была уверена — это правильный человек.
— Я хочу, чтобы с тобой все было хорошо, — продолжал он, и я не выдержала, слезы покатились по щекам, прямо на ладони Клима. Он растерянно посмотрел на меня и осторожно, сначала спрашивая разрешения, обнял меня, положив голову мне на макушку, — слышишь. Я вижу, как тебе тяжело, и не могу оставаться равнодушным. Поэтому, Тамара, надейся и не сомневайся во мне.
Пока он все это говорил, я беспрестанно сжимала его джинсовку и слышала его учащенное сердцебиение.
Мы расстались спустя некоторое время. В квартире было тихо, только холодильник приглушенно гудел. Из открытой фрамуги доносились звуки улицы — проезжающие машины, стрекотание птиц, изредка подававшие о себе знать сирены полицейских машин. Глухота комнат высасывала звук из любого шага, сделанного по холодному ламинату. Я прошла по узкому коридору, повернула налево, — в ванную — сразу наткнулась на зеркало и свое отражение в нем. Заплаканные глаза блестели, под веками пролегли тени от плохого сна, ключицы сильно выделялись из-за резко снизившегося веса, на руках проступали вены и шрам на левом предплечье, рядом с локтевым изгибом. Помнится мне, тогда я была немного не в себе. С воспоминаниями пришли чувства, испытанные в тот момент. Сорвав капельницу, я почти упала с койки из-за отсутствия подачи раствора, так как истощение было немалым.
Закрыв глаза, я прислушалась к звукам в другой комнате — кто-то из девушек поднялся и что-то уронил с прикроватной тумбочки. Наше расписание сильно расходилось, поэтому мы не часто заставали друг друга дома все вместе.
Сегодня я планировала встретиться с мамой, поэтому более-менее привела себя в порядок, вышла из ванной в коридор. Стоя напротив входной двери, я закрыла глаза — воспоминания дали о себе знать незамедлительно. Подавив в себе странное чувство, вышла из квартиры. В автобусе было немного людей, в основном, в такое время все спят в выходной день. Можно было выбирать любое место и сидеть хоть возле окна, хоть около водителя. Второй вариант меня мало привлекал, поэтому я села в третьем ряду около окна с правой стороны. Пять человек — двое парней в конце, бабушка, женщина серьезного вида и мальчик лет десяти — обвели меня взглядом при входе и продолжили дальше молча сидеть. Оплатив билет, я посмотрела в окно, наблюдая проносящиеся мимо дома, машины и людей, кто решил выйти в воскресный день на улицу. В автобусе было тихо, все молчали, даже дыхания не слышно. Я вздохнула и оглянулась, — мальчик, что сидел в соседнем ряду, подошел к моему и сел рядом, — отвела взгляд в сторону и провела руками по коленям.
— А как тебя зовут?
Я не сразу поняла, что он обращался ко мне, поэтому немного опешила и даже не посмотрела в его сторону.
— Что? — отозвалась я.
— У тебя есть имя? Я бы хотел узнать его, — серьезно ответил он. Я задумалась: такой маленький, а такой требовательный. Точно знает, чего хочет, в отличие от меня.
— Может, сначала ты сам назовешься? — подняла брови я, посмотрев на него. У мальчика были каштановые волосы и темные глаза окружали пушистые ресницы. Он выпятил вперед нижнюю губу и нахмурился.
— Тимур. Мое имя — Тимур, — мальчик указал на меня своим маленьким мальчиком. — Теперь скажи ты!
Я улыбнулась и отвела взгляд.
— Меня зовут Тамара, — Тимур поднял брови и показал свои зубы при улыбке: передний зуб выпал.
— Какое красивое у тебя имя! А почему ты такая грустная, ты такая хорошая и не должна грустить! — моя улыбка на миг пропала. — Тебя кто-то обидел? Скажи, и я быстро с ним расправлюсь! — мальчик не унимался и продолжал задавать вопросы, из-за чего мне стало неловко.
— То, что я хорошая, не означает, что меня все будут любить.
Мы еще немного поговорили, но приближалась моя остановка, и пришлось попрощаться с Тимуром — этот мальчик немного скрасил мою поездку до маминого дома, даже светлее стало на душе.
Выйдя на своей остановке, я прошлась к дверям подъезда. Мама была дома, поэтому сразу открыла.
— Что-то случилось? — спросила она меня с порога. Я сняла обувь и прошла в глубь дома. На кухне сидел мужчина — что-то в нем было мне знакомо, но было непонятно, что именно.
Я развернулась на 180 градусов и посмотрела на маму, которая теперь взволнованно глядела то на меня, то на мужчину позади.
Произнести слово мне удалось только со второй попытки:
— Мам? — я не узнала свой голос.
— Тамара, я тебе сейчас все объясню, только не устраивай, пожалуйста, сцен.
— Ты… сейчас…
— Это Степан Николаевич, я говорила тебе о нем весной. Мы познакомились больше года назад, но я все не могла найти момент, чтобы представить вас. Но, видимо, сейчас отложить это не удастся, — она затараторила, что я не сразу разобрала ее речь. Подняв руки перед собой, показывая этим жестом, чтобы та остановилась, я села на стул, оказавшись напротив этого смутно знакомого мне мужчины.
— Подождите, — попросила я. — Это тот человек, за которого ты собиралась выйти замуж, про которого ты говорила мне весной? — не открывая глаз, спросила.
Она кивнула, когда я открыла глаза и перевела свой взгляд в ее сторону. Внутри что-то теплело и вновь опустошалось.
— Мы собирались вам сказать, но сейчас свадьбу пришлось перенести на ранний срок, поэтому откладывать больше нельзя.
Я почувствовала, как сердце начало громко стучать. Не было ли слышно это всем?
— Кому — вам? — еле слышно спросила я, а внутренне напряглась.
— Я не помню, говорила тебе или нет, но у Степы есть сын, он твоего возраста, мы хотели вас познакомить, чтобы перед свадьбой вы поладили, — объяснила она.
— Но тебе необязательно соглашаться, он та еще заноза, — добавил мужчина.
Я попыталась успокоиться.
— Когда ты собиралась мне сказать? Почему молчала? — прошептала я, не глядя на мать.
— Тамара, прости, мы знаем, что затянули, но уже поздно искать виноватого! — она подошла ко мне и взяла мои ладони в свои.
Ощущая полную опустошенность, я встала и подошла к окну. Тишина давила.
— Когда? — просипела я не своим голосом.
— 20 сентября, Тамара, — ответила мама незамедлительно.
— Нет, когда мне нужно прийти и можно будет познакомиться с… вашим сыном? — уточнила я, мой голос почти пропал. В животе будто был гигантский комок, который давил на сердце и легкие.
— Мы хотели собраться в следующее воскресенье, — ответил Степан Николаевич.
***
Неделя прошла как в тумане. Я потеряла концентрацию, отменила две записи к Николаю Николаевичу и даже не отвечала на
