Кэтрин. Оставь меня в покое, Эдди. Я пойду с ним.
Эдди. Ты пойдешь с ним? Вот как, ты пойдешь с ним? (С силой сжимает ее лицо обеими руками.) Ты пойдешь с ним!
Целует ее в губы, она старается разжать его руки, но он ее не отпускает, прижимаясь лицом к ее лицу. Родольфо подходит к ним.
Родольфо (сперва пытаясь его унять). Эдди! Не надо, Эдди! (Старается разжать руки Эдди.) Не надо! Брось!
Кэтрин вырывается; Родольфо с силой поворачивает Эдди лицом к себе.
Эдди. Тебе чего надо?
Родольфо. Она будет моей женой.
Эдди. А ты-то сам кто будешь? Хотел бы я знать. Ты-то кто будешь?
Родольфо (со слезами бешенства). Не смей так говорить со мной!
Родольфо бросается на Эдди, тот, смеясь, хватает его за руки и вдруг целует.
Кэтрин. Эдди! Пусти его, слышишь! Я тебя убью! Пусти!
Царапает Эдди лицо. Он отпускает Родольфо и стоит неподвижно. По его щекам катятся слезы, но он продолжает с издевкой смеяться над Родольфо. Кэтрин, тяжело дыша, глядит на него в ужасе. Родольфо словно окаменел. Все трое похожи на зверей, которые только что рвали друг друга на части, а теперь разошлись, подстерегая каждое движение противника.
Эдди. Ладно, даю тебе время до завтра. А завтра убирайся. Один. Слышишь? Один.
Кэтрин. Я уйду с ним.
Эдди (кивком показывая на Родольфо). Нет, с ним ты не уйдешь! (Садится, все еще не в силах перевести дыхание; они беспомощно смотрят, как он откидывает голову на спинку стула, закрыв глаза, и прерывисто дышит.) Ты меня не доводи, Кэтрин.
Квартира Эдди погружается в темноту; свет загорается в конторе Алфиери.
Алфиери.
Двадцать седьмого декабря я видел
Его еще раз.
Задолго до шести обычно я ухожу домой.
Но в этот раз я все сидел, сидел,
В окно на бухту глядя.
Я увидал его в дверях и понял,
Чего я ждал.
И если я рассказываю вам
Об этом, как о сне, то в самом деле
Все было, как во сне. Случалось
Во время этих двух бесед,
Что я как будто застывал,
Как будто бы лишался сил.
Входит Эдди, снимает кепку и в раздумье садится на стул.
Смотрел ему в глаза я больше,
Чем слушал. И, сказать по правде,
Почти не помню того, что говорил он.
Но не забыть, как меркнул свет, когда
Он на меня глядел.
Глаза его — как два туннеля.
Мне так хотелось крикнуть полисмена.
Но тихо было все,
И ничего, по сути, не случилось…
Он обрывает рассказ и опускает глаза. Потом поворачивается к Эдди.
Короче: он не хочет уезжать?
Эдди. Жена собирается снять для них комнату. Этажом выше у одной старухи сдается комната.
Алфиери. А что говорит Марко?
Эдди. Он молчит. Марко не больно-то разговорчив.
Алфиери. Наверно, они ему ничего и не сказали? О том, что случилось?
Эдди. Не знаю. Марко не больно-то разговорчив.
Алфиери. Ну, а что говорит ваша жена?
Эдди (не желая вдаваться в подробности). В доме все больше молчат. Ну, а что вы скажете?
Алфиери. Но ведь вы его не можете ни в чем обвинить?
Эдди. Да говорю же я вам, мистер Алфиери…
Алфиери.
Вы, Эдди, ничего мне так и не сказали
И сводите все к тому, что он не смог
С вами совладать.
Эдди.
А я вам говорю — он не мужчина.
Кто хочет совладать, тот совладает,
И даже мышь, малюсенький мышонок —
Зажмите вы его в кулак — он будет
Бороться до конца.
А этот не боролся до конца,
Уж я-то знаю. Нет, он не мужчина.
Алфиери. Зачем вы все это затеяли?
Эдди. Чтоб показать ей, чего он стоит! Чтоб она узнала ему цену, раз и навсегда! Ее мать перевернулась бы в гробу! (С трудом овладевая собой.) Что мне теперь делать? Скажите, что мне делать?
Алфиери. Она сказала, что выходит за него замуж?
Эдди. Да, сказала. Что мне теперь делать?
Короткая пауза.
Алфиери.
Я говорю в последний раз вам,
А вы уж сами решайте, как вам быть.
По совести и по закону вы неправы.
И вы не смеете ей помешать.
Эдди (сердито). Вы слышали, что я сказал?
Алфиери (повышая тон).
Я слышал то, что вы сказали.
Теперь послушайте, что я скажу.
И это больше, чем простой ответ.
Хочу предостеречь вас —
Закон природе не противоречит.
Закон всегда лишь имя для того,
Что вправе совершиться.
Но если ошибается закон,
То значит он пошел против природы.
А в данном случае природе верен он.
Вы задержать поток хотите,
Но поглотит он вас…
Ее благословите, и пусть она уходит…
Пока он говорит, на противоположной стороне сцены начинает мерцать слабым, призрачным синим светом телефонная будка. Эдди встает, стиснув зубы.
Ведь рано или поздно, Эдди,
Кому-нибудь ее отдать придется.
Эдди поворачивается, собираясь уйти, и Алфиери поднимается в сильной тревоге.
Вы потеряете своих друзей,
Все отвернутся — и те,
Кто в силах был бы вас понять.
Вас будут презирать и те,
Кто поступил бы так же, как и вы.
Эдди быстро удаляется.
Забудь, не думай об этом, Эдди!
Контора Алфиери погружается в темноту. Эдди появляется в телефонной будке и снимает трубку.
Эдди. Я хочу кое-что сообщить. Насчет итальянцев, которые приехали без разрешения. Их двое. Точно. Дом номер четыреста сорок один по Сэксон-стрит в Бруклине. Ну да! Нижний этаж. Что? (Пересиливая себя.) Да, я сосед. Что?
Видимо, его о чем-то спрашивают еще, но он медленно вешает трубку. Выходит из телефонной будки как раз тогда, когда на улице появляются Луис и Майк. Они пересмеиваются втихомолку над чем-то, что известно им одним.
Луис. Пойдем, Эдди, сыграем в кегли?
Эдди. Нет, мне пора домой.
Луис. Не вешай носа.
Эдди. До скорого.
Они уходят, и Эдди смотрит им вслед. Луис и Майк возобновляют свой, по-видимому, очень веселый разговор. Оглянувшись по сторонам, Эдди входит в дом, и сразу же в его квартире зажигается свет. Биатрис сидит и шьет детские штанишки.
Биатрис. Где ты так долго пропадал?
Эдди. Пошел прогуляться, я же тебе говорил. (Снимает свою куртку на «молнии», берет лежащую на стуле газету, хочет сесть.) Дети спят?
Биатрис. Да, уже спят.
Пауза. Эдди смотрит в окно.
Эдди. Где Марко?
Биатрис. Они решили переехать наверх к миссис Дондеро.
Эдди (поворачиваясь к ней). Они сейчас наверху?
Биатрис. Уже перенесли туда свои вещи. Кэтрин решила, что так будет лучше. Кэтрин права, Эдди. Они не будут тебе мозолить глаза. Они счастливы, и мы будет счастливы тоже.
Эдди. И Кэтрин наверху?
Биатрис. Она понесла туда наволочки. Сейчас вернется.
Эдди (кивая). Ничего, им там будет лучше; весь дом все равно знал, что они здесь живут, теперь уж не от кого прятаться.
Биатрис. Вот и я так решила. Да и, кроме того, не одни они ведь там живут; можно подумать, что они тоже самые обыкновенные жильцы. Хочешь поесть?
Эдди. А кто там живет еще?
Биатрис. Два парня. Старуха сдала им другую комнату. Она ведь сдает две комнаты. Купила кровати и все что полагается. Я же тебе рассказывала.
Эдди. Когда ты мне рассказывала?
Биатрис. Не помню, кажется, мы с тобой об этом разговаривали на прошлой неделе. Она хочет открыть у себя что-то вроде маленького пансиона. У нее только нет пока наволочек.
Эдди. Ничего я не знал ни про какой пансион.
Биатрис. Что ты! Ведь я еще в начале недели одолжила ей большую сковородку. Я же тебе говорила. (Улыбаясь, подходит к нему.) Пора тебе прийти в себя, родной, ты в последнее время сам не свой. (Он молчит, пристально вглядываясь в пустоту; она дотрагивается до его головы.) Знаешь, Эдди, это я во всем виновата, ты уж меня прости. Кроме шуток. Надо было мне сразу поселить их там наверху.
