Пусть все, о чем раньше молчала, что невестке не высказала, сейчас прорвется!.. Продолжайте.
АНФИСА. «Она пригласила гостей! Как же можно?! Когда ты — здесь… Я говорю: „Линочка, не надо праздновать…“. А она мне: „Я что — в трауре?“. (Плачет.) Дрянь! Ты — тут, а она… Зачем?» (Пауза. Поворачивается к Павлу.) Зачем ты приехал?
ПАВЕЛ. Этого в тексте нет.
АНФИСА. И все-таки, зачем?
ПАВЕЛ. «Если бы знать… Если бы знать…»
Долгая пауза.
ПАВЕЛ. Приехал, чтобы поставить пьесу.
АНФИСА. Почему у нас? Тебя же везде зовут.
ПАВЕЛ. Петька позвал. Театру нужна реанимация…
АНФИСА. Реанимация?.. Как образно! Когда у Мироныча был удар, он две недели в реанимации пролежал. Как речь вернулась — начал с радостного: «Анечка, все сделаешь по-простому, без помпы. А стал бы худруком — хоронили бы, как артистов в Москве — с аплодисментами»… (Пауза.) Он стал бы худруком, Павлик, если б не твой «Голый король»…
Пауза.
ПАВЕЛ. Как он сейчас? Выходит?
АНФИСА. Гуляем, за ручку, в парке… (Пауза. Анфиса встает.) Павел Андреевич, я не буду играть в этом спектакле.
ПАВЕЛ. Анфиса Михайловна, я Вас очень прошу, не отказывайтесь от роли. Конечно, я приехал не потому, что меня просил Петька… Я же знаю, что он тут, после моего отъезда говорил… и делал… За «Голого короля» меня выгнали с волчьим билетом, а его через пять лет — за тот же спектакль — выдвинули на госпремию. (Пауза.) Я вернулся… Сам не знаю, почему… На место преступления возвращаются раньше, чем через двадцать лет. Не знаю, виноват ли я перед вами… Миронычем… другими… Я делал то, что считал должным.
АНФИСА (перебивает). А теперь?
ПАВЕЛ. И теперь…
Анфиса, постояв, садится. Затемнение.
* * *
На сцене — Ольга и Павел.
ПАВЕЛ. …Здесь важную роль играет время. Ты чувствуешь?..
ОЛЬГА.
Время — не предмет, а идея.
К нему нельзя прикоснуться.
В него можно верить, старея,
А можно, не веря, вернуться.
ПАВЕЛ. Странно, что ты помнишь… (Пауза.) В этой пьесе время для всех течет по-разному. Для матери — тикает, как метроном. Для дочки — летит, как всегда в молодости… А для твоей героини время остановилось. Она просила любовника выбрать между ней и женой. Но он не выбрал… А сама она не может оторваться. И непонятно, что для нее лучше — чтобы он ожил или умер. Умрет — всем поровну. Вернется — все начнется сначала…
ОЛЬГА. Но сейчас ей достаточно нажать кнопку… повернуть краник… И будет всем поровну. Почему она этого не делает?
ПАВЕЛ. Потому что не способна на поступок. Как большинство из нас… Она просто ждет.
ОЛЬГА. Почему?
ПАВЕЛ. Потому что любила. А сейчас — не знает…
ОЛЬГА. И поэтому хочет его смерти? Или не хочет? (Пауза.) Скажи мне: что я должна играть?
ПАВЕЛ. Надежду и отчаяние.
ОЛЬГА. Мне проще сыграть ожидание… С учетом двадцатилетнего опыта.
ПАВЕЛ. Оль, мы это уже обсудили… Как ты будешь играть ожидание? У окна сидеть, слезы лить? На часы смотреть?
ОЛЬГА. Да нет… Просто жить… (Пауза.) Ты знаешь, я все время боюсь, что ты опять исчезнешь…
ПАВЕЛ. Не исчезну. Я и не исчезал… Просто был далеко. Почему-то… (Пауза.) Ладно, на сегодня хватит. Мне еще нужно с Петром поговорить. Я приду к тебе в восемь.
ОЛЬГА. Я не успею ничего приготовить. Приходи к девяти, ладно?
ПАВЕЛ. А может ты ко мне?
ОЛЬГА. В гостиницу… Нет. Я девушка гордая! И не покупай цветы. Еще старые не завяли…
ПАВЕЛ. Потому что волшебные! (Целует ее.)
Затемнение.
* * *
В луче прожектора — Павел и Ирина.
ПАВЕЛ. …Не надо делать такие долгие паузы. Живее, живее!
ИРИНА. Вы вчера другое говорили… (Заглядывает в тетрадку.)
ПАВЕЛ. А сегодня надо живее… Хорошо, вернемся к этому месту: «Может, ты из-за этого и попал в аварию? Был рассеянный, постоянно думал об этом…» Не говори это — ему. (Показывает на кровать.) И не в зал! Ты говоришь — себе. Посыл — внутрь…
ИРИНА. А куда смотреть?
ПАВЕЛ. В себя!
Ирина отворачивается от кровати, становится в пол-оборота к залу, переминается с ноги на ногу, становится другим боком.
ИРИНА. «Может, ты из-за этого и попал в аварию? Был рассеянный, постоянно думал… об этом… И мама, наверное, всё знала. Она в последний год стала другой»…
ПАВЕЛ. Куда ты смотришь?
ИРИНА (показывает в зал). Туда.
ПАВЕЛ. И обращаешься к креслам?.. Закрой глаза.
Ирина с готовностью зажмуривается.
ПАВЕЛ. Покружись.
ИРИНА. Как?
ПАВЕЛ. Ну, покрутись вокруг себя.
Ирина делает оборот вокруг своей оси.
ИРИНА (пошатнувшись, жалобно). Я упаду…
ПАВЕЛ. Не бойся, я рядом.
Подходит и, придерживая за плечи, помогает ей кружиться. Останавливает.
ПАВЕЛ. Только не открывай глаза.
ИРИНА (нежно). Не буду.
Ирина кладет ладони на руки Павла, которые лежат на ее плечах.
ПАВЕЛ (высвобождает руки, отходит в сторону). А теперь читай этот кусок. Не зная, что перед тобой, ни на что не глядя.
Долгая пауза. Наконец, Ирина читает — совсем не так, как читала раньше.
ИРИНА (ровно и задумчиво). «Может, ты из-за этого и попал в аварию? Был рассеянный, постоянно думал об этом… А может, мне кажется? Сейчас ты мне не скажешь… Но я буду ждать».
Затемнение
* * *
На сцене — пустая кровать. На ней сидит Павел. Он набирает номер на мобильном.
ПАВЕЛ. Петя, привет… Думаю, через пару дней сделаю прогон первой картины. (Пауза.) Концовки пока нет. Он прислал, но мне не понравилось. Я попросил переделать. (Пауза.) Название? Пусть будет «Антракт»… Вся наша жизнь — антракт… между двумя главными действиями — рождением и смертью… (Пауза.) Петя, не надо прессы. На премьеру соберешь… (Пауза.) Я?!.. Уже ничего не боюсь. Страх прошел… Прости, забыл: в ванной поскользнуться — вот чего я боюсь…
Затемнение
Картина VI
На сцене — декорации больничной палаты: кровать, повернутая спинкой к зрительному залу. Рядом — тумбочка, на которой стоит иконка и проигрыватель с пластинками. Платяной шкаф. Окно.
