Виктор. Страх перед чем?
Уолтер. Перед тем, что когда-нибудь со мной может стрястись (бросает взгляд на центральное кресло)… то же, что с ним. Однажды вечером узнать, что просто так, вдруг, ни с того ни с сего ты сбит с ног, раздавлен, унижен. Ты ведь знаешь, о чем я говорю? И не поэтому ли ты выбрал другой путь?
Виктор. Да, и поэтому. Хотя были и другие причины.
Уолтер. Вик, мне казалось, что главное — забраться на самую верхушку, а кончилось тем, что я завяз в болоте успеха и чековых книжек. Я стал неприкасаемым, я рисковал жизнью других людей, чтобы снова и снова доказывать самому себе, что обладаю сверхчеловеческой силой. Разница между тобой и мной в том, что ты никогда не утверждал себя за счет других людей. И я научился уважать это в тебе, Вик. Ты просто старался быть полезным людям.
Виктор поднял глаза, он колеблется, еще не зная, как отнестись к словам брата.
И разве не странно, что только недавно, на больничной койке, впервые с тех пор, как мы были мальчишками, я обнаружил в себе… братское чувство. Такое, каким оно когда-то было. И мне кажется, я даже знаю, как нам снова стать друзьями.
Виктор. Что ж, очень рад.
Уолтер. И я знаю, почему у тебя все так сложилось в семье — хотя в наше время это редкость. И почему твой парень в полном порядке. Вы правильно жили, вы счастливые люди, и вы сами это знаете.
Эстер. Ах, Уолтер! Я и сама не знаю — что я знаю!
Уолтер. Мне не дает покоя одна идея, пусть она покажется тебе нелепой, но прежде чем отвергать ее, очень прошу тебя — все-таки подумай. Насколько я понял, ты еще не решил, что делать дальше. Когда ты собираешься в отставку?
Виктор. Это решится на днях. Я еще думаю.
Уолтер. Так подумай и над тем, что я хочу тебе предложить. Мы ищем людей для нового дела. Работа административная — нечто вроде бюро связи между учеными и правлением фирмы. Мне уже несколько раз приходило в голову, что такая работа как раз для тебя.
Эстер. Лучше и не придумать!
Виктор. А что я там мог бы практически делать?
Уолтер. Идея пока еще существует в общей форме, но там понадобятся люди с определенными знаниями, которые…
Виктор. У меня нет диплома.
Уолтер. Но ты же когда-то занимался аналитической химией, математикой и физикой, и этого как базы тебе должно хватить. А если тебе захочется что-то освежить, походишь на вечерние лекции. Так как же?
Виктор. Хотелось бы узнать обо всем этом поподробнее.
Эстер. Если бы он наконец мог заняться наукой, это было бы так замечательно. Ведь это единственное, чем ему по-настоящему хотелось заниматься.
Уолтер. Я знаю. Очень жаль, что из этого ничего не вышло. (Повернувшись к Виктору.) А устроить тебя ничего не стоит! Я председатель комиссии, я могу сделать это запросто.
Входит Соломон, все с удивлением поворачиваются к нему.
Соломон. Простите, не обращайте на меня внимания, я сожалею, что вас перебил. (Он достает из портфеля апельсин и, уже направившись обратно в спальню, останавливается и обращается к Уолтеру.) Об этой арфе. Если вы решите продавать мне все на круг, я, пожалуй, рискну набавить еще пятьдесят долларов. Хотя резонатор у нее треснул и ее надо позолотить заново, и, кроме того, я же ее буду продавать не кому-то с улицы, а отнесу в магазин, и там мне дадут за нее хорошо если триста семьдесят пять и ни центом больше. Вы меня понимаете? Или вы думаете, что у меня есть время сидеть и ждать на нее покупателя? Значит, все это вместе будет стоить тысяча сто пятьдесят, и никто из нас никому не будет делать одолжения.
Уолтер. Смотрите-ка, лед тронулся!
Соломон. Я честный человек! И вам не придется возиться с разными оценками и скидками. Хорошо? И можете не торопиться. Я подожду. Я к вашим услугам. (Он быстро и озабоченно исчезает в спальне.)
Эстер (начиная смеяться, Виктору). Где ты его откопал?
Уолтер. Он просто великолепен! С него началась профессиональная этика!
Эстер заливается смехом, Уолтер вторит ей. Наконец, и Виктора начинает разбирать. Перестав смеяться, Уолтер поворачивается к Виктору.
Так как же, Вик? По рукам?
Смех затих. Только на лице Виктора еще тают остатки улыбки. Он смотрит в пустоту, словно силясь что-то решить.
Начинает казаться, что он вообще никогда не заговорит. Наконец он поворачивается к Уолтеру.
Виктор. Я никак не пойму, чего ты от меня хочешь?
Эстер. Зачем ты так! Ты к нему несправедлив!
Виктор. При чем тут справедливость? Мы говорим о достаточно важных вещах. (Уолтеру.) Не подумай, что я не ценю всего сказанного тобой, Уолтер. Но наши отношения давно сложились так, а не иначе. И поэтому мне странно, что мы так вот вдруг начинаем говорить о…
Уолтер. Я сам люблю брать быка за рога, но, может, не надо сразу за оба? Наши отношения так запутаны, что для начала, может быть, стоило бы просто попробовать…
Виктор. Попробовать можно. Но не кажется ли тебе, что это будет трудновато для нас обоих??
Уолтер. Странно ты рассуждаешь, Виктор! По-моему, нелепо надеяться после стольких лет молчания выяснить все разом, за один разговор. Мне просто казалось, что если проявить хоть чуточку доброй воли, то мы… мы… А, к черту. (Хватает пальто.) Вытряси сколько сможешь из этого старика, мне ничего не нужно. (Он протягивает руку Эстер, силясь улыбнуться.) Извини, Эстер, так получилось, но я все равно рад был тебя видеть… Может быть, как-нибудь увидимся, Вик. Всего доброго! А за этими платьями я завтра пришлю. (Он направляется к двери. В глазах у него слезы.)
Эстер. Уолтер!
Уолтер останавливается и вопросительно смотрит на нее. Она беспомощно оглядывается на Виктора.
Уолтер. Ты обижен на меня, а я не чувствую за собой вины. И это сбивает меня с толку. Я не понимаю, в чем дело. И хочу, чтобы ты это знал.
Эстер. Дело не в обиде, Уолтер.
Виктор. Просто мне показалось немного странным твое предложение. За последние двадцать пять лет я не открыл ни одной научной книги. Как я войду после этого в исследовательскую лабораторию?
Эстер. Но Уолтер считает, что у тебя достаточная база для того, чтобы…
Виктор. Любой школьник знает сейчас химию лучше меня, Эстер. Физику тем более. Бог с тобой, Уолтер, можно подумать, что ты вчера родился.
Уолтер. Я уверен, что ты сумел бы найти себя в этом деле.
Виктор. В каком? Таскать бумажки из одного кабинета в другой?
Уолтер. Это несерьезно.
Виктор. Почему несерьезно? То, что я твой брат, рано или поздно перестанет играть роль. Я двадцать восемь лет ходил на полицейские дежурства, и это вряд ли прибавило мне данных для научной работы. Зачем ты завел этот разговор?
Уолтер. Сколько раз нужно объяснять тебе это? Я абсолютно откровенен с тобой!
Виктор. Думаю, что это не совсем так.
Уолтер. Почему? Неужели ты считаешь, что я…
Виктор. Когда человек говорит то, что ты сказал всего несколько минут назад…
Уолтер. А что я такого сказал?
Виктор. Тебе очень жаль, что „ничего не вышло из моих занятий наукой“ — примерно так?
Уолтер. Да, а что в этом дурного?
Виктор. Ну, знаешь, это уж ни в какие ворота…
Уолтер. Но мне действительно жаль. И всегда было жаль.
Виктор (указывая на центральное кресло). Было время, когда тут сидел один человек, сидел, уставясь в пространство. Ты еще помнишь это?
Уолтер. Помню и очень хорошо. Я посылал ему деньги каждый месяц.
Виктор. Верно. Каждый месяц. По пять долларов.
Уолтер. Я не мог посылать ему больше пяти долларов. Но при чем тут ты?
Виктор. То есть как при чем тут я?
Уолтер. Вот именно, при чем?
Виктор. А как ты думаешь, откуда брались деньги, на которые он жил?
Уолтер. Виктор, ты сам так решил, тебя никто не заставлял. Я, во всяком случае!
Виктор. Я решил!
Уолтер. У пас однажды был длинный разговор с тобой в этой самой комнате.
Виктор. Какой разговор?
Уолтер. Разговор вскоре после того, как вы с отцом перебрались сюда. И мы с тобой прекрасно поняли друг друга. Я сказал тогда, что закончу образование, пусть хоть земля треснет, и советовал тебе сделать то же самое. Больше того, я предупреждал тебя: не дай ему сломать твою жизнь! (Обращаясь к Эстер.) И, по-моему, на вашей свадьбе я говорил вам то же самое.
