КАРЕНИН. Будет известие.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Это что-то значит…
КАРЕНИН. Будет известие…
Валится в обморок.
Дом Каренина. Комната Сережи. Сережа сидит за партой. Каренин против него — за столом.
КАРЕНИН. Ты гулял сегодня хорошо?
СЕРЕЖА. Да, весело было.
КАРЕНИН. А урок ты выучил?
СЕРЕЖА. Это который урок?
КАРЕНИН. Который я тебе давал.
СЕРЕЖА. Значит выучил.
КАРЕНИН. И рассказать сможешь?
Сережа помолчал.
КАРЕНИН. Так сможешь рассказать?
СЕРЕЖА. Смогу… А который урок?
КАРЕНИН. Тот, что я тебе давал.
СЕРЕЖА. Я не помню, который ты мне давал.
КАРЕНИН. Как же не помнишь? Ты его выучил?
СЕРЕЖА. Выучил, но забыл — который.
КАРЕНИН. А как же ты его выучил, если забыл?
СЕРЕЖА. Я сначала выучил, а после забыл.
КАРЕНИН. Я тебе, Сережа, про Еноха давал, помнишь?
СЕРЕЖА. Про Еноха выучил.
КАРЕНИН. И рассказать сможешь?
СЕРЕЖА. Смогу.
КАРЕНИН. Ну и расскажи раз так…
Сережа качается на стуле.
КАРЕНИН. Что-то не видно, чтобы выучил.
СЕРЕЖА. Я выучил, что Бог забрал Еноха живым на небо…
КАРЕНИН. И что же?
СЕРЕЖА. А почему тогда мама умерла? Она разве хуже Еноха?
Каренин выпрямился.
СЕРЕЖА. Дурные только могут умереть, но хорошие все могут быть как Енох.
КАРЕНИН. Это, Сережа, сложный вопрос.
СЕРЕЖА. В чем же сложный?
КАРЕНИН. В том и сложный, что мы не можем знать, кто дурной, а кто хороший.
СЕРЕЖА. Почему же не можем? Разве мама дурная?
КАРЕНИН. Мама, Сережа, она… не дурная…
СЕРЕЖА. Чего же она тогда умерла?
КАРЕНИН. Потому как умереть и не дурные могут…
СЕРЕЖА. Почему же Еноха живым взяли, а маму не взяли?
КАРЕНИН. Это, Сережа, только Бог решает. Вот для того и нужно писание учить, чтобы заслужить.
СЕРЕЖА. Значит, мама не учила?
КАРЕНИН. Почему же — учила.
СЕРЕЖА. Плохо разве учила?
КАРЕНИН. Полагаю, хорошо учила.
СЕРЕЖА. Чего же не взяли?
КАРЕНИН. Я этого, Сережа, не могу знать.
СЕРЕЖА. Зачем же тогда учить, если не возьмут?
Каренин вздохнул. Тут на счастье Каренина вошла Лидия Ивановна в наряде.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Молодой человек, я украду вашего отца. Алексей Александрович нам надо поговорить.
Каренин поспешно встал.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Пойдемте в кабинет.
Они вышли в коридор.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Нам надо поговорить о грустном для вас деле. Я все бы дала, чтоб избавить вас от некоторых воспоминаний, но другие не так думают…
КАРЕНИН. Он только спрашивал о матери, я не знал, что ответить. Вы спасли меня.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Я получила от нее письмо. Она здесь, в Петербурге…
Заходят в кабинет.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Она хочет видеть сына.
Каренин помолчал.
КАРЕНИН. Я не полагаю, чтоб я имел право отказать ей.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Друг мой! Вы ни в ком не видите зла!
КАРЕНИН. Я, напротив, вижу, что все есть зло. Но справедливо ли это?
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Нет. Есть предел всему. Я понимаю безнравственность, но я не понимаю жестокости к вам! Как оставаться в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.
КАРЕНИН. Я все простил и потому не могу лишать ее того, что есть потребность любви для нее — любви к сыну…
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Но любовь ли это, друг мой? Искренно ли это? Положим, вы простили, вы прощаете… но имеем ли мы право действовать на душу этого ангела? Он считает ее умершею. Он молится за нее и просит бога простить ее грехи… И так лучше. А тут что он будет думать?
КАРЕНИН. Я не думал об этом.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Если вы спрашиваете моего совета, то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я, не колеблясь, не советую, и, если вы разрешите мне, я напишу к ней.
КАРЕНИН. Напишите… Ваше право.
Вышел из кабинета.
Казанский собор. Толпа людей. Только закончилась пасхальная служба. Каренин и Сережа возле колонны. Каренин поправляет на Сереже костюмчик.
СЕРЕЖА. Знаешь, о чем я лишнее, не в счет, помолился?
КАРЕНИН. Откуда ж мне знать. Чтоб учиться лучше?
СЕРЕЖА. Нет.
КАРЕНИН. Игрушки разве?
СЕРЕЖА. Не это. Отличное, но секрет! Когда сбудется, скажу. А ты о чем молился?
КАРЕНИН. Я… Да о чем же я молился?.. Так, как все, и молился.
СЕРЕЖА. А я, как все, и про другое. А ты про другое молился?
Увидел незнакомую икону.
СЕРЕЖА. А это которая икона?
КАРЕНИН. Это…
К ним подходит женщина в платке.
ЖЕНЩИНА. Алексей Александрович, прошу!
Каренин оборачивается — это Анна. Каренин делает шаг в сторону. Смотрит в колонну. Анна садится на корточки за Сережей.
АННА. Сережа!
Сережа оборачивается.
АННА. Сережа! Мальчик мой милый!
СЕРЕЖА. Мама!
Бросается ей на шею. Обнимаются, целуются.
СЕРЕЖА. Я знал. Нынче Пасха. Я знал, что ты придешь. Я молился только про это.
Анна мнет его, плачет.
СЕРЕЖА. О чем же ты плачешь, мама? Мама, о чем ты плачешь?
АННА. Я? Не буду плакать… Я плачу от радости. Я так давно не видела тебя. Я не буду, не буду…
СЕРЕЖА. Вот и папа тут… Папа!
Каренин смотрит в колонну.
АННА. Я знаю, Сережа. Я видела его.
СЕРЕЖА. А ты чего же в этом?
Стянул с нее платок. Поглядел, снова обнял.
СЕРЕЖА. Мама, душечка, голубушка!
АННА. Но что же ты думал обо мне? Ты не думал, что я умерла?
СЕРЕЖА. Никогда не верил.
АННА. Не верил, друг мой?
СЕРЕЖА. Я знал, я знал! А где ты была?
АННА. Я была… Милый, милый Кутик! Ты не забудешь меня?!
СЕРЕЖА. Не забуду…
АННА. Ты…
Прижалась к нему.
СЕРЕЖА. Почему же ты папу не обнимешь?
АННА. Папу я обниму, обниму…
СЕРЕЖА. Вот же он и стоит.
АННА. Да, да.
СЕРЕЖА. Папа! Мама же пришла!
АННА. Потом, потом, Сережа. Сережа, друг мой, люби его, он лучше и добрее меня, и я пред ним виновата. Когда ты вырастешь, ты рассудишь.
Каренин не удержался и глянул на нее.
СЕРЕЖА. Лучше тебя нет!..
АННА. Душечка, маленький мой! Люби его…
Каренин заметил, что к ним идет Лидия Ивановна с куличом. Каренин покашлял. Анна повернула к нему заплаканное лицо.
КАРЕНИН (не глядя Анне в глаза). Лидия Ивановна сейчас будут.
Анна кивнула, вынула два крашеных пасхальных яйца. Одно дала Сереже.
АННА. Возьми это, Кутик. Это мама…
Сережа взял яйцо. Анна встала, протянула второе яйцо Каренину.
АННА. Это вам… Возьмите.
Каренин, не глядя на нее, принял яйцо.
АННА. Прости меня за все. Обещаю, ты меня более не увидишь.
Накинула платок и зашла за колонну. Каренин сделал шаг за ней, но остановился. Сережа заревел. Каренин прижал его к себе. Подошла Лидия Ивановна.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Вот вы где! А я ищу, ищу… Чего это случилось?
Каренин отворачивается от нее, так как у него мокрые глаза.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Алексей Александрович, что у вас произошло?
КАРЕНИН. Он… ногу ему отдавили при давке.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. И что же за беда, молодой человек? Ну отдавили, ну и пройдет. А вы чего же замолкший, Алексей Александрович.
