– Балет? – спросил его Илико.
– Тебе самому это решать, – ответил Сашка, пожав плечами.
– А сам-то ты чего добился, чтобы учить меня жизни? – кинул Илико с вызовом.
– Живу в Париже. Работаю в мьюзик-холле. Ставлю танцы и небольшие пьесы, – ответил Смирнов, одарив Илико гордым взглядом.
– А про наших ничего не слышал? Давно был в Тифлисе? Как там? Что? – сбавил пыл Илико.
– Нет. Как уехал в Петербург, а оттуда в Париж, не бывал там. Но буквально на той неделе встретил Псешинского в Египте. Они с Жаном тоже в Каир приехали смотреть Павлову. Школа зимой сгорела, и восстанавливать ее не собираются. Советы так заняты строительством социализма, что о духовной пище не думают. В Тифлисе голод, все безумно дорого. Свет дают только на два часа. Воду берут из колонок и греют ее на керогазе. Псешинский последние полгода ухаживал за Гогонавой. Старик слег с воспалением легких и так и не поднялся больше. Псешинский собрал вещи и рванул к своему Жану в Петербург, а потом они перебрались в Нью-Йорк, – Смирнов снова закурил и продолжил: – Он там работает в школе, учит детей танцам. А Жан открыл свое ателье.
– Жаль Гогонаву. Хороший был человек, – вздохнул Илико и сделал глоток кофе. – А про Соньку слышно что-нибудь? – спросил Илико, не заметив, как напрягся Сашка. – Я потерял ее из вида, когда они с отцом эмигрировали в Польшу.
– Она тут, со мной, – мрачно ответил Смирнов. – Танцует мои постановки в мьюзик-холле, – он снова прикурил сигарету.
– Муха здесь? – Илико даже подскочил на месте. – И ты про это молчишь? Веди меня к ней! Немедленно!
– Погоди… – Сашка схватил Илико за руку и усадил его на место. – Я отведу тебя к ней, только… обещай мне, Чантурия, клянись, что не испортишь ей жизнь.
– Ты о чем, Сашка? – улыбнулся ему Илико. – Муха мой друг, и ей ничего не грозит.
Сашка привел Илико в гостиницу и стукнул три раза в дверь номера.
– Сонечка, дорогая, – сказал он закрытой двери. – Ты только посмотри, кого я встретил на базарной площади.
– Сейчас, минутку, Сашенька! – послышался знакомый голос. – Я почти готова, – дверь приоткрылась, и на пороге появилась Сонька. – Я только шляпку надену, и мы…
Сонька замерла на полуслове, удивленно глядя на Илико. Она почти не изменилась: все та же тонкая воздушная фигурка, грива ярко-рыжих волос и глаза цвета весенней листвы. Это была все та же Муха, милая и добрая. Только в ее глазах больше не было чертинки, которая загоралась, когда она придумывала очередную шалость.
– Илюшка! Илюшенька! – она бросилась на грудь Илико, окутав его пламенем волос. – Где же ты был? Я писала тебе, но письма возвращались обратно!
– Я ничего не получал с тех пор, как ты уехала в Варшаву, – Илико гладил ее по голове, вдыхая знакомый запах земляники.
– Что же мы стоим? – Сонька отстранилась от Илико и незаметно вытерла пальчиком набежавшую слезу. – Ну, рассказывай про себя. Где ты? Как ты? – спросила она, садясь рядом с Илико на диван.
– Снимаю квартиру. Танцую тануру на площади и на праздниках, когда приглашают. На жизнь хватает, – улыбнулся Илико.
– На площади? – Сонька удивленно подняла брови. – Илюшенька, но это ведь не твой уровень! Ты рожден блистать на сцене, а не развлекать толпу зевак!
– Не говори так, Муха! Пусть мои зрители и простые люди, но они любят меня. И для них я звезда, – улыбнулся Илико.
– Ты счастлив? – серьезно спросила Сонька.
– Нет, – честно ответил Илико и тут же попытался перевести разговор в другое русло. – Как поживает полковник Раевский? Здоров ли?
– У папа́ больное сердце, но он держится, – улыбнулась Сонька. – Он очень скучает по России. Говорит, что надоела ему эта чопорная Европа. А как там Изя, Сандро и Нана?
– Сандро погиб на фронте два года назад. Нана с Изей очень переживали, – охотно рассказывал Илико. – Я ездил к ним в Тифлис после его смерти. Потом я переехал сюда, и наша связь с ними… прервалась.
Илико бросил взгляд на Смирнова, сидящего в кресле напротив дивана. Все время, пока Илико с Сонькой разговаривали, Сашка внимательно следил за ними. После последних слов Илико Смирнов нахмурился и задумчиво почесал подбородок.
– Мальчики, а давайте поедем к морю, а потом поужинаем в каком-нибудь тихом ресторанчике? – предложила Сонька.
